Избранные произведения. Том 4
Шрифт:
ПАРАКАС, ПИКАЛЬ
— Душно здесь, — сказал Хонтехос, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
Его собеседник внимательно посмотрел на профессора: в кабинете было прохладно, на улице стояла прекрасная погода- плюс двенадцать градусов — еще не весна, но уже и не зима, и в открытое окно в кабинет проникал живительный аромат свежего воздуха. Говорили, что известный ученый-параканист Карлос Хонтехос, один из исследователей долины Аймара в Паракасе, заблудился в сельве и проплутал три недели, но капитан полиции Пикаля Доминго Эрнандес слухам не верил по
— Вы правы, — кивнул Хонтехос, — не для того.
Эрнандес изобразил удивление; впрочем, он и в самом деле был удивлен, хотя в телепатию не верил, опять же — по должности.
— И правильно делаете,- снова кивнул Хонтехос. В глазах его сквозь туман тоски мигнули веселые огоньки. — Телепатии не существует. Пока. Хотя эта возможность заложена в человеке. Но я не об этом. До вас дошли слухи, что я много дней бродил в сельве. Вы не поверили и правильно сделали, я не заблудился: меня похитили. С какой целью- долго объяснять, у меня нет времени, за мной охотятся, потому что я ушел от них и теперь являюсь свидетелем. Я понятно выражаюсь?
Эрнандес не сказал ни да, ни нет. Он был флегматиком по натуре, унаследовав не только характер матери, принадлежавшей к племени кечуа, но и способность отца-испанца к логическим построениям. Капитаном полиции Пикаля он стал благодаря именно своим математическим способностям, ровному отношению к товарищам и философскому складу ума. Индейцев- коренное население Паракаса- он не только терпел и не притеснял, пользуясь властью, но и уважал, чем завоевал популярность даже среди воинственных горных племен кечуа и аймара — потомков инков, лично соблюдая три заповеди инков: амасуа, амальюлья, амакелья — не будь вором, не будь лжецом, не будь трусом.
— Я хотел сделать заявление.- Хонтехос замолчал, явно пребывая в затруднении, пожевал губами.- Только прошу не считать меня сумасшедшим и больным, я вполне трезв и здоров.- Профессор усмехнулся.- Даже более чем здоров. Хотите проверить? Мне семьдесят три года, а выгляжу я на восемьдесят, не так ли?
Эрнандес критически оглядел ученого: старик был сух, тонок, лицо пергаментное, в морщинах, единственное богатство- пышная седая шевелюра. Да, возраст читается легко.
Хонтехос улыбнулся, взял со стола капитана массивную бронзовую пепельницу и почти без усилий разломил ее руками на две части. Подал обломки полицейскому.
— Это чтобы придать вес тому, что я хочу сообщить.
Эрнандес, хмыкнув, повертел в руках обломки пепельницы, попробовал пальцем свежий излом и поставил обломки на стол.
— Однако вы фокусник, профессор. Как вы это делаете?
Хонтехос не успел ответить.
Со звоном разлетелось стекло единственного окна кабинета, брызнула кровь, профессора силой удара бросило на второй стол с пишущей машинкой. В затылке его зияла дыра величиной с кулак. Эрнандес упал за свой стол, рванул с пояса пистолет и вдруг увидел, что Хонтехос… встает! Ученый со смертельной раной в затылке медленно оторвался от стола, повернул голову к капитану и отчетливо произнес два слова:
— Сильяр… чаранга…
Вторая разрывная пуля- выстрела капитан снова не
услышал, стреляли с улицы из винтовки с оптическим прицелом — попала Хонтехосу в щеку и отбросила к стене.Эрнандес выстрелил в потолок, и в кабинет вбежали помощник и двое дежурных, остановились на пороге, глядя на представившуюся глазам картину: их шеф выглядывал в окно с пистолетом в руке, а возле забрызганной кровью стены лежал убитый двумя выстрелами в голову профессор истории и археологии Карлос Хонтехос да Сильва.
ШВЕЙЦАРИЯ, БЕРН
Где-то далеко-далеко, на краю света, зазвенели вдруг хрустальные колокольчики. Их звон коснулся слуха, но не умер сразу, а продолжал звучать все тише и тише, пока не стал бесплотной тенью звука…
Кристофер приоткрыл глаза, боясь утонуть в голубизне. Он лежал в траве на вершине холма. Пахло медом и цветами, над лицом, скрывая горизонт, покачивались под ветром стебли пушицы и кинрея, было тепло и солнечно, и не хотелось выползать из пещеры сладкой дремы, в которой витали древние воспоминания о чьих-то добрых и ласковых руках…
Снова зазвучали колокольчики. Шевельнулась Диана. Ее голова лежала на сгибе его локтя.
— По-моему, это вызов, Крис.
— Меня нет, — сказал Кристофер сонным голосом. — Я в отпуске.
Звон повторился, еще раз и еще.
— Какой настырный! — с досадой сказала Диана. — Ответь ему, Крис, он не отстанет. Это наверняка Мак Хелбрайт.
— Надо было послушать совета Корна и уехать, — вздохнул Торвилл. Осторожно высвободил руку и, не вставая, пополз вниз с холма. Диана засмеялась вслед.
— Жаль, что твой «Дацун» не ручной, как «Мустанг».
Кристофер дополз до своей голубой машины и дотянулся до радиотелефона.
— Здесь Торвилл.
— Дежурный МС-2 Хелбрайт. Вы заняты, Кристофер?
Вопрос был риторический. Кристофер покосился на Диану, выглядывающую из травы с травинкой во рту. Очарование летнего, пьянящего свежестью дня уступило место ожиданию неизвестной тревоги.
— Придется отложить отдых, — извиняющимся тоном продолжал дежурный. — Вас разыскивает Неран.
— Не говорил, что ему от меня надо? Дежурство группы закончилось, все разъехались кто куда… И я тоже.
Дежурный засмеялся.
— По-моему, вас просто хотят наградить. Неран будет ждать в четыре ноль-ноль по Цюриху в Лозанне, в центре.
— Буду,- после короткого раздумья сказал Кристофер, предпочитая обходиться минимумом жестов и слов, где это было возможно.
— Я все слышала, — заявила Диана. — Вот почему я не хочу выходить за тебя замуж. Спасатели не принадлежат самим себе, а я хочу, чтобы ты был мой на все сто процентов.
— Хочу, не хочу… — пробормотал Кристофер, покосившись на эмблему горно-спасательной службы на рукаве своей форменной рубашки.- Логика женщины редко выходит за рамки двух слов: «Я хочу».
Он плашмя упал в траву, полежал немного, глядя на Диану, задумчиво покусывающую травинку, и привлек ее к себе.
— К черту шефа, Нерана, Альпы и вообще все горы на земле! Сегодня же вечером махнем на юг, в Италию, к морю. Выбирай место. А вообще странно, что меня вызывают в центр. Может быть, просто нужна консультация?