Избранные письма. Том 2
Шрифт:
[851] «Корневильские колокола», комическая опера Р. Планкета, была поставлена в Музыкальном театре 19 ноября 1932 г. Б. А. Мордвиновым. Дирижер — Г. А. Столяров.
[852] Г. А. Столяров.
[853] Вероятно, речь идет о дополнительной инструментовке музыки Планкетта к «Корневильским колоколам». Это взял на себя композитор А. В. Мосолов. В. Я. Шебалиным в 1932 г. была закончена и инструментована музыка в опере «Сорочинская ярмарка» М. П. Мусоргского.
[854] М. П. Гальперин был автором обновленного сюжета «Корневильских колоколов» (текст Виталия Зака и Веры Инбер).
[855] Б. А. Мордвинов.
[856] Замысел постановки «Пиковой дамы» остался неосуществленным.
[857] {643} Очевидно, имеется в виду драма Ш. Н. Дадиани
[858] Публикуется впервые. Автограф — у адресате.
Год устанавливается по содержанию.
[859] Опера испанского композитора Мануэля де Фалья «Миг жизни» была поставлена в Музыкальном театре имени Вл. И. Немировича-Данченко под названием «Девушка из предместья» 9 ноября 1928 г. Русский текст К. Липскерова. Руководитель постановки Вл. И. Немирович-Данченко, режиссер — Л. В. Баратов, художник — Б. Р. Эрдман, дирижер — О. Брон.
[860] Немирович-Данченко имеет в виду постановку оперы Верди «Отелло» в Большом театре, директором которого была Е. К. Малиновская.
[861] Архив Н-Д, № 444.
Год устанавливается по содержанию письма.
[862] 16 сентября 1931 г. П. А. Марков сообщал Немировичу-Данченко: «Последние дни у нас в театре очень часто бывает Максим Горький, с которым, помимо того, я имел длительный разговор у него на дому. Сейчас он занимает чрезвычайно благожелательную по отношению к театру позицию и принимает самое близкое участие в переговорах относительно перехода в другое ведомство Было даже организовано заседание Константина Сергеевича и “стариков” театра с Алексеем Максимовичем. На этом заседании Горький определил позицию театра, как академию сценического искусства. … Он условился встретиться еще раз в конце сентября со всем театром для общей беседы. До этого я должен с ним видеться относительно путей для отклика на 15-летие Октябрьской революции. Он считает, что и в этом вопросе мы должны опираться на основную группу наших писателей, к которым он причисляет Леонова, Вс. Иванова, Олешу, Афиногенова, Эрдмана и Булгакова. Он прочел “Кабалу святош” (“Мольер”), считает, что эту пьесу нужно ставить, несмотря на некоторые ее черты, и будет также добиваться этого. Он рекомендовал Булгакову переделать в “Беге” Серафиму и Голубкова в последних картинах, так как именно нечеткость их характеристик в последних действиях мешает верному и нужному пониманию пьесы» (архив Н-Д, № 4869/2).
20 ноября 1931 г. Художественный театр пригласил драматургов, поэтов, композиторов для обсуждения плана спектакля к 15-летию Октябрьской революции. Присутствовали: П. Г. Антокольский, А. Н. Афиногенов, В. В. Иванов, Л. К. Книппер, Л. Н. Крюков, В. А. Луговской, П. А. Марков, В. Г. Сахновский и О. С. Бокшанская. Представители театра говорили о возможности создания пьесы или своеобразной {644} композиции из драматических, поэтических и музыкальных фрагментов, связанных общей темой. Возникло предположение, что несколько авторов объединятся для написания пьесы (каждый автор напишет отдельную сцену). Этот проект не осуществился.
[863] Архив Н-Д, № 1505.
Год определяется по содержанию.
[864] По случаю первого представления «Страха» (24 декабря 1931 г.) Афиногенов послал Немировичу-Данченко телеграмму: «В день премьеры вспоминаю Вашу работу над “Страхом”. Поправляйтесь, возвращайтесь скорее к новым работам с новыми драматургами» («Ежегодник МХТ» за 1948 г., т. 1, с. 423).
Узнав об успехе «Страха», Немирович-Данченко телеграфировал Станиславскому: «Бесконечно радуюсь, обнимаю Вас».
[865] «Середняками» в МХАТ называли актеров среднего по возрасту поколения, пришедших из студий МХАТ и впоследствии возглавивших его труппу.
Главные роли в спектакле «Страх» исполняли: профессора Бородина — Л. М. Леонидов и В. А. Орлов, Спасовой — Н. А. Соколовская, Макаровой — А. К. Тарасова, Кимбаева — Б. Н. Ливанов, Захарова — А. Л. Вишневский, Боброва — В. Л. Ершов, Кастальского — М. И. Прудкин, Варгасова — В. А. Вербицкий, Цехового —
Б. Г. Добронравов, Наташи — Е. Н. Морес, Амалии Карловны — Л. И. Зуева.[866] Печатается по автографу, хранящемуся у адресата.
Год устанавливается по содержанию.
[867] В отсутствие Немировича-Данченко театр выпускал «Сорочинскую ярмарку» М. П. Мусоргского. «Актерски репетиционная работа над “Сорочинской ярмаркой” интересна, — сообщал Немировичу-Данченко П. А. Марков 17 октября 1931 г. — Опасность могут представить лишь монтировочные трудности. Болезнь Шифрина здорово подвела театр, и сейчас для выпуска оперы в срок нужно бешено торопиться» (архив Н-Д, № 4869/4).
[868] Печатается по автографу, хранящемуся у адресата.
Год устанавливается по упоминанию «Сорочинской ярмарки».
[869] Первое представление «Сорочинской ярмарки» было перенесено на 12 января.
[870] {645} Автограф хранится в семье адресата.
Год устанавливается по статье Б. Е. Захавы в журнале «Советский театр» (1931, № 12) — «О творческом методе Театра имени Вахтангова».
[871] Буквально: «за свой дом» (латин.), то есть о себе, в защиту себя. — Ред.
[872] О спорах на репетиции «Хористки» Немирович-Данченко рассказал также 19 января 1939 г., беседуя с молодежью МХАТ. «Фабула там такая: хористка — полупроститутка живет с чиновником; однажды он подарил ей серебряное колечко; у него семья, жена; жена, узнав о подарке, решает, что он разоряется на эту связь, приходит сама к хористке и упрекает ее в том, что она губит семью; та в слезы: вот кольцо это, возьмите… И даже свое собственное колечко отдает. Вот этот отрывок они сыграли. Я посмотрел и говорю: это не Чехов. И с постановщиком у меня пошел такой разговор:
— Вы так понимаете Чехова? Это живые чувства?
— Да, живые.
— У нее (актрисы, игравшей жену) живые чувства, она простая, искренняя?
— Да.
— Но она — не чеховская. Почему она играла сильную драму? Все сочувствие зрителя невольно переходит на нее. Любая актриса с хорошим драматическим нервом начнет играть такую страдающую жену, возьмет задачу “я — страдающая жена”, искренне заживет этим страданием и непременно возбудит огромное сочувствие. А у автора огромное сочувствие на стороне хористки. Жена же в этом рассказе для него — истеричка, от которой всякий муж убежит. А ваша исполнительница отдалась поверхностным задачам. Страдающая жена пошла к сопернице и изливает свои чувства в драматическом монологе. Это не Чехов. Это неверно. И получилось кривое зеркало» (Немирович-Данченко Вл. И. Статьи. Речи. Беседы. Письма. М., «Искусство», 1952, с. 219).
[873] Публикуется впервые. Архив Н-Д, № 1932.
[874] Немирович-Данченко перефразирует слова Григория Отрепьева из «Бориса Годунова» Пушкина:
«И не уйдешь ты от суда мирского, / Как не уйдешь от божьего суда».
[875] Публикуется впервые. Архив КС, № 12858.
Это часть письма, автограф которого не сохранился, перепечатанная и переданная адресатом К. С. Станиславскому.
[876] М. А. Булгаков инсценировал главы «Войны и мира» (название {646} пьесы «Война и мир»). В театре эта пьеса поставлена не была. Машинописный экземпляр рукописи хранится в Отделе рукописей Библиотеки имени В. И. Ленина (ф. 562, 15. 2); рукопись — в Пушкинском доме.
[877] Synopsis (греч.) — обозрение, свод; здесь — предварительный общий план инсценировки. — Ред.
[878] Мысль о постановке «Марии Стюарт» Ф. Шиллера неоднократно возникала в Художественном театре и позднее, в середине 30-х годов, но не встречала поддержки ни со стороны Вл. И. Немировича-Данченко, ни со стороны К. С. Станиславского. Трагедия Шиллера была поставлена в МХАТ гораздо позднее, в 1957 г. (постановка и режиссура В. Я. Станицына, художник Б. Р. Эрдман; в роли Марии — А. К. Тарасова, Елизаветы — А. И. Степанова, Мортимера — Л. И. Губанов, Лестера — П. В. Массальский).