Изгнание
Шрифт:
– Или же ссора миссис Пейтресс и миссис Куэнс помогла ей подружиться с ними, – предположила Евфимия.
Я добавил:
– В таком случае нам надо лишь знать, с кем поссориться, и успех в обществе обеспечен. Похоже, мы движемся в верном направлении.
Евфимия повернулась ко мне и сказала:
– Ты все превращаешь в шутку. Однажды шутки выйдут тебе боком.
Я пытался услышать имя «Вилли» или нечто похожее. Ничего. И я не заметил мужчину, реально подходящего на роль на ухажера сестры. Конечно же, это не помощник священника. Зная сестру, думаю, что Эффи претендует на нечто большее, чем простой церковный
Просидел дома весь день. Мне бы прогуляться, исследовать местность, но помешал нескончаемый дождь.
Вижу таинственное повсюду. Ничего не надо придумывать. Оно вокруг меня:
№ 1. Каковы обстоятельства смерти отца и почему мама так сильно не хочет об этом говорить?
№ 2. Кто такой Вилли (или Вильям) и почему мама его ждала в воскресенье вечером?
№ 3. Для чего прошлым вечером Эффи так нарядилась, и что она делала на улице под дождем?
№ 4. И почему ей так сильно хочется пойти на бал, несмотря на дальность и дороговизну?
№ 5. Почему мадам Куэнс не дала ей билета, а Ллойды делают вид, что не знают нас?
Энид. Что за восхитительное существо. Нежные черты в обрамлении темных волос. Светлые глаза из-под длинных ресниц. Она окружена флером томной меланхолии.
Когда мы закончили обед, я нелестно отозвался о качестве трапезы, и матушка сказала:
– Я наняла кое-кого, чтобы позаботиться об этом.
– Кухарку? – воскликнул я.
Мама кивнула.
– Надеюсь, она приедет, когда привезут твой багаж.
– Этого не случится, пока дороги не станут проходимы, – сказал я.
Возможно, мой тон меня выдал, потому что Евфимия спросила:
– Что такого драгоценного в твоем багаже?
– Только мои книги и флейта.
– Отсутствие книг делает тебя таким ершистым? Если не можешь быть более сдержанным, почему бы тебе не остановиться где-нибудь в другом месте?
– Я тут не остановился, – сказал я. – Я здесь живу.
Она продолжила, словно ничего не слышала:
– У тебя в Кембридже есть друзья? Если так, то почему бы не погостить у них?
– Конечно, есть, – сказал я. – Некоторые очень близкие, потому что мне важно не количество, а качество друзей.
Она нахмурилась, и я понял, что попал в точку.
– У тебя в Торчестере тоже было много друзей, Евфимия, – примиряюще произнесла мама.
– Как же, помню! Народное ополчение, – сказал я. – Старшие лейтенанты Мод и Сесилия, а еще Люсинда?
Мама предупредительно посмотрела на меня.
– А что я такого сказал? Ты виделась с ними с тех пор, как переехала сюда?
– Мы слишком далеко, Ричард, – сказала мама.
Я заметил, что Эффи раздражалась все больше и больше, но какой-то дьявольский дух заставил меня дразнить ее:
– Что? Не виделась даже с Мод?
Это ее лучшая подруга. По крайней мере, была. Красотка, и ужасно соблазнительная с такими ослепительными глазами и неуловимой улыбкой. Она дочь архидьякона Витакер-Смита. Богатый отец ее избаловал, и Мод привыкла получать все, что захочет. Наверное, ее высокомерные манеры раздражают сестру. Несколько раз я бывал у них в доме вместе с Эффи, и они, не умолкая, говорили о нарядах и женихах. Там был еще младший брат, его имени я не запомнил, но он талантливый музыкант, и приходил к нам в дом, чтобы заниматься пением с отцом, а потом стал петь в кафедральном хоре. Когда я узнал, что его отослали
на учебу в школу, то подумал, что он станет ее ненавидеть так же, как я, поскольку брат казался тихим, задумчивым мальчиком, который не сможет вписаться в такое разбитное место, как Харроу. Персеваль! Вот как его звали. Сдается мне, что Мод и Эффи слишком похожи, чтобы дружить долго.– О, замолчи, пожалуйста! – воскликнула Эффи. – Ты здесь никому не нужен. Почему бы тебе просто не уехать?
– Эффи, Эффи, – взмолилась мама.
– Нам и без него живется несладко… Нет, не могу больше. Я застряла здесь, и у меня ничего не осталось.
– У тебя есть музыка, – сказала мама. – Тебе надо прилежно заниматься, и обретешь уверенность и покой.
– Ненавижу музыку! – воскликнула Эффи. – Я ее ненавижу.
Она встала и выбежала из комнаты. Минуту спустя мы услышали, как она сердито взбежала вверх по лестнице.
Я с изумлением взглянул на маму.
– Полагаю, она была в предвкушении бала и собиралась повидаться со всеми своими подругами, – сказал я.
– Ричард, пожалуйста, никогда больше не упоминай при ней Мод.
– Ага! – заметил я. – Значит, они поссорились?
Мать не ответила, и все стало еще запутаннее. Почему Эффи так сильно хотелось поехать на бал? Девушки постоянно ссорятся из-за своих кавалеров.
Мы с мамой перешли в гостиную, и, сев на старый диван, она принялась за вязание. Шел дождь. Я чувствовал себя скверно, на душе было мрачно, словно меня загнали в угол. Хотелось бродить по полям, чтобы в лицо дул чистый прохладный ветер. Взялся было за книгу, но через некоторое время мы снова заговорили.
Она вспомнила разные истории о папе, которые мне так нравились в детстве. В раннем возрасте унаследовав от своего отца приличное состояние, он потратил его с невероятной щедростью. Однажды папа устроил пышный бал и заказал в Лондоне огромный торт-мороженое, но тот растаял, едва его привезли, и пол покрылся липкой жидкостью, поэтому танцоры скользили и падали в разные стороны.
Потом мама рассказала историю, какой я никогда от нее не слышал. Один из наших предков, живший в этом самом доме, влюбился в соседскую девушку, но ее родители не позволили им жениться. Поэтому однажды ночью он привел подругу в дом. Братья девушки ворвались и убили его. Мама закончила так:
– Говорят, она сошла с ума и ушла в болота, где ее поглотила топь. И говорят еще, что по ночам она все еще бродит по берегу.
– Это прекрасная легенда, но, уверен, в ней ни слова правды.
– Возможно, – сказала она, – однако у двери в дальней гостиной имеется красное пятно, якобы от крови, пролитой юношей.
Конечно, мы тотчас отправились, чтобы найти это пятно. Позади нас вдруг появилась Евфимия.
– Чем вы заняты? – спросила она, усмехнувшись полуиронично, полупримирительно.
На обратном пути в гостиную пришлось рассказать историю ей.
Бетси принесла чайник и тарелку с круглыми серыми штуковинами, которые, по ее утверждению, были печеньем. Все снова вернулось на круги своя.
Только что вспомнил, что Люси Ллойд была дерзкой маленькой девчонкой с рыже-золотыми кудрями, ниспадающими ей на спину.
Думаю о том, как мама склонила голову над пятном, внимательно разглядывая его, словно надеясь увидеть какое-то послание от своего предка. Тогда я заметил, что ее волосы стали совсем седые. События последних недель ее сильно подкосили. Исчезла легкость в походке.