Изгнанник

Порывшись в кармане фартука, Мила Лингл достала несколько кусочков яблочного пирога и отдала их детям со словами:

— Наш барсук очень болен. Если вы будете вести себя тихо, он обязательно поправится.

Дети сели на травку и стали есть пирог, поглядывая друг на друга.

— Ты слишком громко жуешь, Гурмил!

— Разве я виноват, что мне попался такой шумный кусок?

— Урр, тогда рот… это самое… держи на замке!

— Тогда я не смогу говорить!

— Вот и хорошо, значит, будет тихо, урр!

В пещере завтракали овсяными лепешками с мятным чаем. Все ели молча, то и дело поглядывая на барсука. Он лежал на постели, сделанной из тростника и душистой сухой травы, в изголовье сидел Скарлет. Два дня и две ночи сокол не отходил от больного друга ни на шаг.

Сзади подошла Мила и осторожно потормошила Скарлета:

— Поешь немного, сокол, как бы нам не пришлось выхаживать и тебя. Скарлет покорно последовал совету ежихи и присоединился к общему столу.

Блик тихо застонал и попытался перевернуться. К нему тотчас подскочил Вязник и смочил горячий лоб примочкой из щавелевых листьев. Затем, поправив припарки, которые были приложены к ранам больного, он сказал:

— Надеюсь, он будет жить. Впервые вижу такого сильного зверя. Еще никто не выживал после укуса гадюки.

Только теперь, когда барсук мирно спал, все остальные могли сами вздремнуть. Уставшие взрослые и дети пригрелись под лучами утреннего солнца и заснули прямо на лужайке.

Однако Гурмил и Тирг спать целый день были не намерены. Они проснулись около полудня и, весело перешептываясь, прошмыгнули мимо взрослых в пещеру. Чуть позже к ним присоединились другие малыши.

Каждый из малышей хотел ухаживать за Бликом, и после недолгого спора было решено спеть любимую песенку героя.

Вдруг во сне Блик увидел, что Темный Лес куда-то исчез. Теперь барсук шел по залитым солнечным светом лугам и цветущим холмам. Он прилег под сенью огромного дуба и посмотрел на небо. На него легла чья-то тень, и он в удивлении раскрыл глаза: в жизни не видел он такой красоты. Перед ним стояла барсучиха, наделенная мудростью веков и безмятежностью тихого озера на рассвете. Сердце ему подсказало, что это Белла, его мать. В эту минуту он ощутил одновременно радость и печаль, жгучую тоску и успокоение. С нежной улыбкой барсучиха погладила его золоченую голову и запела:

Жалко, в лапах не песок, что на юг и запад,На подушке свет луны и далекий запах,Жалко, на песке нет лап, чайки над прибоем,Все уходят от меня, глазки мы закроем.Пусть опасности грозят нам со всех сторон,Гору дальнюю найдем…

— Саламандастрон, — докончил Блик песенку. Спящие на лужайке звери, будто перепуганные громом, разом проснулись, вскочили, как по сигналу, и, услышав доносившееся из пещеры дикое рычание, ощетинились. Скарлет, взвизгнув от испуга, стрелой взмыл в воздух; малыши, визжа, кубарем выкатились из пещеры, и тут во второй раз раздался оглушительный крик:

— Эулалиааааааааа! Саламандастрон!

Слегка пошатываясь, барсук взял грабовую булаву и показался на солнечной лужайке. Из его огромных темных глаз ручьем катились слезы, но он улыбался. Отбросив в сторону булаву, он обеими лапами подхватил остолбеневших детей и еще раз выкрикнул:

— Саламандастрон!

ГЛАВА 9

В пещере допоздна ярко горел огонь — домашний праздник был в полном разгаре. Из котла разносился такой аромат тушеных овощей, что у всех текли слюнки и каждый мечтал съесть не одну и не две порции, а барсук — не меньше четырех-пяти. За стаканом клубничного вина Блик пересказывал свой сон снова и снова. Когда он стал повторять историю в очередной раз, Тори невольно улыбнулся:

— Блик, я не посмеиваюсь, а радуюсь за тебя. Ты видел своих предков, узнал, кто они и как их зовут. Теперь ты знаешь, откуда ты родом. Саламандастрон! Ну и названьице! Кто только такое выдумал?!

Постукивая богатырской лапой по столу, барсук принялся опять за свое:

— Я уже вам говорил, что, когда песенку запела мама, я сразу вспомнил про Саламандастрон.

Гурмил взобрался на стол и без приглашения стал уплетать летний пудинг из тарелки Блика:

— Ха-ха, твоя мама не знала бы слов песни, если бы мы ее не запели.

— Это верно, дружок. — Барсук погладил по мягким иголкам детскую голову. — Я бы не пришел в себя, если бы не вы, мои маленькие друзья.

Подд тщательно облизывала ложку:

— Урр, все-таки хорошо, что тебя… это самое… укусила змея!

Детская непосредственность слегка озадачила барсука, остальные же, оценив невинное замечание ребенка, попросту покатились со смеху. Отсмеявшись, старый Блун стукнул чашей по столу и запел любимую песню малышей:

Знавал я когда-то обжору крота,Он пищу не мог пропустить мимо рта,Ужасны размеры его живота -Не сыщешь таких в нашей чаще! Еду непрерывно жевал толстобрюх,От перееданья он дико опух,По мимо не мог пропустить даже мух -И все пожирал в нашей чаще. Однажды лежал он, изжогой томим,Из Темного Леса явились за ним,И он оказался под небом чужим -В ужасной той сумрачной чаще. Но мертвый народ на него заорал:«Обжора, ты паши Ворота сожрал!Нам на дух не нужно таких объедал -Обратно ступай в свою чащу!» «Сожрал я немало плодов и корней, -Крот молвил, — грибов, лопухов, ревеней,Но ваших Ворот ничего нет вкусней -И я ворочусь в вашу чащу!»

Веселье с песнями и танцами продолжалось еще долго, пока детей не сморил сон и их не отправили в постель. Когда все стихло, Тори Лингл грустно произнес:

— Итак, Блик, ты скоро нас покинешь? Барсук медленно кивнул своей золоченой головой:

— Да, Тори, я отправляюсь завтра за час до рассвета.

Скарлет спорхнул с выступа, на котором обычно любил сидеть:

— Завтра наступают осенние дни. Я ненадолго останусь здесь, с друзьями, пока не выстоится сыр. Время от времени я буду совершать разведывательные полеты и смотреть, не появился ли где Сварт Шестикогть, а также не упускать из виду тебя, Блик.

Блик на прощание слегка скользнул лапой по темно-фиолетовой спине Скарлета:

— О таком друге, как ты, мой сокол, можно только мечтать. — Голос барсука заметно дрожал.

Лули, стесняясь своих чувств, прикрыла лицо фартуком:

— Я… это самое… соберу тебе в дорогу поесть, чтобы не пришлось в пути голодать, и, глядишь, когда-нибудь вспомнишь о нас.

Растроганные прощанием Лули и Мила поспешно удалились. Блик протянул обе лапы Тори и Бруфу, и те крепко их пожали.

— Ну, теперь идите спать, — произнес Блик. — Я обещал, что не уйду не попрощавшись. Поэтому говорю вам до свидания, Тори Лингл и Бруф Дуббо.

Вытерев слезы, крот и еж отправились спать.

За час до рассвета Блик взял булаву, мешок с провизией и, не оглядываясь, тихо вышел; так начались его скитания в поисках заветной горы. Вдруг у выхода из пещеры он услышал какой-то шум. Прокравшийся к нему на цыпочках, Вязник держал лапу у губ, призывая к молчанию. Барсук понимающе кивнул, и они вместе скрылись в лесу, направляясь на юго-запад. Ни один лесной зверь не издал звука, пока они, пробираясь по кустам и подлеску, не дошли до небольшого холма. На востоке сквозь голубую дымку горизонта показались первые желто-лиловые лучи; лесные голуби и дрозды начинали возвещать о рассвете; зеленая, напоенная росой земля пребывала в сладостном умиротворении.