Избранные произведения в одном томе

Но мебель была явно куплена по случаю, причем покупали ее и в шестидесятые, и в семидесятые, и в последующие десятилетия. В кухне громко гудел здоровенный ржавый холодильник, а над обшарпанным обеденным столом со стульями висела имитация канделябра с лампами в форме свечек. В центре жилой зоны стояло слишком большое кожаное кресло, трещины на его подушках были заклеены клейкой лентой. Напротив кресла стоял большой телевизор с плоским экраном — единственная современная вещь.

Тут работало еще больше криминалистов. В доме царил полный бардак, хотя трудно сказать, был ли это результат обыска или личных привычек Йорка. Повсюду валялась одежда, коробки с мусором, шкафы завалены старыми газетами. Раковину и стойку не видно под грудой грязной посуды, а раздавленные картонки от готовых блюд валялись там, где Йорк их бросил.

Некоторые из проводивших обыск агентов оторвались от своих занятий, чтобы поглядеть, как Гарднер ведет меня через комнату. Я узнал внушительную фигуру Джерри, стоявшего на четвереньках на полу и рывшегося в ящиках обшарпанной тумбочки. Он приветственно поднял руку в перчатке.

— Привет, док! — Агент энергично жевал жвачку, и его круглые щеки под маской ходили ходуном. — Клевое местечко, а? И вам надо взглянуть на его коллекцию фильмов.

Порнорай, все расставлено в алфавитном порядке. Этому парню явно нужно почаще выбираться из своей берлоги.

Гарднер подошел к алькову рядом с раковиной.

— Если все это еще будет на месте, когда вы закончите, — раздались смешки, но я не был уверен, что он шутит. — Сюда.

В алькове находилась гардеробная, дверь была открыта. Содержимое гардеробной валялось на полу: коробки из-под печенья, пластмассовое ведро с трещиной, сломанный пылесос. Возле коробки со старым фотооборудованием стоял на коленях один из агентов. В коробке лежал потертый зеркальный фотоаппарат, знававший лучшие дни, старомодная вспышка и экспонометр, старые фотографические журналы, выцветшие и мятые.

Немного в стороне от прочего хлама на пыльном линолеуме лежал старый чемодан.

Крышка была закрыта неплотно — защелкнуть ее мешало содержимое чемодана.

— Мы нашли его в шкафу. — Гарднер кивнул в сторону чемодана, не приближаясь к нему. — Как только увидели, что в нем, то отставили в сторонку, чтобы кто-нибудь позже взглянул на это.

Чемодан казался слишком маленьким, чтобы вместить тело взрослого человека. Но первое впечатление может быть обманчивым: однажды меня позвали осмотреть труп мужчины, который запихали в небольшой вещмешок. Конечности были вывернуты, кости сломаны и тело свернуто так плотно, как и змея не свернется.

Я присел на корточки. Коричневая кожа чемодана вытерлась и обветшала, но ни плесени, ни пятен, которые непременно остались бы, если бы внутри разлагалось тело. Джейкобсен была права — останки давние.

— Я могу взглянуть? — спросил я Гарднера.

— А для чего еще вы здесь?

Проигнорировав ядовитый тон агента, я поднял крышку, понимая, что все следят за моими действиями.

В чемодане было полно костей. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что они человеческие: целая грудная клетка, к которой прижат череп. Нижняя челюсть по-прежнему на месте, отчего череп, казалось, ухмылялся. Я усмехнулся, вспомнив слова Джейкобсен: «Никаких скелетов в его шкафу мы не обнаружили».

Ну, теперь они один нашли.

Кости были такого же желтоватого цвета, как и стены, но я сомневался, что на сей раз причиной был табак. Чистые, ни малейших следов мягких тканей. Я наклонился и принюхался, но ничем особым не пахло, кроме как старой кожей.

Я взял лежащее сверху ребро. Оно было выгнутым, как крошечный лук. В паре мест я увидел прозрачные хлопья, отслоившиеся от поверхности, как крошечная рыбная чешуя.

— О Йорке пока ничего? — поинтересовался я, разглядывая ребро.

— Пока ищем.

— Думаете, он уехал по собственной воле?

— Если вы намекаете, что его похитили, как Ирвинга, ответ «нет». Ирвинг не прихватил с собой машину и не упаковал чемодан, — отрезал Гарднер. — Ну так что вы можете сказать вот об этом?

Я положил ребро на место и взял череп. Кости при смещении звякнули, почти мелодично.

— Женские, — сообщил я, вертя череп в руке. — Костная структура слишком тонкая для мужчины. И умерла она давно.

— Скажите мне то, чего я еще не знаю.

— Ладно, — согласился я. — Для начала, ее никто не убивал.

Эффект был такой, словно я сообщил, что Земля плоская.

— Что?!

— Это не жертва убийства, — повторил я. — Посмотрите, какие эти кости желтые. Они старые. Им как минимум сорок — пятьдесят лет. Возможно, больше. Видите, они были обработаны каким-то закрепителем, который начал отслаиваться. Я практически уверен, что это шеллак, которым не пользуются уже очень давно. И посмотрите вот сюда…

Я показал ему крошечную дырочку, просверленную в темени черепа.

— Тут был какой-то крепеж, чтобы за него можно было подвесить скелет. Скорее всего он из какой-то лаборатории или принадлежал студенту-медику. В наши дни в основном используют пластиковые модели, а не настоящие скелеты, но все же иногда попадаются и такие.

— Это учебный скелет? — Гарднер уставился на кости. — Какого черта он тут делает?

Я положил череп в чемодан.

— Йорк сказал, что его отец основал «Стиплхилл» в пятидесятых. Возможно, это принадлежало ему. Кости достаточно старые для этого.

— Черт подери, — процедил Гарднер. — И все же я хочу, чтоб на них посмотрел Пол Эвери.

— Как вам угодно.

Сомневаюсь, что Гарднер сообразил, насколько его замечание бестактно. Взглянув на чемодан с отвращением, он направился к лестнице. Я закрыл крышку чемодана и последовал за ним.

— Пока, док! — Челюсти Джерри по-прежнему работали. — Очередная поездка впустую, а?

Проходя мимо полки, я остановился, чтобы посмотреть на семейные фотографии. Вся история жизни Йорка. Здесь были и парадные портреты, и любительские снимки на праздниках. Некогда яркие летние краски выцвели и потускнели. На большинстве снимков был сам Йорк: улыбающийся мальчик в шортах на лодке, смущающийся подросток. На многих рядом с ним была милая женщина — скорее всего его мать. Иногда к ним присоединялся высокий загорелый мужчина с классической улыбкой бизнесмена — вероятно, отец Йорка. Он присутствовал на немногих фотографиях, из чего я сделал вывод, что большую часть снимков делал он сам.

На более поздних снимках была только мать Йорка, постепенно стареющая и дряхлеющая. На самом последнем она позировала у какого-то озера с молодым тогда еще сыном, хрупкая и седая, но по-прежнему улыбающаяся.

Более поздних фотографий не было.

Я догнал Гарднера, когда он уже спустился по лестнице. Пока что он ни разу не упомянул о телефонном звонке Тому прошлой ночью. Я не мог точно сказать, молчит он потому, что счел это неважным, или попросту не желает признавать, что я, возможно, сделал что-то полезное. Но я молчать не собирался.