"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10

Птолемей плакал.

— Не смотри, — сказала я, сжав его руку.

Но тут Арсиноя обернулась и бросила на меня прямой, полный ненависти взгляд. Когда наши глаза встретились, она сумела на время приковать к себе мой взор, обратив меня в пленницу своей ярости.

Потом она двинулась дальше. Мне показалось, что дух ее уже пребывает далеко отсюда. Но на миг ей удалось одержать свою маленькую победу. Прекрасная гордая пленница вызвала у толпы сочувствие, а вот ко мне, виновнице ее несчастий, обратилось множество недоброжелательных взглядов. Я вдруг стала злодейкой, а она — несчастной жертвой!

Как могли они так быстро забыть, что Арсиноя сражалась против Рима? Увы, римляне неравнодушны к красоте, и при виде прекрасной царевны в цепях они забыли даже о Цезаре. Никто не бросал в нее отбросов, и не прозвучало ни одного оскорбления.

За Арсиноей вели жертвенных быков, и это заставило толпу проникнуться еще большим сочувствием. Несчастную царевну вели на заклание, как одно из предназначенных в жертву белоснежных животных.

Следом во всем своем блеске появился Цезарь, но народ не спешил приветствовать его: вид ликторов и золотой колесницы вызвал лишь несколько восклицаний, прозвучавших довольно жалко среди молчания толпы. Несколько человек бросили в колесницу флаконы с ароматическим маслом, и когда один из них ударился об обод и разбился, Цезарь подхватил склянку и высоко поднял над головой.

— Молодцы! — воскликнул он. — Я всегда говорил, что аромат благовоний не мешает моим солдатам хорошо сражаться.

Реплика понравилась: народ начал притопывать и выкрикивать его имя.

— А благовония, наверное, египетские? — громко спросил он, уловив подходящий момент.

Раздался рев одобрения.

— Я вам так скажу: ароматы из Египта самые лучшие. И я привез их оттуда для вас! — Он обвел толпу широким жестом. — Для вас всех! Я раздам их вместе с подарками! Кассию, камфару и масло из лилий!

Где он все это раздобудет за столь короткое время? Я знала, что из Египта он благовоний не привез.

Октавиан, что ехал рядом с ним, тоже уворачивался от склянок с благовониями.

— Клеопатра и шкатулка ее притираний! — прозвучал из толпы вчерашний насмешливый куплет.

На миг Цезарь застыл, а потом повернулся и сделал широкий жест в мою сторону, словно представляя меня народу.

Римляне орали и топали ногами. Колесница быстро покатила дальше, а я осталась на месте с пылающим лицом, остро ощущая присутствие Кальпурнии, хоть и не видя ее. Октавиан следовал за Цезарем, глядя прямо перед собой.

Топот солдатских ног заглушил все остальные звуки. Бойцы снова затянули насмешливые куплеты, включавшие, разумеется, и вирши о Клеопатре. С прошлого триумфа к ним добавились новые:

Пока пылал огнем маяк И на него войска глазели, Наш лысый вождь не вылезал У Клеопатры из постели!

Как я ненавидела это! Как возмущала меня подобная наглость! И почему Цезарь терпел подобное обращение? Ведь это словно тебя самого ведут в триумфальном шествии.

С ней дни и ночи проводил, Сколь сил хватало у солдата, А если обо всем забыл, Так ведь она же виновата.

Довольно! Я не могла больше этого выносить. Может быть, Цезарю смешно, когда над ним в голос потешаются его солдаты, но чтобы меня прилюдно называли шлюхой!..

Наконец ужасная процессия прошла мимо, и триумф подошел к концу. Испытание закончилось.

За триумфом должно было последовать особое представление — морское сражение. Я плохо представляла себе, как можно устроить в Риме нечто подобное, да и вообще не любила кровопролитий, однако Цезарь прислал нам с Птолемеем официальное приглашение. Уклониться от него, как и от присутствия на египетском триумфе, было нельзя.

Носилки доставили нас уже не к цирку, а к реке. На берегу собрались огромные толпы. Многие явно прибыли заранее и провели там ночь. Эта часть города была застроена не слишком плотно, однако я увидела здесь несколько маленьких храмов, примыкавших к огромному многоколонному комплексу, который заканчивался театром.

— А он, пожалуй, не меньше наших храмов! — звонким голосом заявил Птолемей.

Что там такое? Надо спросить у Цезаря.

Ох, лучше бы этого сооружения вообще не было! Сейчас я вспоминаю о нем с содроганием, хотя тогда, в лучах солнца, оно казалось вполне безобидным. Впрочем, стоит ли винить здание за то, что делают внутри его злые люди?

— А где храм, окруженный вражеской территорией? — осведомился Птолемей. — Тот, где римляне бросают окровавленные копья, чтобы начать войну?

Мне пришлось признаться, что я попросту не знаю, о чем он говорит. Придется и об этом спросить Цезаря.

Неожиданно носилки остановились, и слуги помогли нам выйти. Когда мы огляделись, я не поверила глазам. Перед нами предстало озеро, а на озере — два отряда самых настоящих боевых кораблей под развевающимися знаменами: биремы, триремы и квадриремы. Гигантская толпа окружала водное пространство, толкаясь и крича.

На берегу был сооружен помост с галереей, где я увидела Цезаря и его обычных спутников.

Мы поднялись туда, и нас проводили к нашим местам. С высоты вид открывался еще более чудесный. Искусственное озеро, вырытое на Марсовом поле, раскинулось не менее чем на полмили в длину. Глубины его я, разумеется, определить не могла, но ее хватало для военных кораблей.

Я заметила, что Цезарь присматривается ко мне, словно затеял представление лишь для того, чтобы увидеть мою реакцию. Поначалу я была изумлена и не могла этого скрыть.

Я ожидала, что Цезарь направит ко мне Октавиана, и не ошиблась. Молодой человек подошел к нам и, не сводя с меня внимательного взора, промолвил:

— Приветствую вас, ваши величества. Мы рады, что вы разделили с нами и этот триумф, и последующее празднование.

Мне почудилось или он действительно подчеркнул слово «этот», внимательно глядя на нас?

— Нам было необходимо его увидеть, — сказала я как можно более искренне. — Не стану скрывать, нам пришлось нелегко, ибо зрелище вызвало много ужасных воспоминаний.

— Когда об этом узнает Цезарь, он огорчится, — промолвил юноша. — У него сложилось впечатление, что ты, как и он сам, видишь в пленниках только врагов. А вид закованного в цепи врага поднимает настроение.

— Может быть, ты лучше поймешь меня после того, как побываешь на войне сам, — промолвила я и тут же пожалела о своей несдержанности.

Да, конечно, самодовольство не видевшего сражений юнца вызывает досаду, но в моем положении нужно внимательно следить за своими словами.

— Расскажи мне о предстоящем зрелище, — попросила я, решив сменить тему. — По-моему, это похоже на чудо. Неужели нет задачи, с какой не справились бы римские механики?