Избранные ходы

Под занавес моноспектакля он запевал сочиненный собственноручно куплет:

I kiss you, i miss you! Ла-ла-ла, ла-ла-ла!Ай сись ю и пись ю! Ай-я- яй, ай-я-яй!

— Ну все, родимый, пора! — поторопили его друзья. — Бомжи на теплую одежду перешли. А нам, кровь из носа, к зиме переехать надо.

— Зачем торопиться? — входил во вкус Макарон. — Step by step кругом.

— С ней надо договориться насчет лизинга, — напомнил о цели похода Артамонов. — Усек, селадон?

— А вот это увольте! Лизать я никого не собираюсь, — возмутился Макарон.

— Тогда навяжи аренду с правом выкупа.

— Совсем другое дело.

— И помни, перед употреблением ее надо взболтнуть, — использовал право последнего слова Орехов.

Макарон расцеловался с друзьями и отправился на дело. Воротился он, как лосось в известном положении. «Унитаз» был взят приступом. Макарон не пожелал делиться деталями операции. Как больная собака, он долго отлеживался в специально оборудованном номере (сало, батон) и вышел к людям только в день Святого Валентина.

— Это не Шарлотта Марковна, а восторженный конь! — сказал он. — Но теперь, как человек честный, я должен на ней жениться.

— Может, сначала к Мошнаку?! — попытался переключить его Артамонов. — За деньгами!

— Я серьезно, — сказал Макарон. — Это не женщина, а лава! Век таких не видывал и вряд ли больше встречу! Нет, не зря японцы поднимаются на Фудзияму только раз в жизни!

— И все же давайте сначала к Мошнаку, а потом свадьбы и все остальное, — призвал работать без простоев Артамонов.

— Так он прямо и дал, этот Мошнак, — вставил Варшавский. — Это тебе не заблудившаяся фрау. Держи гаман шире!

— Но сходить-то все равно надо.

— Я не в матерьяле, — устало повел головой Макарон. — Предлагаю упасть в «Чикен», завести пластиночку Хампердинка, заказать кильки-классик два раза, кофе-гляссе, бутылочку «Хванчкары»…

— Действительно, нельзя же так резко, раз — и на Мадрас! поприветствовал правильный расклад Орехов.

— А если все-таки «СКиТ» не даст? — впустую беспокоился Варшавский. — Ну, просто на этот момент в банке не окажется свободных кредитных ресурсов. Да мало ли что?!

— Понимаешь, пятачок, главное — хотеть. И деньги найдутся, проводил ликбез Артамонов. — Город настолько невелик, что кажется, будто все здесь — или одноклассники, или однонарники — своеобразный товарищеский инцест. А мы не учились ни с кем и не сидели. И все эти наработанные связи нам сможет заменить только одно — желание подмять информационное пространство. Так что финансовое желание Мошнака мы сформируем как положено.

— Ну хорошо, допустим, Мошнак даст. А возвращать из чего?

— Главное — взять, а как возвращать — придумаем. Не боись. Если ты должен банку сто рублей — это твои проблемы, а если сто миллионов — это проблемы банка, — уверил его Артамонов.

— И все же, если не даст?

— Тогда пойдем на Сбербанк.

— На Сбербанк с одной рогатиной не попрешь. Там попросят такие документы предоставить, каких у нас отродясь не было.

— Грамотно рассуждаешь, паренек. Но ты вслушайся — кредит под устройство Улицы породненных городов — звучит, как симфония! Никакой банкир не устоит.

— Я просто почему спрашиваю, — заговорил с несколько иной интонацией Варшавский, и глаза у него словно повело поволокой. — Один мой знакомый близок к открытию.

— Да ты что!

— Изобрел прибор для сортировки алмазов.

— И все?! Артур, может, тебе не зацикливаться на Якутске? Как-то абстрагироваться от фарцаты! Очень уж все это узколобо. Если бы ты заговорил о телестудии, я бы еще как-то понял. Ты ведь сюда с тем и ехал, чтобы заиметь собственный ТЖК, чтобы работать с передовыми технологиями…

— Передовыми технологиями… Я хочу крутануть деньги, а потом уже взять нормальный телекомплекс. Никуда он от меня не денется.

— Сколько надо для завершения работ по прибору? — спросил Артамонов.

— Тысяч двести зеленых.

— Ничего себе приборчик! Как печатная машина.

— А ты что думал? — с видом знатока произнес Варшавский. — Алмазы дело не дешевое.

— Ну хорошо, давай эту сумму на всякий случай прибавим к телу кредита, — пошел на половинчатое решение Артамонов. — Будем просто иметь в виду, но мое мнение остается прежним — лучше купить телевизионное оборудование. Скоро выборы.

— Прибор готова закупать ЮАР, — разукрашивал будущее Артур.

— И к нам сразу явится Dе Beers и всех замочит. Эти просто так с рынка не спрыгнут.

— Вечно ты со своими шуточками.

— Я не шучу. Газеты надо читать. Dе Beers сразу пришлет наймитов. В твоем дурацком городе перестреляли всех, кто дергался по этому поводу.

— Болтаешь всякую дичь. Так вот, требуется небольшая сумма, чтобы завершить лабораторные испытания, изготовить промышленный образец и запатентовать его.

— Каким боком мы окажемся в деле? — спросил Артамонов. — Алмазы не наш профиль.

— Речь идет о конкретной выгоде. Друг будет отдавать половину от продаж, — придумал на ходу Варшавский.

— Я против. Это не наш бизнес, мы в нем профаны, — стоял на своем Артамонов. — Пусть просто вернет деньги и все.

— Ты, может быть, и профан. Но мы теряем драгоценное время.

— Почему твой друг не мог найти денег до сих пор?

— Не хотел светиться.

— А может, потому, что прибор — говно?

— Да нет, это действительно очень занятная штука. Только я должен предупредить, что прибор — пока что в чертежах и в натуре может не получиться.

— Зачем нас предупреждать, если для себя ты уже все решил? — спросил Орехов.

— Ничего я не решил. Мы должны подписаться под это коллегиально.

— Видишь, какие ты нам условия выкатываешь — деньги должны быть потрачены в любом случае, а получится эффект или нет — ты не гарантируешь, — сказал Артамонов. — Здесь какое-то фуфло. По мне, наукой пусть бы занималось государство.

— Да ладно тебе, — смягчился Орехов. — Разговоров больше.

Следуя в банк, компания имела под мышками кипы развесистых — на все случаи жизни — бизнес-планов. В составлении наглядной агитации Орехов поднаторел настолько, что порой ему самому становилось противно. Красивые бумаги придавали убедительности в предстоящем разговоре с Мошнаком.