Избранные письма. Том 2
Шрифт:
Я чего боюсь: повторения того, что уже было. В декабре дело о высылке мне валюты затянулось, мне просто нечем было жить, и пришлось взять на себя обязательства. Теперь я, в ожидании, предпочитаю делать долги. А их уже много. На долго ли меня хватит!
А я мечтал в конце апреля уже работать в Москве,
Как поживаете?
Дни на Capo di Sorrento вспоминаю, как какое-то плавание по великолепному озеру в великолепные дни с великолепной книгой. Боялся, что мозолю глаза, а то бы еще пожил!
{404} Крепко жму Вашу руку. Сердечный привет Надежде Алексеевне, Максиму Алексеевичу и всему дому!
Ваш
Вл. Немирович-Данченко
482.
Июль (после 9-го) 1933 г.
Дорогой Илья Яковлевич!
Отвечаю на Ваши вопросы.
О Корчагиной. Видал ее давно. Прекрасная актриса. Но я против ее перехода к нам[915]. По следующим соображениям:
1. Одной из крепких традиций Художественного театра всегда было — не сманивать ценных актеров от других театров. Я до сих пор держусь этики, заложенной в эту традицию.
2. У нас, конечно, сейчас нет такой старухи. Но у нас несколько актрис, быстро приближающихся к этому амплуа. Приглашение новой актрисы отнимет у них роли.
3. Корчагиной уже много лет Войдет в репертуар она не сразу. Не станут же у нас перерепетировать «Таланты» для новой Домны Пантелеевны и не отнимут мать в пьесе «Ложь» у той актрисы, которой эта роль матери отдана[916]. Даже в Кларе ей пришлось бы еще путем многих репетиций искать общего тона[917]. В конце концов, как она ни талантлива, пройдет много-много времени, пока она станет в театре «своей». (Если это вообще еще возможно.) А некий художественный разнобой уже пробрался в наш театр, славный своей монументальной цельностью. Присутствие актрисы совсем другого тона, даже высокоталантливой, только еще больше расширит наши художественные трещины.
Знаете ли Вы, что однажды был вопрос о переходе к нам великолепного Владимира Николаевича Давыдова и вопрос был решен отрицательно? И знаете ли, что такая прекрасная актриса, как Пашенная, была «чужою» в «Царе Федоре»?
В конце концов мы, как говорится, вовлечем великолепную артистку в невыгодную сделку…
{405} 483. Л. М. Леонову[918]
Лето 1933 г. Москва
Дорогой Леонид Максимович!
Я все рассчитывал встретиться с Вами. Писать трудно, во-первых, потому, что вместо простых строк общего впечатления может получиться претензия на критическую статью. А во-вторых, и изложить-то впечатление трудно.
Но вот я Вас не встречаю, и беспокоит меня, что я даже не поблагодарил Вас за присылку романа[919].
Делаю это вон как поздно!
Роман читал долго, не легко. Очень высоко ценил многие-многие страницы, слишком рассудочным должен был быть для других. Нечего Вам, конечно, говорить, что в письме, в характеристиках, в замыслах есть крупнейшие достоинства. А есть такие достоинства, которые я, на свой вкус, убежденно считаю недостатками, хотя Вы, наверное, ими дорожите.
Трудно писать.
Спасибо.
Крепко жму Вашу руку
484. А. М. Горькому[920]
28 августа 1933 г. Москва
28 августа
Дорогой Алексей Максимович!
«Достигаева»
я давно прочел; все думал встретиться с Вами в какой-нибудь из Ваших приездов в Москву.Пьеса — великолепный красочный и образный кусок исторической хроники. Именно вот так поколения должны ощущать человеко-звериную растерянность в самый приход Октября. Галерея портретов разнообразная и яркая. Сделано все с тем высоким литературным вкусом, от которого нас принуждают отвыкать.
Я передал в театр Ваше обещание прочитать пьесу труппе[921]. Об этом надо сговориться.
Очень труден сам Достигаев. Может быть, экономия и художественная сдержанность в этом образе доходят уже до {406} скупости. Как оправдать название пьесы «Достигаев и другие»?
И конец будет для режиссуры очень труден. Как поставить в сценических формах многоточие?.. Как «Народ безмолвствует» у Пушкина…
Дайте мне знать, когда Вы будете в Москве, — для свидания на 1/2 часа.
Крепко жму Вашу руку.
Привет Вашим.
Вл. Немирович-Данченко
485. А. М. Горькому[922]
28 октября 1933 г. Москва
Телеграмма
В день тридцатипятилетия горячо и дружески вспоминаем Вас, жалеем, что Вы сегодня не с нами, желаем Вам новых сил для творчества и верим в радостную совместную работу.
Немирович-Данченко
486. М. В. Добужинскому[923]
17 ноября 1933 г. Москва
Телеграмма
Дорогой Мстислав Валерианович!
Ваше приветствие получил[924]. Очень благодарю за себя, за Константина Сергеевича и всех Ваших старых друзей.
Жалеем, что Вы не работаете по-прежнему с нами. И для Вас бы работа огромного интереса, и мы нуждаемся в таком замечательном художнике.
Ваш
Вл. Немирович-Данченко
{407} 487. Л. М. Леонидову[925]
Ноябрь 1933 г. Москва
Дорогой Леонид Миронович!
Так как Вы отдыхаете, то, вероятно, телефон мешает Вам. Поэтому пишу. Ваши найдут время дать Вам эту записку.
Я о Булычове. Теперь уже все трое более или менее заняты этой ролью[926]. И Москвин. И, по-видимому, всех устраивает, что каждый не один. А театру удобно сие потому, что можно будет играть часто, не рискуя остаться без главного исполнителя. Очень хочет играть еще Добронравов. Но это уже лишнее.
Однако с Качаловым я еще так и не встретился, он все это время болен. Москвин готовит роль, уже мы беседовали. Но верит в Вас. Я тоже думаю, что за это время все задания (основные) настолько улеглись в Ваших восприятиях роли, что разгладили «складки на переносице», что Вы жизнерадостнее смотрите на пьесу, на ее тон[927].
Буду теперь ждать от Вас весточки.
У Сахновского есть еще работы на неделю!
Жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко
488. А. П. Зуевой[928]