Избранные произведения о духе законов

Итак, мы можем сказать, что предки наши были чрезвычайно чувствительны к оскорблениям; но что оскорбления особого рода, состоящие из ударов известным орудием по известной части тела, наносимых известным образом, не были им еще известны. Все это соединялось в одном оскорблении быть побитым, и в этом случае степень оскорбления определялась степенью злоупотребления.

ГЛАВА XXI Другие соображения относительно вопросов чести у германцев

«У германцев, — говорит Тацит, — считалось большим позором оставить свой щит на поле сражения, и многие после такого несчастья лишили себя жизни». Поэтому древний салический закон определяет 15 солидов композиции в пользу человека, про которого кто-нибудь скажет с целью оскорбить его, что он бросил свой щит.

Карл Великий, делая исправления в салическом законе, установил для такого случая лишь 3 солида композиции. Нельзя, конечно, заподозрить этого государя в желании ослабить военную дисциплину. Очевидно, что сделанное им изменение было вызвано изменением в способе вооружения; известно, что изменениями вида оружия были порождены многие обычаи.

ГЛАВА XXII О нравах в связи с обычаем поединка

Наша связь с женщиной основана на наслаждении, доставляемом чувственными удовольствиями, на счастье любить и быть любимым, а также на желании нравиться женщинам, так как они превосходные судьи в некоторых вопросах, касающихся личных достоинств человека. Это желание нравиться вообще и бывает причиной того ухаживания за женщиной, которое далеко еще не является любовью, но представляет собой тонкий, легкий и постоянный любовный обман.

Смотря по обстоятельствам, различным для всякой нации и для всякого века, любовь руководится одним из названных мотивов преимущественно перед двумя другими, и я полагаю, что во времена господства у нас поединков должен был преобладать дух ухаживания.

Я нахожу в законе лангобардов, что, в случае если один из противников имел при себе волшебные травы, судья их отбирал у пего и заставлял присягать, что никаких трав у него больше пет. Закон этот не мог иметь иного основания, кроме господствующего мнения; страх, который, как говорят, породил так много измышлений, нашел силой воображения и эти чары. Так как на поединок противники являлись в полном вооружении, и тяжелое наступательное и оборонительное оружие известного закала и силы давало громадные преимущества, то мнение о заколдованном оружии некоторых борцов должно было кружить головы очень многим.

Отсюда возникла идея рыцарства, полная чудес, проникшая во все умы. В романах появились рыцари, волшебники, феи, крылатые или одаренные разумом кони, неуязвимые люди; чародеи, интересующиеся рождением знатных людей или их воспитанием; очарованные дворцы или дворцы, освобожденные от чар, — целый новый мир в мире действительности; естественный порядок вещей остался уделом одной пошлой толпы.

Рыцари, всегда вооруженные, в стране, полной замков, крепостей и разбойников, приобретали славу преследованием несправедливых и защитой слабых. Отсюда в наших романах опять-таки ухаживание, основанное на идее любви, соединенной с идеей силы и покровительства.

Так возникло ухаживание в эпоху, когда воображение создало необыкновенных людей, которые, видя добродетель, соединенную с красотой и слабостью, стали обнаруживать стремление подвергать себя ради нее опасностям и желание нравиться ей в обычных житейских отношениях.

Наши рыцарские романы поощряли это желание нравиться и развили в одной части Европы тот дух ухаживания, который, можно сказать, был мало знаком древним.

Необычайная роскошь необъятного города Рима направляла мысль к представлениям о чувственных наслаждениях. Известное представление о мирной деревенской жизни у греков породило описания чувств любви. Представление о рыцарях — защитниках женской добродетели и красоты привело к идее ухаживания за женщиной.

Этот дух еще более упрочился благодаря обычаю турниров, которые, соединив права мужества и любви, придали ухаживанию за женщиной еще большее значение.

ГЛАВА XXIII О юридических правилах судебного поединка

Быть может небезынтересно будет взглянуть, каким образом чудовищный обычай судебного поединка был подведен под определенные начала и подчинен столь своеобразному уставу судопроизводства. Человек по природе обладает рассудительностью, поэтому он подчиняет правилам даже свои предрассудки. Ничто не могло быть более противно здравому смыслу, чем судебный поединок; но раз он был принят, его применяли с соблюдением известного благоразумия.

Чтобы вполне понять юриспруденцию тех времен, необходимо внимательно прочесть уставы Людовика Святого, который произвел столь большие изменения в судопроизводстве. Дефонтен был современником этого государя; Бомануар писал после него; другие жили позднее. Следы древнего порядка надо, следовательно, искать в тех исправлениях, которым он был подвергнут.

ГЛАВА XXIV Правила судебного поединка

Когда в одном и том же деле являлось несколько обвинителей, то по взаимному их соглашению ведение дела предоставлялось одному из них. Если же они к такому соглашению не приходили, судья, которому надлежало производить разбор дела, назначал, кому из них вести его.

Если дворянин привлекал к суду простолюдина, он должен был являться на бой пешим, с палкой и щитом; если же он являлся верхом и в дворянском вооружении, у пего отбирали лошадь и оружие, оставляли в одной рубахе, и в этом виде он должен был драться с простолюдином.

Перед поединком суд делал три громогласных объявления: одним предписывалось, чтобы удалились родственники сторон; вторым — чтобы окружающий народ не нарушал молчания; третьим воспрещалось оказание помощи одной из сторон под страхом тяжких наказаний — даже смерти, если бы один из противников был побежден вследствие такого вмешательства.

Судебные служители охраняли огороженную площадь поединка, и если одна из сторон предлагала мир, тщательно замечали положение обоих противников в эту минуту, чтобы в том случае, если примирение не состоится, поставить их в то же положение, в котором они находились раньше.

В тех случаях, когда поединок был следствием обвинения в преступлении или неправом суде, мир не мог быть заключен без согласия сеньора; если же одна из сторон была побеждена, мир был возможен только с разрешения графа, что соответствовало нашему помилованию.

Но если преступление было уголовное и сеньор, будучи подкуплен, соглашался на мир, он платил штраф в 60 ливров и принадлежащее ему право наказания преступника переходило к графу.

Далеко не каждый мог сделать или принять вызов на поединок. Таким после надлежащего удостоверения дозволялось выставлять за себя своего представителя. Чтобы побудить последнего более ревностно защищать представляемую им сторону, ему отрубали кисть руки, если он оставался побежденным.

В прошлом столетии издавались законы о смертной казни за дуэль; было бы, быть может, совершенно достаточно лишать воина его занятия отсечением у него кисти руки, так как обыкновенно для человека нет ничего печальнее, как дожить до утраты своего звания.