Избранные произведения в двух томах: том I

Леня Жегалов обеими руками захватывает эти сорняки, на которые даже смотреть противно, и вырывает их с корнями. Обязательно с корнями, чтобы не могли отрасти, чтобы совсем их уничтожить, начисто!

Устала спина, и, кажется, скоро будут мозоли на ладонях. А главное — жарко. Выпрямившись, Леня достает платок, вытирает лицо и шею.

Оля Воронова и Андрюша Кузнецов не отстают. Они почти догоняют Сергея Николаевича. А ведь он часто уходит со своей борозды, проверяет качество работы, подбадривает тех, кто позади.

Как по-разному работают Андрюша и Оля!

Оля очень собранная, и кажется, что она двигается не торопясь, а получается быстро. Она все так делает с охотой, легко, без усилия: шьет, танцует, бежит на шестьдесят метров, играет с малышами… Остановилась на секунду, спрятала под панаму мягкие золотистые пружинки волос и дальше пошла.

Андрюша, живой и стремительный, делает очень много лишних движений. Он устает больше всех, но, кажется, и увлечен больше всех. Он вгрызается в сурепку, ненавидит пырей, с огромной охапкой сорняков мчится к дороге и возвращается с таким видом, будто его позвали тушить пожар.

— Не спеши! — весело кричит ему Сергей Николаевич.

— Сергей Николаевич, я сейчас вас обгоню!

— Но-но! — отвечает Сергей Николаевич. — Это мы еще посмотрим!

Ему явно доставляет удовольствие, что ребята вот-вот догонят его, но в то же время приятно, что перегнать им не удается.

Леня прекрасно понимает его. Командир должен говорить: «Ребята, за мной!» — а если ребята обгоняют, какой же это командир!

Иногда, впрочем, командир имеет право отстать и даже совсем уйти в арьергард. Нельзя смотреть только вперед, направо и налево и видеть только тех, кто идет не отставая. Необходимо оглядываться.

Отстал Игорь Нежданов, рыхловатый мечтательный парень, и загрустил в своем одиночестве. Игорь отстает не потому, что он ленив или слабее других, — просто он какой-то не приспособленный к физической работе. Книжный человек, фантазер; хлебом его не корми, дай ему почитать о приключениях и героических подвигах…

Леня подходит к нему:

— Порядочно все-таки сделали, смотри-ка, Игорь!

Когда оглядываешься назад, видишь то, что уже сделано. Сначала думаешь: «Как мало!», потом, с удивлением и гордостью: «А ведь порядочно уже», и наконец наступает какой-то неуловимый перелом, после которого радостно говоришь: «Как много!»

Неровной, зигзагообразной линией поле разделено на две части. Какая пестрота впереди! А сзади — смотреть приятно! Молодые картофельные кусты стройно стоят, как ребята на зарядке. Ничего лишнего, просторно им, легко дышится.

— Знаешь, Игорь, что мне сейчас представилось? — говорит вдруг Леня. — Что эта картошка в плену у сорняков, а эта — уже освобожденная. А освобождаем ее — мы!

Игорь с недоверчивой улыбкой смотрит туда и сюда и вдруг увидел, поверил, говорит, загораясь:

— А ведь правда, Леня, похоже! Леня, нет, ты посмотри вот на эти кусты. Вот когда только-только оборвешь кругом всю эту нечисть, поможешь им от земли отряхнуться, у них еще какой-то растерянный вид, правда? Жалкие даже какие-то! Будто еще поверить не могут, что они свободны. А вон те, подальше, они уже освоились, расправили все свои веточки, по-хозяйски в поле стоят.

И с не меньшим азартом, чем Андрюша Кузнецов, Игорь набрасывается на сорняки. Долой, долой их, душителей, вредителей, захватчиков, с корнями прочь!

— Ребята! — кричит Игорь, потрясая пучком сурепки. — Леня говорит, что картошка — в плену, а мы ее освобождаем! Вперед!

— Ура! Вперед! — отвечают ближние ребята.

— Что? Что он сказал? — переспрашивают дальние.

— Мы идем освобождать картошку! — кричат им.

— Ура! — раздается теперь в разных концах поля.

Леня возвращается к своей борозде.

Отстал. Андрюша и Оля перегнали его. Не беда! Зато подтянулись те, кто был в арьергарде. Неплохо придумано. Лене самому становится веселее и легче работать. Спина опять стала гибкой. И даже вроде не так жарко. А что мозоли будут на руках — так на то они и рабочие руки.

Леня с веселым ожесточением выдирает сорные травы.

Вперед! Свободу картошке!

* * *

— Анатолий Иванович, можно к вам?

— Да, да, пожалуйста.

Кирилл вошел в кабинет.

Солнце, разбудив утром старших ребят, днем погостив у малышей, теперь обогнуло дом с третьей стороны, заливало ярким светом террасу и заглядывало в кабинет начальника лагеря. Сияла чернильница и все металлические предметы около нее, электрическая лампочка казалась зажженной, а на голове у Анатолия Ивановича каждый серебряный волосок отчетливо выделялся среди черных.

— Анатолий Иванович, вы меня звали?

— Да, звал. Кто-то из старших мальчиков утром уходил с территории лагеря, его видели около шоссе.

— Это я уходил.

— Зачем?

— Я хотел идти в колхоз, потом вернулся.

— Один хотел идти?

— Да.

— А где сейчас твое звено?

— Не знаю.

— Не знаешь?

Кирилл покусал губы:

— Анатолий Иванович, они, должно быть, опять в футбол играют, а мне…

— А у тебя аппетита нет в футбол играть?

— Нет аппетита.

— Ты думаешь, они сегодня с аппетитом играют? Кирилл пожал плечами:

— Я не знаю.

— Должен знать.

— Анатолий Иванович!

— Ну, ну, поспокойнее.

— Анатолий Иванович, я вообще отказаться хочу, пусть другого звеньевого выбирают!

— Почему ты хочешь отказаться?

— Меня ребята не слушаются.

— Думаешь, они лучше будут тебя слушаться вот так, на расстоянии: ты — здесь, они — там?

— Анатолий Иванович, я же вам говорю: ну какой же я звеньевой!

— Очень плохой. Когда работаешь плохо, самое простое — это отказаться от работы.

— Так я же не…

— Что же ты замолчал? Я знаю, что ты сейчас хотел сказать, во всяком случае, подумал: что вчера на дежурстве ты не отказывался работать. Но ведь вас было восемь человек. Так где же, по-твоему, сейчас ребята?

— Должно быть, опять на футбольной площадке.

— Не может быть! — решительно возразил Анатолий Иванович. — Футбольная площадка слишком в стороне, оттуда ничего не видно и не слышно. Они теперь куда-нибудь поближе к дороге перекочевали.