"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10

Он бережно поднял девочку так, чтобы все могли ее видеть. Она вертела головкой и таращила блестящие маленькие глазки.

«Интересно, — подумала Мария, — как она воспринимает все происходящее, все эти чужие руки, чужие глаза, которые на нее смотрят?»

— В одной из притч Соломоновых сказано, что дети есть награда Господня, и это правда, причем это относится именно ко всем детям, а не только к сыновьям. Хотя, конечно, — тут раввин позволил себе шутливый тон, — у Сираха говорится, что дочь есть сокровище, каковое удерживает отца ее в постоянном бдении, лишая его покоя.

Затем он благодушно поведал обо всех трудностях, связанных с воспитанием дочери, о том, что в девичестве ее могут соблазнить, в замужестве же она может оказаться бесплодной или неверной и что все это навлекает позор на ее отца.

— Итак, — заключил он, — не спускай с дочери глаз, чтобы не пришлось забирать ее окна решетками. Помни, что мужская суровость лучше женского попустительства, а страх дочерний лучше позора.

Все послушно рассмеялись: большинство из присутствующих знали эти строки наизусть.

«Ничего смешного!» — с возмущением подумала Мария, готовая защищать свое чадо от всего света.

Что они вообще туг наговорили? Ее дочурка — это возможный источник позора для отца! Причем, кроме отца, никто во внимание не принимается, а ведь любая из описанных раввином ситуаций куда более плачевна для самой девушки. Но конечно, кому до этого дело?

— Пророк Исаия говорит: «Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое» [326] — процитировал раввин, — И какое имя вы выбрали для сей дщери Израиля?

326

Ис. 49. 1

— Элишеба, — сказал Иоиль.

— Благочестивое имя, — кивнул раввин.

— Оно значит «почитающая Господа»— подсказала стоявшая позади всех Мария.

На лице раввина промелькнула досада, но он быстро справился с собой.

— Да, дочь моя, мне известно значение этого имени. Спасибо.

— Я…

Неожиданно Мария почувствовала резкую колющую боль в груди, из-за которой ей стало трудно дышать, так что остальные слова замерли у нее в горле. Она умолкла, раввин же продолжил обряд.

После прочтения всех положенных молитв и произнесения благословения он вернул ребенка Иоилю, который со словами «Я счастлив обрести это благословенное чадо» жестом указал на уставленный яствами и напитками стол и предложил всем угощаться. Наиболее набожные из гостей сперва подходили к малышке, дотрагивались до ее лобика и тоже произносили слова благословения. Иоиль озирался, ожидая, что теперь, когда официальная церемония закончилась, Мария тоже подойдет к нему, но боль в груди так скрутила несчастную женщину, что ей было не вздохнуть. И откуда эта напасть — ничего подобного раньше с ней не случалось.

Увидев выражение ее лица, Иоиль тут же передал ребенка обратно раввину и поспешил к жене.

— Что случилось?

Она смогла лишь покачать головой, не в состоянии ответить. Поистине эта боль была необычной и пугающей. Но она пройдет. Должна пройти.

— Ты заболела? — спросил шепотом Иоиль.

Пока все гости были заняты тем, что смотрели на ребенка и ели, никто не обращал внимания на мать. Но это случится в любой момент.

— Я… я… — Дыхание стало возвращаться к женщине, как будто тиски внутри ее ослабли. — Я просто… — Она покачала толовой, — Я не знаю, что это было. Со мной все в порядке.

В тот момент, когда Мария произнесла эти слова, она почувствовала колющую боль в животе, но, держась за спинку стула, попыталась улыбнуться.

— Идем, все хотят нас поздравить, — промолвил Иоиль, и Мария с трудом подошла к столу, хотя и чувствовала себя так, будто в желудок ей всадили нож.

А потом, у самого ее уха, перекрывая веселый гомон гостей, отчетливо прозвучал голос:

«Я говорила тебе, что этот ребенок мой. Это мой дар тебе, о котором мы условились. А теперь ты насмехаешься надо мной и оказываешь мне неповиновение, давая девочке имя, посвящающее ее Яхве. Это было очень глупо с твоей стороны. Теперь ты заплатишь за это. Отныне ты будешь вдвойне моей, заняв место своей дочери».

Глава 13

Ждать долго не пришлось. Уже на следующее утро, прежде чем Мария решилась подумать о жутком голосе и убедить себя в том, что все это было лишь результатом ее собственного избыточного волнения, стали происходить странные вещи. Она начала уборку, выкатывала пустые сосуды из-под вина, мыла тарелки и подметала пол. Убирая высушенные тарелки, Мария напевала, попутно размышляя о том, что все смоквы гости просто смели, а сыр все же остался, но когда все тарелки были поставлены на полку, каким-то образом оказалось, что часть из них осталась на столе. Недоумевая. как это могло получиться, Мария снова, уже по счету, составила всю посуду — и снова часть ее оказалась на столе.

Увидев те же тарелки во второй раз, женщина вздрогнула, ведь теперь сомнений в том, что она убрала их со стола, не оставалось. Однако пришлось быстро прятать их снова.

На сей раз с посудой вроде бы получилось, но, подойдя к корзинке Элишебы, Мария с удивлением увидела, что там полным-полно игрушек. Маленькая девочка была почти завалена ими, а между тем Мария ничего подобного туда не клала. Гости дарили игрушки, но никто не кидал их в колыбельку, да и утром, когда мать кормила дочурку, этого не было.

Она опустилась на табурет и схватилась руками за голову. «Как такое возможно?» — в ужасе думала Мария.

Ее прошиб холодный пот, сердце бешено колотилось. Охваченная паникой, Мария вскочила и принялась вышвыривать игрушки из корзинки на пол. Элишеба начала хныкать. Мария взяла ее и прижала к себе.

— Ты ведь не хотела, чтобы это там валялось, да? — спросила она Элишебу, как будто дочурка могла ей ответить.

Если бы только она могла! Тогда она рассказала бы и о том, как они там очутились. А так девочка лишь тихонько лежала на руках, прильнув к груди матери, и ее живое тепло помогло Марии унять сердцебиение.

Весь остаток дня Марию мучила все та же колющая боль в теле, которая донимала ее в предыдущий вечер. Кроме того, она беспокоилась, пытаясь понять, каким образом тарелки и игрушки оказались не там, где должны.

«Может быть, я сама их туда положила и не помню?»

Эта мысль пугала женщину еще больше, чем вмешательство посторонней зловещей силы. Лишиться рассудка — самое худшее, что она могла себе представить.

Непонятные события продолжались. Предметы, казалось, обладали собственной волей и перемещались по собственному усмотрению, и то, что такого рода явления происходили регулярно, не делало их менее пугающими. Теперь Марию не покидало ощущение, что ее преследует нечто злобное и могущественное. Размышляя над этим, она нашла объяснение и событиям, происходившим с ней давным-давно, в родительском доме. Конечно, тут не обошлось без Ашеры. Ашера сдержала свое слово, дьявольское слово, и избавиться от нее не было никакой возможности. Как понимала Мария, уничтожение идола уже ничего не изменило бы. Положение усугублялось тем, что ей приходилось скрывать происходящее от Иоиля, и к тому же ее терзал страх невольно навредить Элишебе. Теперь она часто обращалась к Богу с запоздалой мольбой указать ей способ избавиться от Ашеры, пока та не завладела ею окончательно и бесповоротно. Но Бог молчал.