Изгнанник из Спарты

Однако бодался Аристон напрасно. Он позабыл про камень периэков, рассекший ему череп. Рана открылась, и из нее хлынула кровь, которая залила медно-золотистые волосы Аристона и ручьями потекла на пол. Аристон зашатался, в глазах у него потемнело. Но он тряхнул головой, чтобы рассеять мглу, и снова ринулся на обидчика.

Он знал, что должен прикончить Симоея, пока тот не пришел в себя, а он, Аристон, окончательно не обессилел. И юноша молотил врага руками и ногами. Наконец Симоей снова свалился на пол под градом ударов, хлюпающие звуки которых заглушались звериным ревом зрителей.

Аристон высоко подпрыгнул и всем весом обрушился на широкую грудь Симоея. Даже несмотря на оглушительный рев, отчетливо послышался хруст ломающихся могучих ребер. Аристон снова подпрыгнул… Милосердие, жалость, гуманность, даже здравый смысл покинули его в этот момент. Когда снова раздался глухой, как бы деревянный, треск, соученики Аристона умолкли. Он отошел назад, измерил взглядом расстояние и с размаху ударил Симоея ногой в подбородок. Большая голова противника откинулась назад, но не так далеко, как хотелось Аристону. Толстая шея Симоея была еще цела. Аристон снова занес ногу, но чьи-то могучие руки вдруг цепко обхватили его. Он попытался вырваться из богатырских объятий, но не смог. Повернувшись в безмолвной ярости, он увидел рыжебородого илота.

Тот смотрел на него, нахмурив брови. Смотрел сурово. Словно имел над Аристоном какую-то власть.

– Во имя Ареса, довольно!
– сказал он, и Аристону почудилось, будто Зевс метнул одну из своих молний.
– Настоящий мужчина не опускается до убийства. Это ничем нельзя оправдать, даже оскорблением, нанесенным твоей благородной матери. А коли так, то остановись. Перестань бить копытом, точно дикий осел, и поработай головой. Если, конечно, в ней что-то есть, в чем я вообще-то сомневаюсь. Прекрати! Ты меня слышишь, Аристон? Прекрати!

– Отпусти меня!
– прохрипел, задыхаясь от гнева, Аристон.
– Убери свои вонючие руки, илот.

– Какие это руки, не тебе судить, меллиран, - мрачно произнес рыжебородый.
– Но будь уверен, они не отпустят дикого осла, пока он не пообещает оставить в покое этого великовозрастного болвана. Ну, что скажешь?

Аристон посмотрел илоту в глаза. В нем было что-то необычное. Какая-то… властность. Царственность. Глубоко скрытая, сдерживаемая сила, которая тем не менее была способна потрясти целый город, если бы илот счел нужным раскрепостить ее.

– Ладно, - угрюмо пробурчал юноша.
– Я обещаю.

Илот отпустил его и отступил назад.

А потом сказал звучным, по-южному мягким голосом:

– Ступай с миром, сын мой, ибо я боюсь, эта история причинит всем нам еще много хлопот…

И, словно подтверждая его слова, в зал ворвался педоном.

– Что здесь происходит?
– завопил он.
– Бессмертные боги! Кто это сделал? Кто убил…

– Беги, юноша, - сказал рыжебородый илот. Дом Теламона находился в четырех с половиной гиппиконах от гимнасия, но Аристон знал, что туда сейчас лучше не соваться. Когда он выбежал в палестру, сторонний наблюдатель - окажись он в тот момент неподалеку - даже не заметил бы, что Аристон приостановился: настолько быстро он принял решение. Почти наверняка на него повлиял опыт, приобретенный в пещере, когда Аристон совершал побег из периэкского плена. Он так быстро взвесил в уме

все “за” и “против”, что это вполне можно было назвать озарением. Аристон сразу понял, что, как бы стремительно он ни бежал, ему не удастся моментально скрыться из виду, так как земля Лаконики плоская, словно блюдце. И не успеет он добраться до гор, как конная стража догонит его и свалит с ног. Нет, нужно было либо растаять в воздухе, либо провалиться сквозь землю. А поскольку ни то ни другое не представлялось возможным, Аристон выбрал более приемлемый вариант: слегка изменил маршрут и стремглав помчался влево, пока не добежал до берега Эврота, который находился от силы в десяти родах от палестры, и нырнул в тихие воды реки. Вода была по-прежнему ледяная, но это Аристона не тревожило. Главное, что пловец не оставляет следов, запаха на воде тоже не сохраняется, так что даже с собаками его не найти ион действительно может исчезнуть… Разумеется, при соблюдении некоторых условий.

Конечно, Аристон шел на риск, ведьбегун всегда обгонит пловца. Но он справедливо рассчитывал на то, что погоня начнется не сразу. Он надеялся, что сперва педоном учинит мальчикам допрос, а они, не привыкшие свидетельствовать по делу об убийстве, от потрясения онемеют. А самое важное, он знал, что рыжебородый илот, скорее всего, встанет на пути преследователей, загородив им проход. Аристон понятия не имел, откуда взялась эта уверенность, но не сомневался, что так оно и будет. А следовательно, нужно успеть отплыть на почтительное расстояние от школы, пока ребята не выбежали в палестру и не принялись озираться по сторонам, высматривая, куда он побежал.

“В эту сторону, - с мрачной радостью подумал Аристон, - им, правда, не придет в голову взглянуть. Но чтобы действовать наверняка…”

Он набрал в легкие воздуха и нырнул. А когда открыл глаза, то очутился в мрачной глубине вод. Аристон проворно поплыл, оставляя после себя полосу радужных пузырьков. Он плыл под водой, пока не почувствовал, что легкие вот-вот лопнут. Но даже потом терпел еще некоторое время. Вынырнув наконец на поверхность, он очутился возле противоположного берега, и высокие камыши скрыли его голову.

Погони все еще не было. Аристон проплыл под водой примерно четверть гиппикона. Он полежал на спине, пока

его дыхание не восстановилось, а затем снова нырнул, поплыл под водой, вынырнул и повторил это еще и еще раз, пока не добрался до большой излучины и школа не скрылась из виду.

Однако он успел услышать, как мальчики выскочили на палестры, выкрикивая его имя. Но понимая, что они его все равно не увидят, не стал нырять. Вместо этого он решительно поплыл вперед, рассекая воду плавно, с силой и без единого звука, почти без единого всплеска. Аристон быстро перебирал ногами и стремительно удалялся от гимнасия. Юный спартанец был так прекрасно натренирован, что, выбравшись на берег в шести гиппиконах от школы, он даже не запыхался.

Но Аристон знал, что беды его не кончились. Он считал, что убил Симоея, в чем почти не раскаивался… так, чуть-чуть. А коли он убил врага, то его жизнь теперь под угрозой. Отец и братья Симоея обязаны будут во имя чести семьи отомстить за его смерть, хотя вообще-то большинство современных спартанцев уже оставляют подобное на усмотрение властей. А впрочем, все едино! Отчим наверняка должен будет проголосовать за смертный приговор тому, кого окружающие считают его сыном: ведь Теламону нужно продемонстрировать свою беспристрастность и справедливость суда старейшин. Это ясно как божий день.

Аристон улыбнулся своим мыслям.

– Вот она, вторая возможность убить меня. Не так ли, отец?
– пробормотал он.
– И на сей раз дядя Толстопуз тебя не остановит. Какая прекрасная возможность, да? Ты навеки избавишься от ненавистного лица, при виде которого у тебя начинает ныть лоб… Хотя, сколько бы мужчины ни возмущались, такие вещи, по словам дяди Ипполита, всегда бывают неслучайно. Всегда заслуженно. Ладно, чему быть - того не миновать. Я человек конченый. А пока… пока я еще не переплыл Стикс, мне нужно сделать кое-какие дела, геронт Теламон, военачальник Теламон… даже можно сказать, земледелец Теламон, ибо ты растишь урожай, посеянный другим! Так-так… погоди, дай подумать…