Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Михаил Владимирович машинально сжевал кусок хлеба, глотнул остывшего мятного чаю, глухо откашлялся.
— Хофбург. Хранилище королевских сокровищ, кажется. Почерневший кусок металла за стеклом — копье Лонгина. В Евангелии от Иоанна: «…один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода».
— То самое копье? — Валя открыл глаза, встрепенулся. — Бывший семинарист Коба вполне мог полюбопытствовать. Ну, а кто второй?
Чайник вскипел. Михаил Владимирович встал, аккуратно вылил суп в кастрюльку, наполнил теплой водой рукомойник, принялся мыть посуду.
— Давайте
Профессор как будто не услышал, машинально тер тарелку мокрой тряпочкой. Память наконец сжалилась. Он сумел восстановить из обрывков всю сцену.
Он, Эрни и Хот вошли в зал. Кроме двух молодых людей у дальней витрины, посетителей не было. Музей скоро закрывался. «Простите, на минуту я вас покину», — сказал Хот.
Они с Эрни стали разглядывать какие-то короны и копье. Хот быстро направился к молодым людям, поговорил с ними, потрепал каждого по плечу. Вернулся и с мягкой мечтательной улыбкой произнес: «Наши мальчики. Поэт и художник. Вожди новых масс…»
«Вожди» выглядели такими жалкими, что это прозвучало как очередная глумливая острота. Позже Эрни кое что объяснил, совсем немного, но достаточно, чтобы те два лица надолго врезались в память, как и все прочее, что было так или иначе связано с господином Хотом.
Михаил Владимирович молча перемыл всю посуду, разложил по местам. Валя не трогал его. Лишь когда профессор сел, закурил, Валя решился еще раз спросить:
— Кто второй, вспомнили?
— Австриец, бедный провинциал, лет на десять моложе Кобы. Дважды провалился в Венскую академию, так что художник он такой же, как Коба поэт. Как же его звали? Хиклер? Гиплер?
Глава семнадцатая
Соня и Дима в третий раз подходили к крыльцу отеля, но не поднимались на ступеньки, шли дальше, по кругу, потом мерили шагами аллею жидкого сквера, туда, обратно. Было темно, фонари горели тускло, сыпал крупный редкий снег. На плече у Димы висела Сонина сумка. Они гуляли сорок минут, и за все это время Соня произнесла всего одну фразу:
— Прости, у меня нет сил разговаривать.
Когда они в четвертый раз приблизились к крыльцу и швейцар открыл перед ними дверь, Дима сказал:
— Пойдем спать. Первый час ночи.
Она молча помотала головой.
— Ну, хорошо, давай еще кружок. Ты не замерзла?
— Нет.
— Тебе страшно оставаться одной ночью в этом идиотском отеле? Хочешь, я буду спать в твоем номере, в гостиной, на диване?
— Спасибо. Не надо.
— Я не храплю. И мне самому так спокойнее. В твой номер Лойго вряд ли явится ночью.
Соня остановилась у скамейки, достала из кармана сигареты.
— Чтобы Лойго не явилась к тебе, достаточно повесить табличку «не беспокоить» и запереть дверь. Там есть защелка, она снаружи не открывается.
Дима перчаткой стряхнул со скамейки снег, поставил сумку, щелкнул зажигалкой.
— Табличку я повесил и дверь запер на защелку. Я всегда так делаю в гостиницах на ночь. Наверное, все-таки можно открыть снаружи. Проверим, когда вернемся. И если да, то я точно буду ночевать у тебя в гостиной, на диване.
Соня опустилась на скамейку, минуту молча
курила, потом равнодушно произнесла:— Можно открыть, нельзя, какая разница? Ладно, пора спать. Завтра вставать в семь.
Они вошли в ярко освещенный холл. Их встретила бессменная администратор, засверкала улыбкой, подняла руки, изображая гостеприимные объятья.
— Добрый вечер. Вот, пожалуйста, ваши ключики. Спокойной ночи, приятных снов.
Дима взял ключи и спросил:
— Скажите, я могу быть уверен, что горничная Лойго или какая-нибудь другая горничная не ворвется опять ко мне в номер ночью?
— То есть вы хотите сказать, заказик отменяем?
— Какой заказик?
— Господин Савельев, но вы же сами заказали эротический массаж и просили, чтобы опять была Лойго, как в прошлую ночь, — администраторша пропела это тем же сладким голосом, не изменив интонации.
Она обращалась к Диме, при этом блестящие голубые глаза смотрели на Соню. Соня попыталась взять у Димы свою сумку и уйти, но он не отдал, вцепился сразу в ремень и в ее руку.
— Подожди. Я ничего не заказывал. Она врет.
— Согласно категории нашего отеля, первая услуга такого рода у нас предоставляется бесплатно, — спокойно продолжала администраторша. — Конечно, гость может сам отблагодарить девушку, дополнительно, в виде чаевых, но это на его усмотрение. Все последующие заказы оплачиваются в соответствии с установленным прейскурантом. Конфиденциальность гарантируется. Извините, господин Савельев, я не поняла, заказик мы отменяем или все-таки нет?
— Не было никакого заказа, вы это отлично знаете, и хватит тут устраивать спектакль. Софья Дмитриевна вам все равно не верит.
— Я очень извиняюсь, Софья Дмитриевна, мне, право, неловко вести при вас такие разговоры, но я в некоторой растерянности, господин Савельев все не может определиться с заказом. Дело в том, что он попросил, чтобы Лойго являлась к нему в номер каждую ночь, и оплатил вперед еще два посещения. Теперь получается, мы денежки ему должны вернуть.
— Что я оплатил? Когда? Сколько?
— Да утречком сегодня, как пришли завтракать, так сразу и оплатили, семь тысяч сто двадцать четыре рубля тридцать две копеечки.
Дима застыл и сильней сжал Сонину руку.
— Покажите мне чек.
— Господин Савельев, чек у вас. Мы копий себе не оставляем. Гарантия конфиденциальности, сами понимаете.
— Ладно. В таком случае верните мне деньги.
— Извольте чек, я верну деньги.
— Но у меня его нет, и вам это известно.
— Поищите. Наверное, вы оставили его в номере. Деньги возвращаются только при наличии чека. Но оплаченный заказ может быть выполнен и при отсутствии чека.
— Все, пойдем, — Дима потянул Соню за руку к лестнице, — надоел этот бред.
Они прошли молча два пролета. Дима все не отпускал Сонину руку. Было пусто и тихо.
— Сейчас на минуту зайдем ко мне, я возьму зубную щетку, — сказал Дима.
— Не нужно. Ты будешь спать в своем номере. Спокойной ночи.
— Ну уж нет. Извини. Я буду спать у тебя в гостиной, на диване. Скажи, ты что, поверила этой механической стерве?
— Какая разница? Отпусти, пожалуйста, руку, отдай сумку. Я очень устала.