Изгнание норманнов из русской истории

– Десант! За мной! Контратакуем! Адамс! Продолжай расчищать проход!

Нас было немного, всего пятнадцать человек, так как меня услышали не все, у кого-то радиостанция барахлила, а кто-то уже получил ранение и выбыл из строя. Однако действовали мы четко, а главное быстро.

Группа бросилась к зданию, где закрепился противник, который ничего подобного не ожидал. И через минуту мы оказались в мертвой зоне, а дальше, через проломы, проникли в высотку и завязался ближний бой. Большая часть абордажиров, во главе с Ломовым, двинулась наверх, выбивать пулеметчиков и снайперов. Ну, а я остался внизу, вместе с несколькими воинами сдерживать стрелков.

Просвет между помещениями, выбитая дверь. Увидел тень. Наших там быть не должно. И без долгих размышлений, от бедра, я выстрелил из подствольного гранатомета. Сорокамиллиметровая граната влетела в комнату, где закрепились централы, ударилась об стену и взорвалась. Осколки разлетелись по помещению, и я уловил вскрики людей. Есть! Попал! Продолжаем!

Кто-то из десантников, встав сбоку от пролома, отправил к "соседям" парочку ручных гранат. И снова взрывы, и опять кричали люди. А затем мы ворвались внутрь, и передо мной возник вражеский боец. Он подволакивал ногу, видимо, его попятнали осколки, но сдаваться централ не собирался. Противник вскинул автомат, однако это все, что он успел. Я его опередил и разрядил ему в грудь половину рожка.

Пули отбросили централа, и ему на смену появился новый боец. Почему второй противник не выстрелил, неизвестно. Возможно, у него заклинило оружие. Поэтому он попытался ударить меня прикладом.

Блок. Я принял его автомат своим, а потом оттолкнул противника в сторону и стволом ударил централа в голову. Бил, разумеется, не сдерживаясь, и бронепластик его лицевой защиты не выдержал. Он раскололся и мой "марлин" уперся ему в лицо.

Палец потянул спусковой крючок. Выстрел! И этот централ погиб. Его голова разлетелась, словно перезревший арбуз. Правда, я с трудом удержал свой автомат. Ствол зацепился за шлем и у меня его едва не вырвало.

Стоп! Секундная пауза. Взгляды влево и вправо. Дальше еще одно помещение и там тоже противник.

Десантники действовали без приказа, за плечами каждого бойца огромный опыт, и моей команды никто не ждал. Снова полетели гранаты. Опять взрывы и мы продолжили наступление. Впрочем, вскоре убивать стало некого. Централы, кто уцелел, покинули здание. Позиция осталась за нами, и поступил вызов от капитана Адамса:

– Строгов! Проход расчистили! Отход!

Десантники, которые потеряли двоих убитыми и троих ранеными, не бросая тела товарищей, собрались внизу и мы снова пустились наутек. Торопились. Бежали со всех ног и успели. Только нырнули в темноту подземелья, как снова начался артиллерийский обстрел. На этот раз вражеские артиллеристы знали, куда бить. Ведь не все солдаты централов были уничтожены и они работали за наводчиков. Вот только нас на поверхности уже не было. Мы ушли...

Централы не могли успокоиться долго. До самого вечера, обстреливая развалины и прочесывая город, они вели поиск. Но ничего, кроме мин и растяжек, не обнаружили. Наше убежище, по-прежнему, было тайным местом, и вечером, поужинав и помывшись, я приказал привести пленника, майора гвардии. По армейским меркам он полковник, а по флотским капитан первого ранга, так что птица важная и вражескому офицеру было, что мне рассказать.

Расположились в отдельной комнате, чтобы никто не мешал и не бился в истериках. С нами не только военные, но и гражданские, а они люди впечатлительные и, несмотря на бомбежки и оккупацию родной планеты, у некоторых все еще сидят в голове тараканы. Они могут вспомнить о недопустимости пыток, а нам это ни к чему, так как мы люди простые. Есть враг и его жалеть нельзя. Тем более что никаких конвенций с централами никто не подписывал, ни имперцы, ни корпоранты.

В общем, место было. Я присел за стол, и привели связанного пленника, которого усадили напротив.

Майор, что странно, был моим ровесником. Скуластый брюнет чуть старше двадцати лет, а уже гвардейский офицер в немалом чине. Впрочем, если подумать, ничего странного. Я тоже молодой, а уже адмирал. И пленник мог стать майором по протекции.

Кинув на него взгляд, я начал допрос:

– Как тебя звать?

Он покачал головой, зыркнул на меня исподлобья и пробурчал:

– Я буду молчать.

– Не хочешь по-хорошему?

– Нет.

– Что же, это твой выбор, - я кивнул Ломову: - Начинай, Жора.

Ломов кивнул в ответ и рванул рукав пленника. Темно-зеленый камуфляж не выдержал, ткань треснула и обнажила плечо гвардейца. После чего Жора вонзил в него шприц и вколол централу "сыворотку правды".

Пленник хранил молчание, а мы наблюдали за ним и вскоре хитрая микстура сработала. Веки гвардейца слегка прикрылись, зрачки сузились, а на лбу пленника выступила густая испарина. Можно продолжать допрос и я повторил свой вопрос:

– Как тебя звать?

Гвардеец не хотел отвечать, то ли слишком упрямый, то ли очень правильный и решил хранить верность присяге. Но присяга хороша во дворцах или на парадах. Там клятвы властителю и государству кажутся незыблемыми. А в полевых условиях все гораздо проще и жестче. "Сыворотка правды" самый мягкий вариант, а если действовать грубо, расколоть можно любого. Засунуть под ногти иглу, отрубать пальцы, просто избивать или засунуть человеку в задний проход подогретую железку. Человечество много чего придумало, дабы другие люди не могли хранить тайны. Так что могу сказать, что несгибаемых героев нет, таковых в принципе не существует, и пленный централ не исключение. Поэтому, немного помедлив, он ответил:

– Арнольд Шлех.

– Звание?

– Майор.

– В каком подразделении служишь?

– Вторая рота, третий батальон шестой бригады отдельного гвардейского корпуса.

– Какую должность занимаешь в данный момент?

– Адъютант генерала Ивара Логана.

"Надо же, - промелькнула у меня мысль, - действительно, важную птицу захватили. И Шлех, наверняка, знает, где сейчас Обадия Ноймарк".

– Ты единственный адъютант генерала?

– Нет.

– Сколько вас всего?

– Шесть.

– Все гвардейцы?

– Нет. Я один из гвардии, остальные армейцы.

– По какой причине ты оказался в бронеколонне?

– Мне нужны записи в боевую книжку. Поэтому вызвался на выезд. Участвовал в разгроме вражеской базы и лично сопровождал пленных к аэродрому.

– И генерал тебя отпустил?

– Да. Он недолюбливает гвардейцев.

– Почему?

– Мы не только солдаты, но и наблюдатели. Следим за командирами кораблей и соединений. Оцениваем каждого и составляем на него рапорт. В случае подозрения на измену, самостоятельно принимаем решение, кому жить, а кому умереть.

– Советник Бартоломью Эшенбах до сих пор при штабе Логана?

– Да.

– А тоффер Обадия Ноймарк с ним?

– Да.

– Ты лично с ним знаком?

– Нет. У нас никаких общих интересов.

– План-схему штаба в Ольсбурге нарисовать сможешь?

– Смогу.

– Коды к внутренней информ-сети штаба знаешь?

– Знаю.

– Нам они могут пригодиться?

– Нет.

– Почему?

– Коды меняются каждые шесть часов.

Разговаривать с пленником, который находился под воздействием наркотиков, было сложно. На большую часть вопросов он отвечал односложно, в основном "да" или "нет". По этой причине допрос затянулся. Но в итоге я вытащил из него очень много ценной информации. Каковы силы противника? Каковы планы генерала Ивара Логана? Насколько сильно укреплен Ольсбург? Ну и так далее. Вот только что делать с этой информацией и как ее использовать я не знал. Понятно, что самое главное сброшу Бальдуру Саксу, который передаст сведения в штабы корпорантов. Это нужно сделать сразу, как только связисты развернут нашу собственную радиостанцию с системой ЗАС. А что потом? В данном случае от меня ничего не зависело. И, отправив пленного в камеру, я достал планшет другого гвардейца, Хасана, которого убил на борту "Розалинды".