Избранные произведения в двух томах. Том 2

— Привет начальству! — великодушно улыбнулся Брызгалов, пожимая Светлане руку.

А второй человек ей незнаком. Она его никогда не видела. И все же поразительно знакомым кажется это лицо: смуглое и бледное, обрамленное прямыми черными волосами, черные глаза. Человек — невысокого роста, худощавый, подвижный.

— Уляшев, — представляется он.

Ах, так это и есть Уляшев! Начальник Джегорского разведрайона. Тот самый парень из печорской деревеньки, который служил проводником в геологической экспедиции и был награжден за праведные труды наручным компасом. Тот самый Уляшев, имя которого в Московском нефтяном институте, где училась Светлана, называли в числе имен прославившихся питомцев. Тот самый Уляшев, которого она ни разу не видела… Почему же ей кажется таким знакомым его лицо? Впрочем, это бывает: наслушаешься о человеке легенд с три короба, и уже, при встрече, вроде и лицо его покажется знакомым. Бывает и так.

— Вот летели-летели, думаем: а не заглянуть ли? К соседке в гости.

Это Брызгалов говорит. Игриво эдак, с лукавой улыбочкой, с галантным прищуром. С нарочитой развязностью. С мужчиной эдак не говорят. Эдак только с женщиной говорят.

— Как жизнь молодая? Надо полагать, что лучше всех?

Это все Брызгалов говорит. А Уляшев покамест помалкивает. Он сел в стороне, держится скромно, почти застенчиво. Но вполне возможно, что это не скромность, а сухость, официальная сдержанность. Светлане еще не знакомы повадки этого человека, и она не может угадать, что скрывается за его манерой держаться. И всегда ли он держится именно так?

— Похвастаться нечем, Николай Филиппович, — отвечает Светлана Брызгалову. — Месячный план проваливаем. Квартальный тоже. Каждый день звонят из треста: «Выполните или нет?» Я каждый день отвечаю: «Нет, не выполним». И каждый день — накачка, предупреждения. Работать тяжело.

— Каждый день так отвечаете? — переспросил Брызгалов. — И каждый день ругают? Так вам и надо.

Он густо расхохотался, откинувшись к спинке стула. Смеялся долго. Даже слезой прошибло от смеха.

«В чем дело?»

— Вот что значит отсутствие административного опыта!.. — едва унял свой смех Брызгалов. — Не так, не так нужно отвечать, Светлана Ивановна! Они вам, допустим, звонят сегодня: «Выполните?» Вы отвечайте: «Выполним». И в тресте довольны. Завтра позвонят: «Выполните?» А вы скажете: «Обязательно». И послезавтра — то же самое…

— А что вы мне посоветуете сказать тридцатого числа, когда из треста запросят итоги месяца?

— Вот тогда-то вы и скажете: «С планом у нас, к сожалению, ничего не получилось. Виноваты». Вам, конечно, намылят шею. Но лучше терпеть это удовольствие раз в месяц, чем каждый день.

— Ах, во-от оно что! — протянула Светлана. — Спасибо за совет. Действительно, у вас — богатый административный опыт.

Брызгалов слишком поздно догадался, куда завела его собственная шутка. Он молча сглотнул пилюлю. Покосился на Уляшева. И затосковал.

Степан Ильич Уляшев смотрел на него с нескрываемым, пытливым интересом. Губы его при этом были плотно сжаты, и по краям губ проступила бескровная полоска…

«Как поразительно знакомы эти губы, их выражение!» — опять удивилась Светлана.

— Нам, конечно, следует наладить обмен опытом, — заговорил Уляшев, обращаясь к ней. — Ведь мы и на самом деле — соседи… — Он улыбнулся дружески, открыто, немного застенчиво. И тотчас посерьезнел: — Но сегодня мы не за этим. По другому вопросу. У вас на промысле, Светлана Ивановна, имеются два электропогружных насоса. Здесь они не используются и, насколько мне известно, использоваться не будут.

Светлана взглянула на Брызгалова. Но тот в настоящую минуту был занят весьма важным делом: то сложит ладони рук — то разнимет, сложит — разнимет.

«Каков гусь! Два года прятал от государства ценное оборудование, а теперь, очутившись на Джегоре, решил с места в карьер выслужиться: есть, мол, центробежные насосы! Нашел, как говорят, секирку под лавкой!»

— С трестом я уже договорился о передаче, — сказал Уляшев и протянул Светлане бумагу с ведомственным штампом.

«Электропогружные насосы… в количестве 2 (две) штуки. Передать… Таран, зам. управляющего…»

Да. Бумага. Ничего не поделаешь.

«Спорить? Умолять? Жаловаться? — Светлана задумалась на минуту. — Или…»

— Хорошо, — тряхнула тяжелым узлом, волос. — Забирайте. Но на складе этих насосов уже нет. Они в лесу, на втором участке. Сейчас я вызову машину и поедем…

— Зачем машина? — возразил Уляшев. — На вертолете быстрее. И удобней… Вы думаете, он не сядет в лесу? Сядет как миленький. Нужна минимальная площадка — двадцать пять на двадцать пять… А вообще он может и не садиться: может просто висеть в воздухе!

И большим людям присущи маленькие слабости. Было совсем не трудно догадаться, в чем тайная слабость начальника Джегорского разведрайона товарища Уляшева. Его тайной слабостью, тщеславием его и утехой был арендованный вертолет «МИ-4».

— Но ведь это, наверное, очень страшно! — сделала большие глаза Светлана. — Я еще никогда не летала на вертолете.

(Уж эти женщины: они не преминут воспользоваться чужой слабостью!)

— Пустяки, — заверил Степан Ильич. — Даже при поломке двигателя вертолет может совершить планирующий спуск, используя самовращение винтов. Вот только если обломается лопасть, тогда — каюк.

— А-а… — вполголоса протянула Светлана.

И снова смерч пыли встал над Унь-Ягой. Куда-то в преисподнюю стали проваливаться серые дощатые крыши, коренастые пеньки телефонных столбов, лица с широко разинутыми ртами. Кабину закачало. Было такое ощущение, будто эта кабина подвешена к небу на веревке и ветер, играючи, раскачивает ее.

Потом внизу понеслись верхушки деревьев. Темная щетина кедрачей. Голубизна ельника. Бор сосновый. И все это выткано белым узором — шелковинками березняка.

Тайга разлинована узкими стрелами просек. Там и сям проплешины. А на тех проплешинах — ажурная вязь нефтяных вышек. Ага, вот это 35-я. Рядом 37-я, 37-я «б»… Вышки на Унь-Яге старинные, деревянные. Но кое-где на серое от времени дерево легли яркие стежки свежего теса: это бригада монтажников, которой командует теперь Алексей Медведко, в божеский вид привела вышки нагнетательных скважин. Тусклым серебром сверкнули баки группового нефтесборного пункта — «ёмкости», как говорят на промыслах, или даже «ёмкостя;'».

Степан Ильич Уляшев вниз не смотрит. Он стоит за спиной пилота, с видом знатока следит за приборами и дает пилоту ценные указания.

Николай Филиппович Брызгалов вниз поглядывает с видом пассажирским, скучающим: скоро ли, дескать, станция? Мы, дескать, люди командированные. Нам, дескать, вся эта пейзажистика ни к чему.

А Светлана Панышко смотрит в окошко жадно, пристально. Она по-лебяжьи выгибает шею, стараясь охватить взглядом всю эту лесную чащобу, все эти просеки и вырубки, все эти вышки…