"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10

Он поклонился.

Внезапно мне пришла в голову одна мысль.

— Кстати, Кранмер… верните мне оригинал письма, что Екатерина послала Калпеперу. Я лично позабочусь о его сохранности. Подобные свидетельства порой таинственно исчезают перед самым слушанием. Подобно подлинному папскому распоряжению о моем браке с Екатериной Арагонской, которое пропало перед началом судебного заседания вместе с моими письмами к Анне Болейн. Документы объявились вновь уже в Ватикане. Я сохраню письмо преступной королевы при себе, тогда посмотрим, кто решится украсть его прямо с моей груди.

Как украли мою жену…

Но нет, никто не покусился на нее. Она добровольно ограбила и себя, и меня.

Оставшись в одиночестве, я опять решился взглянуть на «признание». Вчитываясь в каждое слово, я будто надеялся увидеть что-либо между строк, понять нечто такое, что могло бы отчасти оправдать ее или свести на нет обвинения.

Вместо этого я лишь счел их еще более серьезными.

«Сначала, будучи совсем юной, я, польщенная восхищением Мэнокса, дозволяла… что ни мне, ни ему нельзя было делать, помня о благочестии и чистой совести.

Также и Фрэнсис Дерем, уговорами склонивший меня к порочной связи… встречались как муж и жена на любовном ложе…

…Тонкую лесть и восхищение молодых людей и невежество и слабости неопытных женщин».

Смердящая ложь, жалкая попытка свалить всю вину на мужчин. Она поступила бы гораздо благороднее, признав лишь свои грехи, взвалив на свои плечи всю ответственность! Лучше быть гордой Далилой, чем ищущей оправданий Евой.

И почему она захотела стать моей женой?

«…Меня так ослепило желание мирской славы…»

Глупая дрянь! Глупа даже ее лесть! Уж лучше бы честно написала, что жаждала богатства и драгоценностей.

Увы, я любил глупую блудницу. Распутство требует осуждения, но и скудоумие не заслуживает похвал. Невежество не позволяет юной даме выбрать достойный стиль для письма, и этот бессмысленный лепет оскорбляет того, к чьей милости она взывает! Порочность и коварство ее кузины Анны Болейн, подобные отравленным яствам, могли заманить в ловушку любого смертного. Но глупость! Меня околдовали прелести безмозглой простушки!

XLV

Полчища предателей разнесли ужасную новость по всему королевству. Наше летнее путешествие, несомненно, не могло соперничать с ними в скорости. Добравшись до Йорка и Линкольна, они свели на нет все благие дела, совершенные мной ради утверждения могущества короны. Но ничего. Скорый суд сорвет все покровы с позорной тайны и насытит самое извращенное любопытство. Меня не волновало, что открытое дознание выявит множество отвратительных подробностей. Пусть станет известна вся полнота мерзости. Я был готов пожертвовать своей гордостью — зато никто потом не обвинит королевский суд в несправедливости, в поддельных уликах, как после процесса над шестипалой ведьмой.

Екатерина получила приказ покинуть покои в Хэмптон-корте и под стражей переехать в Сайон-хаус, бывший монастырь. Пребывание там, безусловно, не добавит ей благочестия, коего церковь и ранее не смогла привить этой грешнице.

Получив ее отчаянное послание, я опять послал к ней Кранмера в компании с менее добросердечным Томасом Райотесли. Мы уже знали о ее вине, и если она надеялась получить отпущение грехов ради ее вечной души, то должна была признаться и в связи с Калпепером.

Когда ей предъявили его засвидетельствованные показания и сообщили, что нашлось ее письмо к нему, она потеряла сознание.

— Он не мог… не смел… — пробормотала она, падая в обморок.

Открыв глаза, она первым делом спросила:

— Письмо! Где оно?

— Оно изъято у Калпепера, мадам, — сказали ей. — И хранится у его величества короля.

Она взвыла и разрыдалась. Затем, немного успокоившись, рассказала, что их свидания с Калпепером проходили в заранее подготовленных тайных местах и в укромных уголках дворцов. Она называла его своим милым шутом и подарила ему в знак любви бархатный колпак и колечко.

— Но клянусь, мы ни разу не согрешили! — сквозь слезы воскликнула она и тут же, не переведя дух, обвинила леди Рочфорд и Калпепера в том, что они вынуждали ее к этим встречам.

Леди Рочфорд, однако, поведала нам иную оправдательную историю. Она устраивала эти свидания, побуждаемая непонятными просьбами Екатерины. Более того, она поклялась, что «все виденное и слышанное позволяет ей утверждать, что Калпепер познал королеву как женщину».

Достаточно. Пора покончить с увертками. Надо выяснить полную правду. Дерем и Калпепер, леди Рочфорд и Екатерина Говард, как и все прочие Говарды, должны предстать перед судом. Предварительные допросы и расследования закончились.

* * *

Лондонский Гилдхолл. Тайный совет в полном составе, иноземные послы — французы Марильяк и Кастильон, почтенный Шапюи — уже сидели в зале суда, когда присяжные призвали к ответу преступных негодяев.

Мне сообщили, что Дерем вел себя чудесно. Лишившись былой заносчивости, он всячески выставлял напоказ свои заслуги, родовитость, любовь к Екатерине и честные намерения. По его словам, он ухаживал за Екатериной, мечтая лишь о том, чтобы назвать ее своей женой. И сердце его разбилось от горя, когда он вернулся из Ирландии (куда отправился только ради того, чтобы заработать состояние, дабы обеспечить невесту так, как она заслуживала) и узнал, что она с презрением отвергла его. Исчезла та простая девушка, которая жила в доме герцогини, ее сменила влиятельная придворная дама, потерявшая голову от собственного успеха. Ее другие поклонники — особенно, конечно, Томас Пастон и ее кузен Томас Калпепер (очередные порочные Томасы!) — не волновали его. Именно король стал тем соперником, которому пришлось неохотно уступить. Тем не менее он заявил: «Если бы король умер, я уверен, что смог бы жениться на ней».

Вот как! Он представлял себе мою кончину, желал ее. Таил злой умысел в сердце. Кроме того, потребовал у Екатерины должности в ее свите. Очевидное доказательство и свидетельство его грязных намерений.

Герцогиня поддержала его претензии. Она тоже имела кровный интерес в данном деле. Она содействовала изменникам.

Впервые приведенный в зал суда Калпепер проявил меньше подобострастия и словоохотливости, чем Дерем. Видно, его оскорбило то, что он оказался в одной компании с такой мелкой сошкой. Но гордость подвела его, и он хвастливо ляпнул, что во время северного путешествия, исключительно по пылкому настоянию Екатерины, они тайно встречались при поддержке леди Рочфорд. «Я питал надежды согрешить с королевой, которая с теми же намерениями приглашала меня в свои покои», — заявил Калпепер.

Этим бахвальством, с характерной для него безрассудной небрежностью, он погубил и себя, и Екатерину. После его признания не могло и речи идти о помиловании. Нет прощения никому из этих злодеев. При дворе орудовала шайка изменников, тайно желая мне всяческих болезней и немощей: Дерем заполучил должность в свите Екатерины, а Калпепер ловко пролез в мою опочивальню.

Более того, он надеялся, что его служба вскоре закончится. Это он отравил меня в марте, когда я онемел от удара. Не по воле Господа завладела мной та болезнь, виной всему тот, кто злонамеренно действовал по сатанинскому наущению. Калпепер полагал, что я умру, а он будет беспрепятственно наслаждаться прелестями моей жены.