Изгнанник из Спарты

– Чепуха! Это именно притворство. Ты по натуре человек серьезный, друг мой. А тут целый день как-то чересчур веселишься. Да и веселишься-то вынужденно. Тебе кажется, что моя жизнь в опасности? Ты думаешь, периэки отомстят человеку, из-за которого тридцать их соотечественников убили, а почти вдвое больше обратили в рабство? Не вини их. Я… я благословляю периэкские кинжалы.

Орхомен отвел взгляд. Потом опять посмотрел на Аристона.

– Нет, дело не в этом, - сказал он.
– Пока, хвала Зевсу, периэки ведут себя смирно.

– Но тогда в чем же дело?
– спросил Аристон. Темные глаза Орхомена впились в его лицо.

– Понимаешь… - начал он. И осекся.

– Ну, давай! Говори!
– сказал Аристон.

– Дело… дело в твоей матушке. Она очень переживает из-за того, что ты так к ней относишься. Или переживала. Сейчас ее, наверно, ничто не волнует.

Аристон поднял на него глаза:

– Продолжай, друг мой.

– Благородный Теламон сейчас в Аттике, выступил в ежегодный поход против афинян. Ей не к кому было обратиться… Ты ведь это понимаешь, правда? Разумеется, от такого насмешника, как твой дядя Ипполит, толку никакого…

– Продолжай, - повторил Аристон.

– Поэтому она попросила меня передать Талу, чтобы он навестил ее. А я - о Афина, богиня мудрости, прости мне мою глупость!
– возразил, что для Тала входить в дом стратега, когда Теламона нет, равносильно самоубийству. Причем в этом случае его ожидает очень мучительная смерть. Тогда она велела узнать: может, он примет ее у себя?

– Продолжай.
– Аристона почти не было слышно.

– Во имя Аида, Аристон, пойми же! Они не старые, дряхлые развалины, а люди в расцвете лет! Она пошла к

нему, чтобы попросить его увидеться с тобой, поговорить… Чтобы ты перестал ее обвинять…

– Шлюха!
– сказал Аристон.

– Это кощунство, ты сам знаешь! Она все равно твоя мать. Таких прекрасных, наивных женщин еще надо поискать! Не будь она до такой степени наивной, она бы поняла тогда, что должно произойти. Аристон, Аристон… они хранили мечту друг о друге восемнадцать лет! А Тал… ты бы видел его сейчас… Он ходит в чистой одежде из тонкого полотна, постриг и завил свою рыжую бороду, вымыл волосы, причесался, надушился… локоны полыхают на плечах ярким пламенем…

– Ты его любишь, - сказал Аристон.

– Да. И не стыжусь этого. Но я соглашаюсь с его доводами, когда он говорит, что мужчины не должны ложиться с мужчинами, что боги создали мужское тело и женское, дабы они дополняли друг друга. Мы меч, а они ножны, мы…

– ” Перестань. Значит, теперь они… снова любовники, да?

– Да, - прошептал Орхомен.

– Я убью его, - спокойно сказал Аристон.
– Клянусь Гестией и Артемидой!

Орхомен в ужасе поглядел на него.

– Жаль, что я тебе рассказал. Я… я думал, ты им поможешь… раздобудешь денег, чтобы они могли бежать из Лаконики, поехать в …

– Помочь шлюхе и ее любовнику?
– рассвирепел Аристон.
– Помочь похотливой козе и сатиру еще раз обесчестить мой дом? Бессмертные боги! Я…

Он осекся, заметив Лизандра, вошедшего в сад. На красивом юном лице друга застыло изумление, он переводил взгляд с Аристона на Орхомена.

– Возрадуйся, илиарх, - прошептал он.
– Возрадуйся, Аристон. Я… я вам не помешал? Я сейчас уйду. Я…

– Нет-нет, останься, - беспечно отозвался Аристон.
– Я просто говорил Орхомену, что мне нужно перерезать пару глоток. Что означают два убийства для человека, чьи руки уже по локоть в крови? Проходи, проходи. Не стой с таким

дурацким мрачным видом. Давай я тебя поцелую. Ну вот… Так лучше?

– Гораздо, - горестно усмехнулся Лизандр.
– Но боюсь, я не смогу пробыть тут долго. Я только пришел тебе сказать…

– Что?
– насторожился Аристон.

– Я… вытащил черную фасолину, когда кидали жребий. Так что завтра мне и Симоею - ему тоже не повезло - выпадает великая честь. Нас будут сечь перед лицом Статной Артемиды, пока мы не окропим все камни у ее ног своей кровью. Поэтому поцелуй меня еще раз. Аристон. Во имя самого Эроса, я люблю тебя! И у меня предчувствие…

– Какое, прекрасный Лизандр?
– спросил Орхомен.

– Что это будет мой последний поцелуй, - ответил Лизандр.

– Ерунда!
– улыбнулся Аристон и поцеловал юношу.
– Ты вынослив, как лошадь, Лизандр. Слушай! Знаешь что? Я дам тебе записку к моему лекарю Полору. Он тебе приготовит обезболивающее средство…

Лизандр покачал светловолосой головой:

– Нет. Это нечестно, Аристон. Ладно, мне еще нужно сходить в храм Геракла: помолиться, чтобы он дал мне силы выдержать испытание. Возрадуйтесь, друзья!

Лизандр вдруг робко поцеловал их… совсем как девушка… впрочем, он и был девушкой в глубине души. И не разбирая дороги он помчался к калитке.

– Бедняга!
– вздохнул Орхомен.

– Да, - прошептал Аристон.
– Бедный, бедный Лизандр! А кто не бедный, Орхомен? Кто счастлив в этом мире? Скажи!

– Во всяком случае, не я, - сказал молодой илиарх.
– Аристон! Прояви здравомыслие! Ее отдали замуж в тринадцать лет за человека, который годился ей в дедушки! Ты родился от чистой, священной любви. Все остальное чудовищно! Говорю тебе…

– Орхомен, - сказал Аристон.

– Да, Аристон?

– Ты ценишь мою дружбу?

– Да. Ну, конечно! А что?

– Тогда уходи, пока ты ее не потерял, - сказал спартанец Аристон.

Глава VII

Та ночь была безлунной. Это было странно. Обычно в начале празднеств в честь Артемиды Орфийской, которые проходили во вторую неделю гекатомбиана, второго летнего месяца, с которого у спартанцев начинался год, на небе сияла полная луна. Звезд тоже не было. Ночь выдалась облачной, жаркой, душной, совершенно безветренной. В комнате, где лежал Аристон, царила тьма.

– Как в людских сердцах, - пробормотал он.
– Она черна, как твои грехи, матушка.

Он положил голову на подушку и заплакал.

Аристон плакал долго, но очень тихо. Дяди, как всегда, дома не было, а Арисба не могла услышать его из будущей гинекеи, женской половины дома, куда Ипполиту предстояло привести свою Ламию. Однако внезапно Аристон почувствовал рядом чье-то чужое дыхание: шумное, прерывистое и хриплое, даже с присвистом… какие-то сдавленные всхлипы. Подняв глаза, он чисто инстинктивно - поскольку увидеть что-либо в комнате не представлялось возможным - понял, что рабыня склонилась над ним в темноте.