Издалека (Ралион 4)
Шрифт:
— Это не первый случай подобного рода, — девушка вновь посмотрела монаху в глаза и тот поразился, насколько её глаза не соответствовали возрасту. Глаза принадлежали человеку, умудрённому опытом многих лет жизни. Я её уже видел, осознал монах, но выглядела она по–другому. — С книгой сталкивалось более… — короткая пауза. — …более сорока человек, на протяжении последних девятисот лет. Все без исключения погибли при странных обстоятельствах. Восемнадцать из них, включая известного алхимика Фемонгира, попытались при жизни достичь господства над миром.
По спине монаха потянуло холодком.
— Не может
— Вот, — девушка взяла из воздуха и протянула Унэну несколько свитков. — Можете убедиться. А вот это взято из сокровищ, погребённых вместе с Фемонгиром, — она протянула тускло–сиреневый, ромбовидный кристалл с острыми гранями. Монах едва не выронил его, настолько он оказался тяжёл. — Посмотрите сами.
Внутри кристалла светилось несколько искорок. Нетрудно было убедиться, что их расположение в общих чертах соответствует пятнышкам на принесённом монахом чертеже.
— Ну положим, — Унэн вернул кристалл. — Зачем же тогда потребовался чертёж?
— Есть причины, — отозвалась Айзала. — Прежде всего, кристалл сопротивляется попыткам исследовать его и непригоден для слежения.
Монах понял, что все взгляды устремлены на него.
— Так что же вы хотите от меня?
— Необходимо узнать, кто в настоящий момент знает о Книге. Кто имеет к ней хоть какое–нибудь отношение… за исключением здесь присутствующих. Чтобы справиться с ней, необходимо выявить всех, кого она так или иначе коснулась.
— Вы говорите так, словно Книга — злобное и опасное существо.
— Так оно и есть, — согласилась Айзала. — Всё указывает на это. И следующий в списке ты, Унэн.
— Я?
— Ты часто пользовался ей. Ты слышишь её голос, ты в состоянии с её помощью влиять на происходящее.
Слишком прямолинейный вывод, решил Унэн. Cлишком простое решение… хотя, если они привыкли заниматься угрозами подобного масштаба, этого и следует ожидать.
— Я в это не верю, — заявил он на словах.
Айзала вздохнула.
— Изучите свитки, — посоветовала девушка. — У нас ещё есть время. Но не затягивайте с решением. Никто не знает, когда Книге надоест играть с вами.
Монах встал и чуть наклонил голову. Это, видимо, было сигналом, что совещание окончено. Айзала и остальные жрицы вышли, что–то оживлённо обсуждая; рептилии попросту исчезли. Шассим вышел вслед за жрицами (шагающий флосс выглядел комично, но монах не осмелился бы засмеяться).
Оставшись с девушкой наедине, Унэн подошёл поближе и, когда та подняла взгляд, спросил:
— Вы случайно не родственница… э–э–э… Нерлона? Мы, правда, виделись крайне редко, но сходство…
— Я Нерлон, — отозвалась девушка и обворожительно улыбнулась. — После линьки я всегда выгляжу по–новому.
— Линьки? — монах смутился. — А… Ну конечно…
Поразительно, но он не нашёлся, что сказать.
Как оказалось, до поверхности земли было рукой подать. Правда, Хиргол готов был поклясться, что до континента подобным темпом нужно было бы идти по меньшей мере месяца три — под землёй, в полной темноте невозможно быстро передвигаться. Но, так или иначе, путь по лабиринту был завершён. Хиргол долго отдыхал, лёжа на холодных и
острых камнях, время от времени вздрагивая, когда зверёк–проводник прикасался носом к его лицу.Увы, никто не обучал юношу основам того, как выжить, когда, кроме голых рук, ничего нет. На воду он набрёл случайно, а вот с пропитанием дело обстояло туго. В конце концов, отчаявшись отыскать хоть что–нибудь съедобное среди растущих вокруг деревьев и трав, полуживой Хиргол увидел затерянное в горах селение.
Жители его не испытали большой радости от вида шатающегося от голода молодого аристократа в пыльной и рваной одежде. Однако в одном доме над ним сжалились и накормили — в обмен на грязную и отвратительную работу в хлеву.
На следующее утро Хиргола схватили.
Флосс категорически отказался сопровождать Унэна.
— Я обещал помочь Айзале, — пояснил он. — Кроме того, есть ещё люди, которым нужна охрана. О ком почему–то забыли там, на Совете.
— Кто это? — подозрительно нахмурился монах.
— Те, для кого у тебя никогда не находится доброго слова, — флосс указал крылом в окошко. Выглянув, Унэн увидел резвящихся близнецов. Ну конечно, Шассим так и не научился отличать, когда слово «разбойница» произносится в шутку, а когда всерьёз. Впрочем, не время выяснять отношения.
— Кто–то всегда говорил мне, что не может один следить сразу за двумя, — усмехнулся Унэн. — Не подскажешь ли, кто?
— Я, — вздохнул флосс. — Что поделать. Лучше всего это получается у тебя, но вряд ли я тебе чем–то помогу. Кроме того, у тебя в запасе всегда есть Крылья.
— Это точно, — оживился монах и тут же ими воспользовался. Не очень хотелось тратить время на путешествие к городку Гилортц — через полмира.
Оставалось два часа до момента, когда эскорт, сопровождавший Хиргола и бесценный груз, прибудет в тайную штаб–квартиру Семёрки на окраине Лерея.
Последние четыре дня Семёрка и остатки её некогда многочисленной агентуры провели в непрекращающемся страхе. Особые отряды возникали, словно демоны, из ниоткуда, выхватывая свои жертвы и мгновенно исчезая вместе с ними — навсегда.
Странным было то, что раскрыли не всех. Словно тот, кому захотелось выдать тщательно готовившихся специалистов, неожиданно потерял к этому интерес. Простые люди наверху начинали собирать урожай этого года и готовились к подобающим этому событию торжествам — словом, жили нормальной жизнью — а в глубоко скрытом под землёй помещении семеро мрачных людей, которых объединяло одинаковое выражение глаз, выслушивали отчёты и давали указания, как поступать. Не понимая, что происходит.
В конце концов, охота прекратилась. Даже не доведённая до конца, она стоила Семёрке многих впустую потраченных лет и огромной горы золота. Война есть война. Но Первый, такой же мрачный на вид, как и его коллеги, продолжал верить в удачу. До сих пор она не изменяла ему.
В конечном счёте.
Унэн сидел на вершине того самого каменного столба, с которого некогда сошёл в пропасть человек в чёрном, оставивший после себя Книгу. Проклятие, как считают в Совете Магов. Орудие разрушения, которое сводит с ума всякого, кто прикоснётся к его тайнам.