Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

— Я знаю! И он бывает на одном заседании из шести.

Ответ Дэвида, видимо, рассмешил Гарри.

— Может быть, оттого-то он так долго и держится.

— Я хочу попробовать, Гарри, — сказал Дэвид с прорвавшейся вдруг тенью былой горячности. — Попытка не пытка.

Новая пауза.

— Ну что ж, — отозвался, наконец, Гарри. — Раз тебе так этого хочется… Сделаю, что могу.

В этот вечер Дэвид возвращался домой с сознанием, что сделал и второй шаг. Он ничего не говорил Дженни до тех пор, пока, десять дней спустя, не была утверждена его кандидатура. Тогда только он рассказал ей.

Муниципальный совет! Дэвид — кандидат в городское самоуправление! Дженни пришла в бурный восторг. И почему он ей не сказал раньше? Она думала, что Дэвид просто её дурачит, когда он заговорил об этом в первый вечер, на Скоттсвуд-род. «Но это ведь замечательно, попросту замечательно, Дэвид, миленький!»

Дженни с восторгом окунулась в предвыборную кампанию. Она усердно вербовала избирателей, сшила себе прехорошенькую кокарду цветов партии Дэвида, подавала разные советы: у Клэри, мол, есть приятель шофёр, он мог бы одолжить им автомобиль, и она сама будет с Дэвидом объезжать избирательный участок. Или почему бы не убедить директора нового кино «пропустить на экране что-нибудь насчёт Дэвида?» На каждом окне их дома она наклеила плакат с надписью ярко-красными буквами: «Голосуйте за Фенвика».

Эти плакаты приводили Дженни в экстаз. Она по несколько раз в день выходила полюбоваться на них.

— Ну вот, Дэвид, наконец-то ты будешь знаменит! — твердила она весело; и не понимала, почему такие замечания заставляли Дэвида огорчённо сжимать губы и отворачиваться.

Она, разумеется, была убеждена, что Дэвид «пройдёт», и уже заранее представляла себе, как будет приглашать на чай жён его товарищей, гласных муниципального совета, как будет делать визиты миссис Ремедж в новом большом доме Ремеджей на вершине Слус-Дин; она смутно надеялась, что все это как-то будет способствовать их продвижению в обществе. «Конечно, денег муниципальный совет не даст, но он может открыть дорогу к какой-нибудь карьере», — оживлённо рассуждала Дженни. Она органически не способна была понять побуждения, которые руководили Дэвидом.

Наступил день выборов. Дэвид в глубине души сомневался в успехе. Имя, которое он носил, пользовалось уважением в Слискэйле, отец его погиб в копях, брат убит на войне, и сам он три года пробыл на фронте. То, что он перед самыми выборами возвратился с войны, придавало ему выгодный романтический ореол (который он презирал). Но у него не было необходимой ловкости и опыта, а Мэрчисон имел обыкновение во время выборов открывать широкий кредит в своей лавке и как бы невзначай совать в корзинки покупателей то кусок душистого мыла, то коробку сардин, — и это делало его опасным соперником.

В субботу днём, когда Дэвид направился на Террасы, он встретил Энни, шедшую из новой школы на Бетель-стрит, где происходило голосование. Энни остановилась.

— А я только что голосовала за вас, — сказала она просто. — Я постаралась пораньше управиться дома, чтобы попасть вовремя.

Дэвид весь вспыхнул от тона, каким Энни сказала это, от мысли, что она специально ходила в город голосовать за него.

— Спасибо, Энни.

Они молча стояли друг против друга. Энни никогда не отличалась словоохотливостью. Она не стала делиться с ним своими мыслями, не выражала восторженной уверенности в его успехе, но Дэвид угадывал её доброжелательность. Он почувствовал вдруг, что ему нужно очень много сказать Энни. Ему хотелось выразить ей сочувствие по поводу смерти Сэмми; спросить о мальчике; у него появилось непреодолимое желание поговорить с ней о маленьком Роберте. Но мешала шумная, людная улица. И вместо всего этого он сказал только:

— Я ни за что не пройду.

— Кто знает? — промолвила Энни с слабой улыбкой. — Можете пройти, а можете и не пройти, Дэви. Но попытаться следует. — И, кивнув со своим обычным выражением, пошла домой нянчить ребёнка.

Дэвида после встречи с Энни поразило то, что она так умно и так ободряюще говорила о его шансах на успех.

Когда был объявлен результат голосования, оказалось, что он получил только на сорок семь голосов больше Мэрчисона. Но в гласные он прошёл.

Дженни, немного озадаченная шаткостью победы, была тем не менее в восторге от избрания Дэвида.

— Видишь, ведь я тебе говорила!

Она ожидала первого заседания нового муниципалитета с таким суетливым нетерпением, точно это она была новым его членом.

Дэвид едва ли разделял весёлое настроение Дженни. Дэвид, получив доступ к архивам, протоколам, документам, знакомился с мелочными треволнениями местной политики, вскрывая обычную мешанину социальных, религиозных и личных интересов, извечный принцип «рука руку моет». Главной силой был, конечно, Ремедж. Последние четыре года Ремедж командовал муниципалитетом. Дэвид сразу увидел в Ремедже человека, с которым ему придётся воевать.

Вечером 2 ноября собрался новый муниципальный совет: председательствовал Ремедж. Кроме него, гласными были Гарри Огль, Дэвид, преподобный Инох Лоу из церкви на Бетель-стрит, Стротер, директор школы, торговец мануфактурой Бэйтс, Конноли из «Газового общества» и Раттер, секретарь городского управления. Сперва произошёл грубовато-фамильярный обмен приветствий в передней между Ремеджем, Бэйтсом и Конноли; громко смеялись, хлопали друг друга по спине, весело разговаривали о каких-то пустяках, а преподобный Лоу делал вид, что не слышит наиболее неприличных шуток, был почтителен к Конолли и подобострастно ухаживал за Ремеджем. На Дэвида и Гарри Огля никто не обращал внимания. Только когда они направились в зал заседаний, Ремедж бросил холодный взгляд на Дэвида.

— Жаль, что нашего старого приятеля Мэрчисона больше нет с нами, — заметил он по своему обыкновению громогласно и нагло. — Как-то неприятно видеть на его месте чужого.

— Не обращай внимания, парень, — шепнул Дэвиду Гарри. — Ты скоро привыкнешь к его манере разговаривать.

Все заняли места, и Раттер начал читать протокол последнего заседания старого муниципального совета. Читал быстро, сухим, равнодушным, монотонным голосом, затем, почти без перехода, тем же голосом объявил:

— Первый вопрос — утверждение договоров на поставку мяса и сукна. Я полагаю, джентльмены, что вам угодно будет считать их утверждёнными.

— Совершенно верно, — зевнул Ремедж. Он развалился в кресле во главе стола, подняв к потолку широкое красное лицо и сложив руки на огромном брюхе.

— Да, они утверждены, — поддержал его Бэйтс, вертя большими пальцами и упорно глядя на стол.

— Значит, утверждено, джентльмены, — объявил Раттер и потянулся за книгой протоколов.

Но тут спокойно вмешался Дэвид.

— Позвольте, одну минуту!

Воцарилось молчание. Весьма натянутое молчание.

— Я этих договоров не читал, — продолжал Дэвид совершенно хладнокровно и рассудительно.

— Вам и незачем их читать, — фыркнул Ремедж. — Они приняты большинством голосов.

— О! — воскликнул Дэвид удивлённым тоном. — А я и не заметил, как мы голосовали.

Секретарь Раттер с важным и недовольным видом уставился на кончик своего пера, как если бы оно сделало недопустимую кляксу. Он чувствовал на себе взгляд Дэвида и в конце концов вынужден был ответить на этот испытующий взгляд.

— Можно мне взглянуть на договоры? — спросил Дэвид. Ему было известно все относительно этих договоров, и он хотел только оттянуть запись решения в книгу протоколов. Эти договоры были предметом давнишних толков в Слискэйле. Договор на поставку сукна особенного значения не имел: дело шло о снабжении форменным платьем санитарного инспектора, контрольного врача и разных других служащих городского управления, и хотя Бэйтс (торговец мануфактурой) наживал на этой поставке скандальный барыш, общая сумма договора была не слишком велика. Другое дело — договор на поставку мяса. Этот договор, по которому Ремеджу поручалось все снабжение мясом местной больницы, был вопиющим беззаконием «перед богом и людьми». Цену Ремедж получал как за самое лучшее мясо, а доставлял головы, ноги, кости да обрезки.