Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22

Редакторша нервным жестом выбила сигарету из пачки. Леонтьев щелкнул зажигалкой и достал свои сигареты. Несколько секунд молчали. Наконец Астахова произнесла задумчиво и вполне миролюбиво:

– Никита Юрьевич был очень замкнутым человеком. Мы совсем мало общались. Он привозил дискеты с готовыми романами, потом забирал корректуру. Здравствуйте – до свидания. Вот и все.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Давно. Больше месяца назад. Он заехал получить деньги за дополнительный тираж.

– Гонорары ему выплачивали в бухгалтерии? – спросил Леонтьев.

– Да, как положено, – буркнула Астахова, и стало ясно, что меньше всего ей хочется касаться темы авторских гонораров. Ну ладно. Не хочется, так и не будем пока.

– Он работал над каким-нибудь новым романом?

– Вероятно, да.

– Вероятно? То есть точно вам это не известно? – искренне удивился Леонтьев. – Разве не было никакого договора? Его последняя книга вышла совсем недавно. Сколько времени проходит от момента сдачи рукописи до выхода книги?

– Полтора-два месяца. Но дело в том, что Ракитин писал медленно и мало. И никаких предварительных договоров у нас не было. Договор заключался на готовое произведение. Мы покупали права.

– Но у вас же есть перспективный издательский план. Вам должно быть известно, начал ли автор работу над новой книгой и когда закончит, хотя бы приблизительно…

– Да, это обычная практика. Но с Ракитиным было по-другому, – быстро проговорила дама. Пожалуй, слишком быстро. И Леонтьев автоматически отметил, что здесь – еще одна болевая точка. «Ладно, давайте опять сменим тему», – легко согласился про себя капитан и спросил:

– Зоя Анатольевна, скажите, а чем плоха фамилия Ракитин?

– Вас интересует, почему Никита Юрьевич взял псевдоним?

– Да. Если это не секрет, конечно.

– Никакого секрета, – устало вздохнула редакторша и взглянула на часы, – у нас есть автор Никита Ракитов, он печатается в той же серии. Вот мы и предложили Никите Юрьевичу изменить имя.

– А кто придумал это сочетание «Виктор Годунов»?

– Разве сейчас это так важно?

– В принципе нет. Меня интересует, не было ли для него это проблемой? Все-таки печататься под чужим именем…

– А что такого? У нас почти все авторы под псевдонимами.

– И этот, Никита Ракитов, тоже?

Редакторша вспыхнула. Краска залила ее щеки под слоем пудры, но всего на секунду. Она вскинула голову, тряхнула ухоженными ярко-рыжими волосами.

– Да. Это тоже псевдоним.

«О Господи, неужели еще одна болевая точка?» – удивился капитан.

Разговор все больше напоминал прогулку по минному полю. Леонтьев в очередной раз решил сменить тему.

– Кто первый читал рукопись нового романа?

– Мы делали по две распечатки с дискеты. Одну брала я, другую – коммерческий директор.

– Никиту Юрьевича интересовало ваше мнение?

– Да, он спрашивал, понравился ли роман. Но больше из вежливости.

– Как он относился к критике?

– Спокойно.

– К любой критике?

– Ну, к нашей, во всяком случае. Если у меня или у коммерческого директора возникали какие-то вопросы по тексту, он всегда очень внимательно выслушивал, потом иногда вносил исправления.

– И не пытался спорить, отстаивать свою точку зрения?

– Нет.

– То есть безропотно менял в тексте все, на что вы указывали?

– Вы меня не правильно поняли, – в голосе редакторши опять засквозило раздражение, – он никогда не принимал замечания, которые касались стиля, психологии героев, основных сюжетных линий. Не возражал, но и не принимал. Но у всякого автора могут быть неточности, чисто технические. Когда такой большой объем текста, человек может упускать незначительные детали. А Ракитин к тому же отказался от редактора.

– Почему?

– Его не устраивал уровень редактуры.

– А что, у вас в издательстве действительно плохие редакторы? – поинтересовался капитан с невинной Приветливой улыбкой.

– Разные, – рявкнула Астахова с каменным лицом и вообще, я не понимаю, к чему вы клоните? Среди сотрудников издательства у Ракитина врагов не было. Для нас гибель такого перспективного автора – огромная потеря.

– Да, я понимаю, – кивнул капитан, – я ни к чему не клоню. Просто круг людей, которые могу рассказать о Ракитине, весьма ограничен. Как вы сами справедливо заметили, Никита Юрьевич был человеком замкнутым. Могу добавить, еще и одиноким. С женой он развелся семь лет назад, родители его пока не прилетели из-за границы, да и говорить с ними будет очень трудно. Они потеряли единственного сына.

– У него были теплые отношения с дочерью, – быстро произнесла редакторша.

– Почему вы так решили?

– Он приезжал с ней в издательство. Девочка часто жила у него. Я это знаю потому, что она подходила к телефону. Это я просто к тому говорю, что не так уж он был одинок. Наверняка имелась у него какая-нибудь женщина. Неженатый молодой мужчина, интересный, я бы сказала, привлекательный. К тому же известный писатель. Разумеется, женщина была. Насколько мне известно, пожар произошел не в его квартире, а в квартире знакомой, у которой он жил. Скажите, строго между нами… Я знаю, вы не имеете права, тайна следствия, и все такое. Неужели его все-таки убили?

Только что перед капитаном было бесполое должностное лицо, доблестно охранявшее всякие сложные секреты своей фирмы, старавшееся изо всех сил не сболтнуть лишнего, строго держать дистанцию. Существу этому не было дела до чьей-то там нелепой преждевременной смерти. Ракитин-Годунов либо кто-то еще – какая разница? «Умри ты сегодня, я завтра», – вспомнил капитан старую тюремную присказку и подумал, что женщина эта либо совершенная скотина в душе, либо что-то знает и скрывает очень тщательно.

Проявление обычного дамского любопытства выглядело почти фантастично на фоне ее ледяной выдержки, словно какая-нибудь умная железная машина вдруг взяла и почесала за ухом или высморкалась. Только что Астахова говорила как робот, а теперь в голосе ее прозвучали живые человеческие интонации она мягко улыбнулась, пожалуй, впервые за весь разговор, и красиво взмахнула ресницами.

– Работаем, – широко улыбнулся в ответ капитан, – – проверяем. Да, а как насчет подборки материалов? Нам, конечно, не так уж сложно самим разыскать все что печаталось о писателе Годунове, но не хотелось бы тратить время.