Изгнание
Шрифт:
– Как давно вы приехали сюда?
– Всего более двух недель тому назад.
– Не соблаговолите ли напомнить название учебного заведения, где вы учитесь?
– Харроу, – сказал я.
Она кивнула, словно я подтвердил какое-то мрачное подозрение. Потом резко отвернулась, словно птица, уронившая червячка из клюва, и обратилась к маме.
С этого момента она больше ни слова мне не сказала, но несколько раз я замечал, что на меня она поглядывает с выражением глубокой неприязни и поджимает губы, словно думает о чем-то.
Мне хотелось послушать, что она говорит, но, к сожалению, Гвиневер начала болтать о каких-то
Я расслышал, как миссис Куэнс сказала что-то про «деревенских животных» и о «краске».
Гвиневер заметила, что я рассеян, и стала хмуриться. Она сказала:
– Как вы думаете, кто делает эти ужасные вещи?
Я пожал плечами. Через минуту она повысила голос и произнесла, не обращая внимания на то, что ее мать разговаривает:
– Мама, не забудь про билеты.
– Ты совершенно права, моя дорогая, – доброжелательно сказала ее мать.
Парадокс! Властная миссис Куэнс становится нежной и теплой, словно воск, в руках дочерей. Полагаю, она видит в них себя, воплощение своего безграничного эго.
Евфимия начала говорить о том, как сильно мечтает о бале. Сестра узнала, что Куэнсы поедут в своем экипаже, и была рада тому, что им будет очень удобно в нем. Ведь в экипаже, как с удовольствием сообщила хозяйка дома, могут расположиться шесть человек. Мне стало ясно, к чему клонила Евфимия, и постепенно глуповатая миссис Куэнс тоже почуяла приближающуюся опасность. Эффи упомянула, что сильно боится доверить себя и мамочку незнакомому извозчику, нанятому в Торчестере.
В итоге миссис Куэнс дала достойный отпор:
– Вы с вашей мамой могли бы прекрасно доехать вместе с нами, но сложность состоит в том, что лошади слишком устанут по дороге в Херрианд Хауз.
Евфимия отразила атаку:
– После всей бальной суеты и восторгов пешая прогулка обратно будет удовольствием.
Миссис Куэнс вывесила белый флаг капитуляции, и сестра с мамой поблагодарили ее. Стало быть, у нас экономия на экипаже и гостинице. Умница Эффи! Хотя мне было немного стыдно. Миссис Куэнс предоставила билеты, а Евфимия деньги за них.
Потом Эффи, благослови ее господь, сказала:
– Случилось так, что мой брат будет здесь в день бала, поэтому была бы вам очень благодарна за льготный билет для него.
Миссис Куэнс метнула в меня взгляд, полный нескрываемого отвращения, и протянула три билета со словами:
– Боюсь, в экипаже для мистера Шенстоуна места не хватит.
Тону в твоих янтарных глазах.
Гвиневер, Гвиневер, Гвиневер! Вспоминаю, как она сидела рядом со мной. Золотые волосы ниспадали ей на спину. Сколько девушке лет? Слишком молода, чтобы думать о ней.
Ты шлюха думала што слишком хороша для нас когда кривлялась в своих распахнутых по пояс нарядах штоп он тебя заметил трясла своими толстыми титьками как было в Бате когда ты хотела поймать своего полоумного лорда.
Твоя стерва мамаша думает што тебе кого попало не надо а только племянника герцога.
Хотела захомутать ево священым браком. Он не захотел засунуть своего петуха в тебя корову предпочел шлюху. Ты заставила ево трахать тебя ты грязная
потаскуха. Ты брала ево полено в свои грязные руки и засовывала в себя.А теперь видиш куда угодила. Спряталась но все знают правду о тебе.
ха ха ха
Понедельник, 28 декабря, 10 часов
Проклятый День Святых Младенцев [9] ! Сегодня вечером придется пойти в церковь.
За завтраком я спросил Евфимию, что она сегодня собирается делать, и сестра сказала, что собирается, как обычно, в Трабвел. Но ничего обычного нет в том, что она тащится в любую погоду к умирающей старухе, чтобы с ней посидеть. Уверен, здесь что-то большее, чем она говорит. Подозреваю, что она что-то задумала, и хочу за ней проследить.
9
День, когда почитается память детей, убитых Иродом во время избиения младенцев.
Когда сестра вышла из дома, я следовал за ней пару сотен ярдов. Не успела она дойти до конца нашей улицы, как со стороны деревни появился высокий мужчина. Весьма ожидаемо. По его росту я понял, что это был Давенант Боргойн, хотя подобраться ближе, чтобы разглядеть лицо, я не смог, и, похоже, он больше не хромал. Они свернули в сторону Бэттлфилд и медленно пошли к Монумент Хилл, а там я вдруг потерял их из виду.
В детстве ей всегда удавалось улизнуть. Если мы оба были наказаны, ей стоило лишь улыбнуться папе, и он ее прощал, а меня бил еще сильнее. Несправедливо.
Начинаю задумываться о башне. Не могу выбросить из головы, что этот дурак Фордрайнер говорил мне о ней – построена для самых аморальных целей. Там есть вход? Надо разглядеть ее поближе.
Еще одна странная сцена на вечерней службе. Мы расселись по своим местам, когда с опозданием прибыла миссис Пейтресс. Ни на кого не глядя, она прошла по проходу, пока не приблизилась к Люси и супругам Ллойд. Дама подняла вуаль и улыбнулась. Они, как один, отвернулись и уставились в требники. Она вздрогнула, опустила вуаль и прошла дальше.
После службы я заметил, что мама разговаривает со старушкой, приехавшей вместе с Ллойдами. По дороге домой я спросил, узнала ли она, почему Ллойды отвернулись от миссис Пейтресс. Она рассеянно покачала головой и сказала, что они говорили на другую тему, но что Ллойды «получили доказательство», что миссис Пейтресс не та, за кого себя выдает.
Весь вечер мама казалась беспокойной и рассеянной. К моему удивлению, за обедом она спросила:
– Ты сегодня вечером уйдешь?
На такой вопрос ее навела беседа с миссис Куэнс? Знает ли она, что я неоднократно гулял ночью? Я выпалил:
– Конечно нет.
Меньше часа тому назад мы сидели в гостиной, и вдруг Бетси вбежала без стука, бледная, с расширенными от испуга глазами, и крикнула:
– Там кто-то у черного входа! Я слышала!
Мама встала.
– Что ты имеешь в виду? Посетитель? В такой час? У черного входа?
Они с Эффи переглянулись, сестра в недоумении пожала плечами.