Издалека (Ралион 4)
Шрифт:
Менялся весь. Вплоть до того, что Гость видел вокруг себя. Оставаясь один, он думал о Норруане (произносить это имя не рекомендовалось и в мыслях, но мыслить о противнике иным образом Гость пока не умел) без особой ненависти. Да, противник. Да, разрушающий целый мир и превращающий его в свалку — причём совершенно неясно, зачем. Но и только.
…Он шёл, а лес всё не кончался. Коня он оставил там, где, если верить карте, начиналась окраина равнин, не тронутая магией Владыки Моррон. Но холм сменялся холмом, — и где же болота? Пейзаж вокруг был прекрасен, ничто не предвещало опасности. Охранные амулеты (к которым Гость относился с изрядной
Ещё два холма — и Науэр замер от неожиданности. Равнина постепенно понижалась на запад; холм, на котором он стоял, был последним. И у самого горизонта, окружённый полем ярко–фиолетовых цветов, стоял замок. Выстроенный из белого камня. Невыразимо прекрасный и совершенный. Нет, это был не мираж — в этом Гость был твёрдо уверен. Не было никаких причин сомневаться в реальности строения. Замок существовал на самом деле; текший по долине туман скрывал его основание, но Гость сумел различить реявший над крышей флаг.
Вид этого флага ему не говорил ровным счётом ничего.
Вот оно что! — неожиданно мелькнула мысль, хотя Науэр, сказать по совести, не мог понять, о чём именно он подумал. Вот ещё одно доказательство, что Зивир не таков, каким кажется. Что мне говорили об этих краях? Что бы ни говорили, о подобном замке речь не заходила. Вот и отлично. Первым делом я спущусь к нему и узнаю, как там, и что. Жаль, коня оставил далеко… идти к замку, возможно, придётся не меньше часа.
Гость почувствовал себя проснувшимся. Всё предыдущее время, проведённое в Зивире, стало казаться ему тягостным сном — сном больного, которого ещё не отпускает недуг. Сон, протекающий на грани кошмара — где нечто ужасное постоянно находится рядом и выжидает удобного момента, чтобы открыться во всём великолепии.
Он сделал первый шаг, как вдруг из–за спины послышался топот ног (звучал он как–то странно) и возбуждённые голоса. Лязг металла. О небеса, подумал Науэр. Опять они. Немедленно, немедленно отослать их назад!
Он поднял взгляд на замок, путешествие к которому так и не началось, и глазам его предстало, вероятно, наиболее жуткое из превращений, которые только можно себе вообразить.
Замок растаял, рассыпался огромными глыбами и бесследно исчез. Небо из пронзительно–голубого стало серо–коричневым. Не сразу, но постепенно: словно грязь стекла по небесному куполу, пятная его омерзительными разводами.
Воздух наполнился запахами трясины. Гниль, распад, болотный газ, и прочее, столь же неаппетитное. Почва расступилась под ногами и Науэр, издав возглас отвращения, едва не повалился навзничь в поднявшуюся из ниоткуда трясину. Туман сгустился и поплыл вокруг, принимая зловещие, непереносимо жуткие очертания. Глухое дыхание и далёкие всплески донеслись оттуда, где только что красовался замок.
Будьте вы все прокляты, подумал Гость устало, напрягая все силы, чтобы не увязнуть в трясине и поворачиваясь лицом в сторону, с которой он пришёл сюда. Воины Иглы, обеспокоенные и изрядно уставшие, спешили на выручку.
— Вы живы, — обратился к нему ближайший и указал на что–то у самых ног Гостя. Тот взглянул и содрогнулся. Наполовину погрузившись в жижу, перед ним лежала туша существа, являвшегося, несомненно, амфибией. Огромная «жаба» была разрублена почти надвое ударом меча, который — к своему величайшему удивлению — Гость обнаружил у себя в руке.
Он готов
был поклясться, что не вынимал его из ножен!…На обратном пути воины восторженно глядели на человека, который рискнул забраться в болото так далеко — несомненно, выполняя какое–то из поручений Правителя. Шесть убитых амфибий попалось им на дороге — все носили те же следы того же клинка, а ведь каждая из «жаб» продавала свою жизнь не менее, чем за четыре–пять жизней противников!
Воистину, Гость был великим воином.
…Мондерел, выслушав рассказ капитана, только покачал головой, но не стал того ни в чём разубеждать.
Арун помрачнел и несколько дней ходил, словно в воду опущенный. Великолепный план не удался. Гость, с силой и настойчивостью одержимого, прорвался сквозь топи и перебил по пути всё, что попыталось преградить ему дорогу. Ничего себе! Видимо, в этом юноше всё же есть сила, которую он, старый вояка, не разглядел. Что ж, урок на всю жизнь. С этого дня Арун исполнился к Науэру искреннего уважения.
А сам Гость понял, что рассказывать о замке Правителю, либо кому–то ещё будет опасно… для замка. Нелепая эта мысль прочно засела в его голове и никак не проходила. Не было замка! — твердил ему внутренний голос. Ты же сам видел, как он рассыпался! И всё же замок был. Был, но в *другом* Зивире. Где не было Правителя и его усталого народа, с тоской ожидающего конца света.
Стало совершенно очевидно, что Гостю теперь без надзора и шагу ступить не дадут. Что теперь делать, Науэр не имел ни малейшего представления.
Норруан, как и обещал, бездействовал. Рассказ Морни произвёл на него большое впечатление. Ворона тоже успела увидеть белый замок и его конец; красочно описала Владыке весь обратный путь. Для воинов Иглы это был триумф. Для Науэра (в чём Норруан не сомневался) — поражение.
— Укажи мне точно, где находится замок, — неожиданно попросил он ворону. Та, с некоторым удивлением, подробно описала весь путь Гостя. Память у неё была по–прежнему превосходной.
— Значит, так, — протянул Норруан, ожесточённо чеша затылок. — У меня к тебе будет ещё одно поручение подобного рода… но позже. А пока — идём–ка со мной.
— Куда? — спросила птица подозрительно.
— На прогулку, — ответил тот, совершенно не подозревая, что Морни многие его поступки кажутся, мягко говоря, странными. До сих пор Владыка не объяснил, в чём смысл отвлечения воинства от Науэра. Нападать на того он не собирался, как–то общаться — тоже. В чём смысл?
Но лучше повиноваться. Ибо здесь, рядом с Норруаном, Зивир казался другим: хоть и более мрачным и постаревшим, но более… настоящим, что ли? Вороне трудно было подобрать нужные слова.
— Ну что же, последствия… гхм… переутомления практически прошли, — заявил как–то вечером Таменхи, в очередной раз придирчиво осмотрев своего пациента. Тот успел немного похудеть (нормальная реакция, заверил карлик монаха), но выглядеть стал намного лучше. Глаза его поутру уже не приобретали красноватого отлива, а кожа обрела нормальный, живой оттенок — по сравнению с прежним, землистым.
Таменхи, правда, не был склонен к бурному проявлению радости.
— Ну хорошо, — заключил он, прохаживаясь вокруг стоически переносившего осмотр Унэна. — Можно считать, что курс лечения завершён. Вы можете пребывать здесь сколько угодно долго, — признаюсь, что никогда мне не попадался столь интересный собеседник.