Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й

— Тетон! —возразил траппер и покачал головой, пока¬ зывая, что решительно не одобряет такую речь.— Слова краснокожего следует окрасить в белое, только тогда они станут музыкой в ушах бледнолицей. Если мои дочери услышат, что сказал твой язык, они закроют уши и глазам их покажется, что Матори — торговец. Теперь слушай, что скажет седая голова, а потом ты скажешь сам. Мой на¬ род — могучий народ. Солнце встает на восточной границе его страны и садится на западной. Его земля полна ясно¬ глазых смеющихся девушек, как эти, которых ты видишь... Да, тетон, я не лгу,— добавил он, уловив, что губы индейца чуть покривились от недоверия,— ясноглазых и приятных с виду, как эти перед тобой. — Может быть, у моего отца сто жен? — перебил вождь. Он положил палец трапперу на плечо и с любопыт¬ ством ждал ответа. — Нет, дакота. Владыка Жизни сказал мне: «Живи один; твоим вигвамом будет лес; крышей над ним будут облака». Но хотя я никогда не приобщался к таинству, ко¬ торое в моем народе связывает мужчину с женщиной, од¬ ного с одной, я часто видел, как действует доброе чувство, приводящее их друг к другу. Пройди по землям моего народа, и ты увидишь: дочери страны порхают по улицам города, как веселые многоцветные птицы в пору цветов. Ты их встретишь, поющих и радостных, на больших доро¬ гах страны, и ты услышишь, что леса звенят их смехом. Они очень хороши на вид, и молодые люди с большим удо¬ вольствием смотрят на них. — Уэг! — воскликнул жадно слушавший Матори. — Да, ты можешь верить тому, что слышишь, это не ложь. Но, когда юноша нашел девушку, угодную ему, он ей это скажет так тихо, что никто другой не услышит. Он не говорит: «Мой дом пуст, и в нем хватит места еще на одного». Он говорит: «Не должен ли я построить дом? И не укажет ли дева, у какого ручья желает она посе¬ литься?» Голос его слаще меда от цвета акации и про¬ никает в уши песней жаворонка. Поэтому, если брат мой хочет, чтоб его слушали, он должен говорить белым языком. Матори глубоко задумался, не пытаясь скрыть свое смущение. Так унизиться воину перед женщиной — это значило опрокинуть все устои, и, по его твердому убежде¬ нию, это умалило бы достоинство вождя. Но Инес сидела 310

перед ним, сдержанная, властно-неприступная, не зная, с чем он пришел, меньше всего догадываясь о его истинной цели,— тетон невольно поддался воздействию этой непри¬ вычной для него манеры. Склонив голову в знак признания своей ошибки, он отступил на шаг и, приняв небрежно горделивую осанку, заговорил с уверенностью человека, чье красноречие возвысило его над другими не меньше, чем бранные подвиги. Не сводя глаз с недогадливой юной жены Мидлтоиа, он начал так: — Я краснокожий, но глаза мои темны. Они были открыты много зим. Они многое видели — они умеют от¬ личить храброго от труса. Мальчиком я не видал ничего, кроме бизона и оленя. Я стал ходить на охоту и увидел кугуара и медведя. Это сделало Матори мужчиной. Он больше не стал говорить со своею матерью. Его уши открылись для мудрости стариков. Старики рассказали ему обо всем — рассказали ему о Больших Ножах. Он ступил на тропу войны. Тогда он был последним — теперь он пер¬ вый. Какой дакота посмеет сказать, что выйдет впереди Матори на поля охоты иауни? Вожди встречали его у своих дверей и говорили ему: «У моего сына нет очага». Они ему отдавали свои жилища, и отдавали свои богатства, и отдавали своих дочерей. Матори стал вождем, как были вождями его отцы. Он побеждал воинов всех народов, и он мог бы привести себе жен от пауни, и омахов, и конзов; но он глядел не на свое селенье, а на поля охоты. Он думал, что конь милей, чем любая девушка дакотов. Но он нашел среди равнин цветок, и сорвал его, и принес в свой дом. Он забывает, что владеет лишь одним конем. Захватив ко¬ ней, он их всех отдает пришельцу, потому что Матори не вор; он хочет удержать только цветок, который он нашел среди равнин. У девушки-цветка ноги очень нежны. Она не дойдет на них до дома своего отца; она останется на¬ всегда в вигваме доблестного воина. Кончив свою торжественную речь, тетон ждал, пока ее переведут, с видом жениха, вполне уверенного в успехе своего сватовства. Траппер запомнил речь от слова до слова и обдумывал, как ему передать ее таким обра¬ зом, чтобы в переводе ее главный смысл стал еще более темен, чем был на языке дакотов. Но, едва он раскрыл рот, не желавший раскрыться, Эллен подняла палец и, бросив быстрый взгляд на готовую слушать Инес, пере¬ била его. 311

— Не утруждайтесь даром,— сказала она.— Что бы ни сказал дикарь, этого нельзя повторять перед белой жен¬ щиной! Инес вздрогнула, покраснела, холодно с легким покло¬ ном поблагодарила старика за его старания и добавила, что хотела бы теперь побыть одна. — Мои дочери не нуждаются в ушах, чтобы понять ве¬ ликого дакоту,— сказал траппер, повернувшись к ожидав¬ шему ответа Матори.— Его глаз и движение руки сказали достаточно. Они его поняли; они хотят обдумать его речь, потому что дочери великих храбрецов, какими были их отцы, всегда долго думают, прежде чем что-нибудь сделать. Такое разъяснение, льстившее ораторскому самолюбию Матори и его пылким надеждам, вполне удовлетворило его. Он ответил обычным возгласом согласия и приготовился выйти. Простившись с женщинами в холодной, но полной достоинства манере дакотов, он плотно завернулся в плащ и направился к выходу с видом плохо скрытого торжества. Но была при этой сцене свидетельница, подавленная, не¬ движная, никем не замечаемая. Каждое слово, слетавшее с уст супруга, которого она ждала так долго и тревожно, ножом врезалось в сердце его кроткой жены. Вот так же, с такими же речами, пришел он свататься к ней в вигвам ее отца; и, слушая восхваление подвигов самого храброго воина племени, она стала глуха к нежным словам многих юношей-сиу. Когда тетон повернулся, как мы сказали, к выходу, он неожиданно увидел перед собой свою забытую жену. В скромной одежде, со смиренным видом, подобающим мо¬ лодой индианке, она стояла прямо на его пути, держа на руках залог их недолгой любви. Вождь отпрянул, но тут же его лицо приняло прежнее выражение каменного безразличия, так отвечавшее не¬ обычайной сдержанности индейца, если даже и было оно усвоено искусственно, и властным жестом отстранил ее. — Разве Тачичена не дочь вождя? — спросил тихий голос, в котором гордость боролась с тоской.— Разве братья ее не были храбрыми воинами? — Уходи. Мужчины зовут своего великого вождя. Его уши закрыты для женщины. — Нет,— возразила просительница,— ты слышишь не голос Тачичены: это мальчик говорит языком своей ма¬ 312

тери. Он сын вождя, и его слова должны дойти до ушей его отца. Слушай, что он говорит: «Бывало ли когда, чтобы Матори был голоден, а у Тачичены не нашлось для него еды? Бывало ли когда, чтобы Матори, выйдя на тропу пауни, нашел ее пустой, а моя мать не заплакала бы, го¬ рюя вместе с ним? Или когда он приходил со следами их ударов на теле, чтобы она не запела? Какая женщина пле¬ мени сиу подарила мужу такого сына, как я? Погляди на меня получше, чтобы знать, каков я. У меня глаза орла. Я смотрю на солнце и смеюсь. Пройдет не много времени, и дакоты будут следовать за мною на охоте, а потом и на тропе войны. Почему мой отец отворачивает взгляд от женщины, которая поит меня своим молоком? Почему он так скоро забыл дочь могущественного сиу?» На одно короткое мгновение отец позволил своим хо¬ лодным глазам скользнуть по лицу смеющегося мальчика, и тогда показалось, что суровое сердце тетона дрогнуло. Но, отбросив все добрые чувства, чтобы вместе с ними ос¬ вободиться и от стеснительных укоров совести, он спо¬ койно положил руку на плечо Тачичены и молча подвел ее к Инес. Указав на милое лицо испанки, с добротой и со¬ страданием глядевшей на нее, он помедлил, давая жене оценить красоту, будившую в чистой душе индианки вос¬ хищение, столь же сильное, как то опасное чувство, кото¬ рое пленница внушила неверному мужу. Затем, решив, что жена достаточно налюбовалась, он вдруг поднес к ее лицу висевшее у нее на шее украшение — зеркальце, которое он сам недавно подарил ей в знак признания ее красоты: пусть же теперь она увидит в нем свое темное лицо! За¬ вернувшись в свой плащ, тетон сделал трапперу знак, сле¬ довать за собой и с надменным видом вышел из хижины, уронив на ходу: — Матори очень мудр! У какого народа есть такой ве¬ ликий вождь, как у дакотов? Тачичена, униженная и смиренная, застыла как отатуя. Только ее кроткое и всегда веселое лицо подергивалось, отражая напряженную борьбу: как будто готова была обо¬ рваться связь между ее душой и более материальной ча¬ стью ее существа, которая стала ей мерзка своим уродст¬ вом. Пленницы не поняли, что произошло между нею и мужем, хотя быстрый ум Эллен позволил ей заподозрить правду, тогда как Инес в своем полном неведении не могла найти к ней ключа. Обе они, однако, были готовы излить 313

тга индианку нежное сочувствие, так свойственное женщи¬ нам — и так украшающее их,— когда вдруг оно показалось будто излишним. Судорога, кривившая черты Тачичены, исчезла, и ее лицо стало холодным и недвижным, точно из¬ ваянное в камне. Сохранилось только выражение затаен¬ ной муки, запечатлевшейся на лбу, который горе успело изрезать морщинами. Они уже никогда не сходили в дол¬ гой смене весен и зим, счастья и горестей, которые ей при¬ ходилось терпеть в ее страдальческой доле дикарки. Так растение, тронутое морозом, хотя бы и ожило после, на¬ всегда сохранит на себе следы иссушающего прикосно¬ вения. Сперва Тачичена сняла все до последнего украшения, грубые, но высоко ценимые, которыми ее так щедро одари¬ вал муж, и кротко, без ропота сложила их перед Инес, как бы в дань победившей сопернице. Сорвала браслеты с рук, а с обуви — сложные подвески из бус, сняла со лба широ¬ кий серебряный обруч. Потом остановилась в долгом и му¬ чительном молчании. Но, видимо, решение, раз принятое, уже не могли сломить никакие чувства, противящиеся ему —хотя бы и самые естественные. Вслед за прочим к ногам испанки был положен мальчик, и теперь жена те- тона в своем уничижении справедливо могла бы сказать, что пожертвовала всем до конца. Инес и Эллен в недоумении следили за странными дей¬ ствиями индиаики, когда вдруг зазвучал тихий, мягкий, мелодический голос, произнесший на непонятном для них языке: — Чужие уста скажут моему мальчику, как ему сде¬ латься мужчиной. Он услышит новую речь, но он на¬ учится ей и забудет голос матери. Так пожелал Ваконда, и женщина племени сиу не жалуется. Говори с ним тихо, потому что его уши очень маленькие; когда он вырастет большой, твои слова могут стать громче. Не дай ему сде¬ латься девочкой, потому что жизнь женщины очень пе¬ чальна. Учи его смотреть на мужчин. Покажи ему, как надо поражать тех, кто делает зло, и пусть он никогда не забывает отвечать ударом на удар. Когда он пойдет на охоту, пусть Цветок Бледнолицых,— сказала она в заклю¬ чение, с горечью повторив метафору, найденную ее веро¬ ломным мужем,— тихо шепнет ему на ухо, что мать его была краснокожей и что когда-то ее называли Ланью да- котов.

Тачичена крепко поцеловала сына в губы и отошла в дальний угол хижпны. Здесь она натянула на голову свой легкий миткалевый плащ и села в знак смирения на голую землю. Все попытки привлечь ее внимание остались тщетпы. Она как будто не слышала уговоров, не чувство¬ вала прикосновений. Раза два из-под дрогнувшего покрова донесся ее голос — что-то вроде жалобного пения, но оно не зазвучало буйной музыкой дикарей. Так, не открывая лица, она сидела долгие часы, пока за завесой шатра свер¬ шались события, которые не только внесли решительную перемену в ее собственную судьбу, но надолго оставили след в жизни кочевников сиу. Глава XXVII Не надобно мне буянов. Самые луч¬ шие люди оказывают мне почет и ува¬ жение. Заприте двери! Не пущу я к себе буянов! Не затем я столько лет на свете прожила, чтобы впускать к себе буянов. Заприте двери; прошу вас. Шекспир, «Генрих IV» Выйдя из шатра, Матори столкнулся у входа с Ишмаэ- лом, Эбирамом и Эстер. Скользнув взглядом по лицу вели¬ кана скваттера, коварный тетон сразу понял, что переми¬ рие, которое он в своей мудрости сумел заключить с блед¬ нолицыми, глупо давшими себя обмануть, может вот-вот нарушиться. — Слушай ты, седая борода! — сказал Ишмаэл, схватив траппера за плечо и завертев его, точно волчок.— Мне на¬ доело объясняться на пальцах вместо языка, ясно? Так вот, ты будешь моим языком, и, что я нп скажу, ты бу¬ дешь все повторять за мной по-индейски, не заботясь о том, по нутру краснокожему мои слова или не по нутру. — Говори, друг,— спокойно отвечал траппер,— твои слова будут переданы так же прямо, как ты их скажешь. — Друг! — повторил скваттер, окидывая его странным взглядом.— Ладно, это всего лишь слово, звук, а звук ко¬ стей не переломит и ферму не опишет. Скажи этому вору сиу, что я пришел к нему с требованием: пусть выполняет 315

условия, на которых мы заключили наш нерушимый дого¬ вор там, под скалой. Когда траппер передал смысл его слов на дакотском языке, Матори в притворном изумлении спросил: — Брату моему холодно? Здесь вдоволь бизоньих шкур. Или он голоден? Мои молодые охотники тотчас при¬ несут в его жилище дичь. Скваттер грозно поднял кулак и с силой стукнул им по раскрытой ладони, точно хотел показать, что не отсту¬ пится от своего. — Скажи этому плуту и лгуну, что я пришел не как нищий, которому швыряют кость, а как свободный человек за своим добром. И я свое получу. А еще скажи ему, что я требую, чтобы и ты тоже, старый грешник, был отдан мне на суд. Счет правильный. Мою пленницу, мою пле¬ мянницу и тебя — трех человек,— пусть выдаст мне их с рук на руки по клятвенному договору. Старик выслушал невозмутимо и, загадочно улыбнув¬ шись, ответил: — Друг скваттер, ты требуешь того, что не всякий мужчина согласится отдать. Вырви сперва язык изо рта тетона и сердце из его груди. — Ишмаэл Буш, когда требует своего, не смотрит, ка¬ кой и кому он наносит ущерб. Передай ему всё слово в слово на индейском языке. А когда речь дойдет до тебя, покажи знаком, чтобы и белому было понятно. Я должен видеть, что ты не соврал. Траппер засмеялся своим беззвучным смехом, что-то пробормотал про себя и повернулся к вождю. — Пусть дакота откроет уши очень широко,— сказал он,— чтобы в них вошли большие слова. Его друг Длин- ный Нож пришел с пустой рукой и говорит, что тетон дол¬ жен ее наполнить. — Уэг! Матори богатый вождь. Он хозяин прерий. — Он должен отдать темноволосую. Брови вождя сдвинулись так гневно, что, казалось, скваттер немедленно поплатится за свою дерзость. Но, тут же вспомнив вдруг, какую повел игру, Матори сдержался и лукаво ответил: — Для руки такого храброго воина девушка слишком легка. Я наполню его руку бизонами. — Он говорит, что ему нужна также и светловолосая: в ее жилах течет его кровь. 316

— Она будет женой Матори. Длинный Нож станет тогда отцом вождя. — И меня,— продолжал траппер, сделав при этом один из тех красноречивых жестов, посредством которых ту¬ земцы объясняются почти так же легко, как при помощи языка, и в то же время повернувшись к скваттеру, чтобы тот видел, что он честно передал все.— Он требует и меня, жалкого, дряхлого траппера. Дакота с сочувственным видом обнял старика за плечи, прежде чем ответил на это третье и последнее требо¬ вание. — Мой друг очень стар,— сказал он,— ему не под силу далекий путь. Он останется с тетонами, чтобы его слова учили их мудрости. Кто из сиу обладает таким языком, как мой отец? Никто. Пусть будут его слова очень мягки, но и очень ясны: Матори даст шкуры и даст бизонов; он даст жен молодым охотникам бледнолицего; но он не может отдать никого из тех, кто живет под его кровом. Полагая вполне достаточным свой короткий и внуши¬ тельный ответ, вождь направился к ожидавшим его совет¬ никам, но на полдороге вдруг повернулся и, прерывая на¬ чатый траппером перевод, добавил: — Скажи Большому Бизону (так тетоны успели окрестить Ишмаэла), что рука Матори всегда открыта. Посмотри,— и он указал рукой на жесткое, морщинистое лицо внимательно слушавшей Эстер,— его жена слишком стара для такого великого вождя. Пусть он удалит ее из своего дома. Матори его любит, как брата. Он и есть брат Матори. Он получит младшую жену великого тетона. Та- чичена, гордость юных дакоток, будет жарить ему дичь, и многие храбрые воины будут смотреть на него завист¬ ливыми глазами. Скажи ему, что дакота щедр. Полное хладнокровие,- с каким тетон заключил своо смелое предложение, поразило даже видавшего виды трап¬ пера. Не умея скрыть изумление, старик молча смотрел вслед удаляющемуся индейцу; и он не пытался вернуться к прерванному переводу, покуда вождь не скрылся в толпо обступивших его воинов, которые так долго и, как всегда терпеливо, ждали его возвращения. — Вождь тетонов сказал очень ясно,— начал старик, повернувшись к скваттеру: — он не отдаст тебе знатную даму, на которую, видит бог, ты имеешь такое же право, как волк на ягненка. Он не отдаст тебе девушку, которую 317

ты называешь своей племянницей, и тут, признаться, я не очень уверен, что правда на его стороне. И, кроме того, друг скваттер, он наотрез отказывается выдать и меня, хотя я жалок и ничтожен. Й, по правде сказать, я склонен думать, что он поступает не так уж неразумно, так как я по многим причинам не хотел бы отправиться с тобою вместе в дальний путь. Зато он со своей стороны делает тебе предложение, которое по справедливости и удобства ради ты должен узнать. Тетон говорит через меня — и я тут не более, как его уста, а потому не в ответе за его грешные слова,— он говорит, что эту добрую женщину уже не назовешь пригожей, потому что не в тех она годах, и что ты, должно быть, наскучил такой женой. Поэтому он предлагает тебе прогнать ее из твоего жилья, а когда там будет пусто, оп пришлет тебе на ее место самую любимую свою жену, вернее ту, которая была самой любимой,— Быструю Лань, как ее прозвали сиу. Ты видишь, сосед, хотя краснокожий надумал удержать твою собственность, он готов дать тебе кое-что взамен, чтобы ты не остался внакладе. Ишмаэл мрачно слушал эти ответы на все свои требо¬ вания, и на его лице проступало постепенно накапливаю¬ щееся негодование, которое у таких тупо равнодушных людей переходит иногда в самую неистовую ярость. По¬ началу он даже сделал вид, что его позабавила эта глупая выдумка: сменить испытанную старую подругу на более гибкую опору — юную Тачичену. Он захохотал, но хохот прозвучал неестественно и глухо. Зато Эстер не увидела в предложении пичего смешного. Она чуть не задохнулась от злости, но, как только перевела дух, завопила истош¬ ным, пронзительным голосом: — Да где ж это видано! Кто поставил индейца заклю¬ чать и расторгать браки? Посягать на права замужней женщины! Он что думает, женщина — это дикий зверь его прерий и нужно ее гнать из деревни ружьями и собаками? А ну-ка, пусть самая храбрая из его скво выйдет сюда, п посмотрим, что она может. Может она показать вот таких детей, как у меня? Он подлый тиран, этот краснокожий вор, скажу я вам, наглый мошенник! Суется командовать в чужих домах! Чего он смыслит? Что девчонка-попры¬ гунья, что порядочная женщина,— для него все одно. А ты-то, Ишмаэл Буш, отец семи сыновей и стольких при¬ гожих дочек! Туда же, разинул рот, да вовсе не затем, 318

чтобы отругать негодяя! Неужто ты опозоришь свою белую кожу, свою семью и страну — смешаешь свою белую кровь с красной и наплодишь ублюдков? Дьявол не раз искушал тебя, муж, но никогда еще он так искусно не ставил тебе свои сети. Ступай отсюда, иди к детям. Ступай и помни: ты не зверь, не медведь, а крещеный человек, и ты, слава тебе господи, мой законный муж! Рассудительный траппер так и думал, что Эстер под¬ нимет бучу. Было нетрудно предугадать, как взбесится »та кроткая дама, услыхав, что мужу предлагают выгнать ее из дому; и теперь, когда буря разразилась, старик вос¬ пользовался случаем и отошел в сторонку, покуда не попался под руку ее менее вспыльчивому, но не в при¬ мер более опасному супругу. Ишмаэл предполагал во что бы то ни стало добиться своего, но под бурным натиском супруги он был вынужден изменить свое решение, как не¬ редко поступают и более упрямые мужья; и, чтобы укро¬ тить ее бешеную ревность, похожую на ярость медведицы, защищающей своих медвежат, Ишмаэл поспешил убраться подальше от шатра, где находилась, как знали все, неволь¬ ная виновница разыгравшегося скандала. — Пусть-ка твоя меднокожая девка выйдет покрасо¬ ваться своей чумазой красотой! — кричала между тем Эстер, воинственно размахивая руками.— Посмотрю я, как она посмеет показаться женщине, которая слышала, и не раз, звон церковных колоколов и знает, что такое прочный брак! — И она погнала Ишмаэла с Эбирамом назад, к их жилью, точно двух мальчишек, прогулявших школу.— Я ей покажу, уж я ей покажу, она у меня пикнуть не по¬ смеет! А вы даже и не думайте околачиваться здесь; чтоб у вас и в мыслях не было заночевать в таком месте, где дьявол расхаживает, как у себя дома, и знает, что ему рады-радешеньки. Эй вы, Эбнер, Энок, Джесс, куда вы по¬ девались? Живо запрягайте! Если наш дурень отец, жал¬ кий разиня, станет пить и есть с краснокожими, они, хит¬ рецы, еще подсыплют ему какого-нибудь зелья! Мне-то все одно, кого бы он ни взял на мое место, когда оно опустеет по закону... Но не думала я, Ишмаэл, что ты после белой женщины польстишься на бронзовую или, скажем, на мед¬ ную! Да, на медную —ей медяк красная цена! Наученный горьким опытом, скваттер не пытался ути¬ хомирить разбушевавшуюся супругу, жестоко уязвленную в своем женском тщеславии, и лишь изредка прерывал ее 319

певнятными восклицаниями, убеждая, что он ни в чем не виноват. Но она не унималась и не слушала ничего, кроме собственного голоса, а другие ничего не слышали, кроме ее требований немедленно уезжать. Предвидя, что в случае крайности ему придется прибег¬ нуть к решительным мерам, скваттер заблаговременно со¬ гнал скот и нагрузил фургоны. Таким образом, можно было, не задерживаясь, сняться с места, как того хотела Эстер. Сыновья недоуменно переглядывались, пока мать бушевала, однако не проявили особого любопытства, так как подобные сцены были для них не внове. По приказу отца шатры из шкур, предоставленные им дакотами, тоже побросали в фургоны, чтобы проучить вероломных союзни¬ ков, после чего караван двинулся в путь на обычный свой манер — медленно и лениво. Так как фургон был хорошо защищен с тыла шестер¬ кой дюжих молодцов с оружием в руках, дакоты прово¬ дили его взглядом, не выдав ни удивления, ни досады. Дикарь что тигр: он редко нападает на противника, когда тот ждет нападения; и если воины сиу замышляли враж¬ дебные действия, у них, как у хищного зверя, хватало терпения выждать, затаясь до той поры, когда жертву можно будет свалить с ног одним ударом и наверняка. Впрочем, без сигнала от Матори они ничего бы и не на¬ чали, Матори же глубоко затаил свои намерения. Быть может, вождь втайне ликовал, что ему удалось так легко отделаться от союзников с их неприятными требованиями; быть может, он выжидал более подходящей минуты, чтобы показать свою силу; а может быть, поглощенный более важными делами, он просто не мог думать ни о чем другом. Но Ишмаэл, хотя ему и пришлось пойти на уступку, чтобы утихомирить Эстер, отнюдь не оставил своих перво¬ начальных намерений. Он отошел со своим караваном примерно на милю, держась все время берега реки, и, вы¬ брав удобное для стоянки место на склоне высокого холма, расположился на ночлег. Опять раскинули шатры, вы¬ прягли лошадей, отправили их пастись вместе со стадом в долине под холмом, и всеми этими привычными, необхо¬ димыми для ночлега приготовлениями Ишмаэл занимался спокойно, не спеша, как будто не было рядом опасных соседей, которым он не побоялся бросить дерзкий вызов. А тем временем тетоны готовились к совету, на котором 320