Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

1946

«Пахнет свежей землей, известкой…»

Пахнет свежей землей, известкой. Деловито скрипят леса. Вновь ремесленников-подростков Слышу ломкие голоса. Увидав паренька на крыше, Помахаю рукой ему: Это детство навстречу вышло Поколению моему.

1946

ВЕСЕННЕЕ

Люди дрожат от стужи Северной злой весной, А мне показались лужи Небом на мостовой. Я расплескала небо. Волны бегут гурьбой. Если ты здесь не был, Мы побываем с тобой. Мы побываем всюду: Кто уцелел в огне, Знает, что жизнь — чудо, Молодость — чудо вдвойне.

1946

ДРУГУ

Стиснуты зубы плотно. Сведены брови круто. Жесток упрямый волос Над невеселым лбом. Весь ты какой-то новый, Сумрачный, неуютный, Словно большой, добротный, Но необжитый дом. Прячешь глаза в ресницы, Пристальный взгляд заметив… С ласковою усмешкой Думаю я не раз: «Кто же тебя полюбит, Кто же в тебя вселится, Кто же огонь засветит В окнах широких глаз?»

1946

«Не знаю, где я нежности училась…»

Не знаю, где я нежности училась, — Об этом не расспрашивай меня. Растут в степи солдатские могилы, Идет в шинели молодость моя. В моих глазах — обугленные трубы. Пожары полыхают на Руси. И снова нецелованные губы Израненный парнишка закусил. Нет! Мы с тобой узнали не по сводкам Большого отступления страду. Опять в огонь рванулись самоходки, Я на броню вскочила на ходу. А вечером над братскою могилой С опущенной стояла головой… Не знаю, где я нежности училась, — Быть может, на дороге фронтовой…

1946

«Много лет об одном думать…»

Много лет об одном думать, Много лет не смогу забыть Белорусский рассвет угрюмый, Уцелевший угол избы — Наш привал после ночи похода. Через трупы бегут ручьи. На опушке, металлом изглоданной, Обгоревший танкист кричит. Тарахтит веселая кухня, И ворчит «комсомольский бог»: — Вот, мол, ноги совсем опухли, Вот, мол, даже не снять сапог… Гасли звезды. Села горели. Выли ветры мокрой весны. Под простреленными шинелями Беспокойные снились сны… На порогах шинели сбросив, Мы вернулись к домам своим От окопных холодных весен, От окопных горячих зим. Но среди городского шума, Мой товарищ, нельзя забыть Белорусский рассвет угрюмый, Уцелевший угол избы.

1947

«Худенькой нескладной недотрогой…»

Худенькой нескладной недотрогой Я пришла в окопные края, И была застенчивой и строгой Полковая молодость моя. На дорогах родины осенней Нас с тобой связали навсегда Судорожные петли окружений, Отданные с кровью города. Если ж я солгу тебе по-женски, Грубо и беспомощно солгу, Лишь напомни зарево Смоленска, Лишь напомни ночи на снегу.

1947

«В замерзающем парке…»

В замерзающем парке Было лето когда-то… Почему же когда-то? Быть может, вчера. Ляжет снег на газоны, Городской, сероватый, На хрустящих деревьях Побелеет кора. Уходя, оглянусь На веселую арку — Невеселое право Последних минут. Так кончается юность Замерзающим парком, Так на смену приходит Житейский уют. Только я никогда Не привыкну к уюту, Не по сердцу мне Комнатная любовь, Я хочу, чтобы ветер Мне волосы путал, Чтобы в ноздри врывался Дым походных костров. Чтоб водой обжигаться У случайных колодцев, Исступленным Захлебываться дождем, Потому что тогда лишь Ко мне вернется То, что юностью Мы зовем.

1947

ВЕТЕР С ФРОНТА

В сорок первом на полустанках Я встречала юность мою. Жизнь неслась полковой тачанкой, Жизнь пылала, как танк в бою. Я узнала мир не из книги, И когда оглянулась назад — Вижу, как мы прощались в Риге, Чтобы встретиться у Карпат. Потому, где б теперь ты ни был, Всюду — кровные земляки: Под одним почерневшим небом Мы выскребывали котелки. На привалах одних — мерзли, Было жарко в одних боях, Фронтовой горьковатый воздух, Привкус пороха на губах! Если ж вновь на спокойном рассвете Будет прерван наш чуткий сон, Если снова ударит ветер В паруса боевых знамен, Не смогу я остаться дома, В нашей комнатке голубой, У знакомых дверей райкома Нам прощаться опять с тобой. Глухо вымолвив: «До свиданья!», К автомату плечом припасть, Пусть проглатывает расстоянья Бесконечной дороги пасть. Пусть опять кочевать по свету… Пусть ударит со всех сторон Фронтовой горьковатый ветер В паруса полковых знамен!

1947

МАТЬ

Волосы, зачесанные гладко, Да глаза с неяркой синевой. Сделала война тебя солдаткой, А потом солдатскою вдовой. В тридцать лет оставшись одинокой, Ты любить другого не смогла. Оттого, наверное, До срока Красотою женской отцвела. Для кого Глазам искриться синим? Кто Румянец на щеках зажжет? …В день рожденья у студента-сына Расшумелся молодой народ. Нет, не ты — Девчонка с сыном рядом. От него ей глаз не оторвать. И, случайно встретясь с нею взглядом, Все поняв, Помолодела мать.

1948

«Возвратившись с фронта в сорок пятом…»

Возвратившись с фронта в сорок пятом, Я стеснялась стоптанных сапог И своей шинели перемятой, Пропыленной пылью всех дорог. Мне теперь уже и непонятно, Почему так мучили меня На руках пороховые пятна Да следы железа и огня…

1948

«Все случилось ознобной осенью…»

Все случилось Ознобной осенью. Листья корчились под ногой. Я его для другого бросила, Может, бросит меня другой… Запах осени, Запах плесени, Несмолкающие дожди… Знаешь, дочка, Совсем невесело От разлюбленных уходить…

1948

«Дочка, знаешь ли ты, как мы строили доты?..»

Дочка, знаешь ли ты, Как мы строили доты? Это было в начале войны, Давно. Самый лучший и строгий комсорг — Работа Нас спаяла в одно. Мы валились с ног, Но, шатаясь, вставали. Ничего, что в огне голова. Впереди фронтовые дымились дали. За плечами была Москва. Только молодость Не испугаешь бомбежкой! И, бывало, в часы, Когда небо горит, Мы, забыв про усталость, С охрипшей гармошкой Распевали до самой зари. Эти ночи без сна, Эти дни трудовые, Эту дружбу Забыть нельзя! …Смотрит дочка, Расширив глаза живые, И завидует вам, друзья, Вам, Простые ребята из комсомола, Молодежь фронтовой Москвы. Пусть растет моя дочка Такой же веселой И такой же бесстрашной, Как вы! А придется — Сама на нее надену Гимнастерку, И в правом святом бою Повторит медсестра — Комсомолка Лена — Фронтовую юность мою.