Избранные произведения. Том 2
Шрифт:
И Иштуган решительным шагом подошёл к телефонному аппарату. На этот раз в родильном доме подняли трубку.
– Это вы, Бизяк?
– В чём дело? – прозвучал в ответ грубый женский голос.
Выслушав Иштугана, голос кратко сообщил, что пока никаких сведений нет. «И не беспокойте зря… Утром справитесь…»
Иштуган так всю ночь и не присел ни на минуту, всё ходил по комнате.
На рассвете послышался звук открываемой двери: Иштуган вышел из дому. В парадном он остановился, поднял воротник. Едва-едва брезжил рассвет. На улице холодно, пустынно. Ни людей, ни машин. Только слышны равномерные, как стук
На углу он посмотрел на электрические часы. Было начало пятого.
Иштуган подвёл свои часы и зашагал вдоль улицы. Через некоторое время он уже стоял у садовой решётки знакомого белого здания – родильного дома. Кое-где в окнах горел свет. За которым, интересно, лежит Марьям?
– Товарищ, не одолжите спички?.. Забыл свои.
Иштуган обернулся и увидел молоденького лейтенанта.
– Пожалуйста. – Он достал из кармана пальто коробок в металлической оправе и протянул лейтенанту.
Лейтенант прикурил и, повертев в руках металлическую коробку, спросил:
– Вы, случаем, не слесарь?.. Я тоже до армии работал слесарем-инструментальщиком в Челябинске. И тоже в свободное время такими поделками тешился.
Иштуган вгляделся в него повнимательнее, – круглолицый паренёк, едва успевший выйти из мальчишеского возраста. Даже глаза вспыхивают по-озорному, как у забияки мальчишки.
– Мальчика или девочку ждёшь? – спросил Иштуган, чтобы завязать разговор.
Круглое лицо лейтенанта засияло.
– Только мальчика.
– А если девочка?
– Не может того быть…
У парадного остановился легковой автомобиль. Из машины выскочил средних лет мужчина в шляпе и принялся изо всех сил колотить в дверь.
– Ещё один… – кивнул в его сторону лейтенант. – Десятый сегодня…
Когда мужчина в шляпе, поддерживая жену, скрылся в дверях, Иштуган с лейтенантом юркнули туда же. В вестибюле, кроме только что вошедшего мужчины, никого не было. Увидев вошедших, он приподнял шляпу и, ища сочувствия, заговорил:
– Насилу нашёл машину. Такси нет… «Скорая помощь» рожениц не берёт. А попробуйте-ка найти машину глухой ночью, да вдобавок на окраине. Я однажды уже был за повивальную бабку… – Он махнул рукой. – Безобразие! Мало того, что женщина девять месяцев носит в утробе ребёнка, мало ей мук во время родов – ещё в таком пустяковом деле не можем создать ей удобств. – Вдруг он прервал свою речь и посмотрел на лейтенанта. – И вы недавно привезли?
Посмотрев на часы, лейтенант тревожно покачал головой:
– Уже четыре часа, как…
– Почему же домой не идёте?
Лейтенант многозначительно хмыкнул и спросил:
– Вы которого ждёте?
– Четвёртого, – ответил мужчина в шляпе.
– А я первого!..
Тёмно-синие стёкла окон начали бледнеть. Донёсся шум первого трамвая, – неподалёку находился трамвайный парк.
Пожилая сестра вынесла ворох одежды, сунула его мужчине в шляпе и, заметив лейтенанта, с грубоватой приветливостью сказала:
– Поздравляю вас с дочкой.
– Не может быть!.. – крикнул лейтенант.
Его сильно покрасневшее лицо отразило такую растерянность и
столько недоверия, что Иштуган и мужчина в шляпе не выдержали и расхохотались. Свернув кое-как одежду жены, человек в шляпе попрощался и ушёл.– А вашей как фамилия?
– Уразметова Марьям. – Язык с трудом слушался Иштугана.
Большие глаза сестры чуть расширились.
– А, так это вы всю ночь не давали нам покою?.. Посмотреть на вас – мужчина вроде как мужчина… – Она хотела ещё что-то добавить, но, увидев, каким нетерпением блестят чёрные глаза Иштугана, оборвала себя на полуслове: – Вас пока ничем порадовать не могу.
Домашние ещё спали, когда Иштуган вернулся домой. Сняв пальто, он прошёл на кухню и поставил на плитку чайник.
Услышав его шаги, поднялась с дивана Нурия. Вскоре и Гульчира была на ногах. Вышел из своей комнаты Сулейман. По всему было ясно – он тоже провёл сегодня беспокойную ночь: лицо помятое, под глазами мешки.
– Сынок, ты уходил куда-то?.. – спросил он Иштугана. – Не к невестке?.. Как её состояние?
– Говорят, без изменений… по-прежнему.
В голосе Иштугана звучало скрытое беспокойство. Сулейману жаль стало сына.
– Ты, сынок, очень не раскисай, – сказал он мягко. – Такой уж наш род уразметовский, – много он трудностей доставляет, рождаясь на свет. Бабушка ваша, покойница, рассказывала – три дня мучилась, прежде чем разродиться мной. Да и ты, сынок, и Ильмурза, и Гульчира много беспокойства доставили, пока свет белый увидели. Одну Нурию ваша мать так родила, что и не почувствовала.
Нурия вся расцвела от радости, точно ребёнок, которому конфетку дали, задорно подняла свой хорошенький носик: «Видели, какая я!»
Прежде чем уехать на вокзал, Иштуган кликнул к себе Нурию.
– Прошу тебя… Почаще наведывайся к Марьям. А когда родится ребёнок, дай мне телеграмму-молнию. Сюенче – велосипед – за мной…
– Слово, абы!.. – подняла разгоревшиеся глаза Нурия.
Иштуган схватил чемодан. Надо было торопиться. Тяжело ему было оставлять в такой момент Марьям одну.
Глава четвёртая
Нурия сдержала слово. Ежедневно – по дороге в школу и из школы – она обязательно забегала в родильный дом. Чуть не каждую перемену по телефону звонила, но вести получала всё безрадостные. Марьям мучилась уже третьи сутки. И третьи сутки носила Нурия в своём портфеле заранее заготовленный бланк телеграммы-молнии.
Нурия жалела брата, жалела и сноху. Но что же она могла поделать? Охать да ахать? Это было не в её характере.
А сегодня в их классе произошла большая неприятность, и Нурия не смогла даже выбрать времечка, чтобы забежать в родильный дом. Она позвонила старшей сестре Ильшат, прося заменить её и зайти к Марьям.
А неприятность была вот какая. Нина Алексеевна Макарова, их классная руководительница, решила сходить к матери Розалии Якуповой, чтобы поговорить с ней о плохих отметках дочери. А мать Розалии, Шамсия, по прозвищу Зонтик, подняла шум: «Моя дочь учится совсем не плохо, зачем клевещете на сироту? Она и без того обижена судьбой». И заявила, что очень тщательно следит за дневником, о чём можно судить по подписи в нём. Тут-то и выяснилось, что у Розалии было два дневника. Матери она показывала подложный.