Изгнанник

Щелкунчик направился в сторону и приложил ухо к стене.

— Слова звучат очень неразборчиво, — произнес он явно огорченным голосом.

Его компаньоны поняли скрытое значение его тона. Земля не стала говорить менее ясно; дело было в слухе Щелкунчика, заглушаемом инстинктами пещерного урода…

— Я не слышу, чтобы кто-нибудь был в погоне, — продолжил Щелкунчик, — но я не уверен, могу ли доверять своим ушам. — Он внезапно зарычал, круто развернулся в другую сторону и отошел в дальнюю часть ниши.

Дзирт и Белвар обменялись тревожными взглядами, затем двинулись следом.

— Что случилось? — осмелился спросить хранитель туннелей пещерного урода, хотя и сам догадывался.

— Я слабею, — ответил Щелкунчик, вернувшийся скрежет в голосе только подчеркивал его правоту. — В пещере иллитидов я был пичем, еще большим пичем, чем прежде. Я был концентрированным пичем. Я был землей. — Белвар и Дзирт, казалось, не поняли его. — С-с-тена, — попытался объяснить Щелкунчик. Водружение подобной стены под силу только группе пичей-старейшин, работающих совместно, по тщательно разработанному ритуалу. — Щелкунчик помедлил и неистово тряхнул головой, как будто бы пытался стряхнуть личность монстра. Он шлепнул тяжелой когтистой лапой по стене и заставил себя продолжить:

— И все же я это сделал. Я стал камнем и просто поднял свою руку, чтобы заблокировать врагов Дзирта.

— И теперь это уходит, — мягко произнес Дзирт. — Теперь пич снова выпадает из твоей хватки, скрываясь под инстинктами пещерного урода.

Щелкунчик посмотрел в сторону, снова и снова вместо ответа ударяя по стене. Что-то в этом движении давало ему успокоение, и он повторял его вновь и вновь, ритмично постукивая, словно пытаясь удержаться за некую малую часть самого себя.

Дзирт и Белвар удалились из ниши и направились назад, в туннель, чтобы оставить своего друга-гиганта наедине с самим собой. Через короткое время они заметили, что стук прекратился, а Щелкунчик высунул голову; его огромные птичьи глаза были наполнены печалью. Его заикающаяся речь заставила друзей вздрогнуть, она подтверждала его логику, логику его просьбы:

— П-пожалуйста, уб-бейте меня.

Часть 5 ДУХ

Дух. Он не может, быть сломлен, он не может исчезнуть бесследно. Жертва в муках отчаяния способна поверить в обратное; ее мучитель тоже желал бы верить в это. На самом деле дух не вытравить; порой он запрятан глубоко, но дух всегда остается.

Это заблуждение самонадеянности Зинкарлы и уязвимое место подобных существ. Жрицы, которых мне приходилось знавать, утверждали, что дух-двойник величайший подарок Паучьей Королевы, повелевающей Дроу. Я так не считаю.

Правильнее назвать Зинкарлу величайшим мошенничеством богини Ллос.

Жизненная сила тела не может быть отделена от рассудка и от сердечных переживаний. Они суть одно, некая слиянность единой сущности. Именно в гармонии этих трех начал — тела, разума и сердца — мы обретаем то, что зовется духом.

Сколько было тиранов, пытавшихся сломить его! Сколько правителей жаждало обуздать своих подданных, низведя их до уровня простых, безмозглых орудий выгоды и наживы! Они крадут любовь, они крадут веру своего народа, они хотели бы украсть дух.

В конечном итоге они, безусловно, терпят крах. Я должен верить в это. Если пламя свечи, что зовется духом, погашено, существует только смерть, и тирану нечем поживиться, в царстве, усеянном трупами.

Но пламя духа — вещь текучая, порывистая и неукротимая. Дух жертвы иногда оказывается более живучим, чем его гонитель.

Где же тогда был Закнафейн — мой отец, — когда отправился в путь, чтобы убить меня? Где был я сам в годы одиночества в дебрях, когда охотник, которым я стал, ослеплял мое сердце и часто, вопреки велениям моего рассудка, направлял мою руку, вооруженную саблей?

Я пришел к мысли, что мы — и я, и мой отец — никуда не девались, наша подлинная сущность иногда бывала неразличима, но никогда не исчезала бесследно.

Дух. В любом языке, во всех Королевствах, на поверхности и в Подземье, в любое время и в любом месте это слово несет отзвук, силы и решимости. Это сила героя, жизнерадостность матери и доспехи бедняка. Это не может быть сломлено, это не может быть отнято.

Я

должен верить в это. Дзирт До'Урден

Глава 22 БЕЗ НАПРАВЛЕНИЯ

Меч сверкнул раньше, чем раб-гоблин успел издать крик ужаса. Он повалился вперед и рухнул на пол уже мертвым. Закнафейн прошел по его спине и двинулся к выходу в глубине пещеры; путь впереди был свободен.

Когда одушевленный воин проходил мимо последнего убитого, прямо перед ним появилась группа иллитидов. Закнафейн зарычал и не только не свернул в сторону, но нисколько не сбавил своего шага. Его логика была несокрушима; Дзирт удалился через этот выход, и ему надо идти по следу.

Что бы ни попалось ему на этом пути, должно пасть от его клинка.

— Пусть этот идет своей дорогой! — пронизал пещеру телепатический вопль тех иллитидов, которые видели Закнафейна в действии. — Вы не сможете остановить его! Пусть этот Дроу уходит!

Смертоносные клинки духа-двойника были достаточно красноречивы: более дюжины их товарищей уже пали от руки Закнафейна.

Группа, стоявшая на пути Закнафейна, не оставила без внимания предупреждение. Они рванули в разные стороны — все, кроме одного.

Раса иллитидов ставила превыше всего практичность, используя непомерный объем общинного знания. Проницатели считали фатальным пороком проявление каких-либо чувств, например гордыни. В данном случае это было как нельзя более верно.

Пф-ф-у-у! Одинокий иллитид выстрелил в духа-двойника, веря, что никому не спастись от него бегством.

Мгновение спустя, столько времени потребовал взмах меча, Закнафейн наступил на грудь упавшего иллитида и продолжил свой путь в дебри Подземья.

Ни один из остальных иллитидов и не пытался остановить его.

Закнафейн низко пригибался к земле, внимательно изучая дорогу. Дзирт прошел этим туннелем; запах был свежим и отчетливым. Закнафейн, несмотря на это, не мог продвигаться с той же скоростью, что его цель: ведь ему приходилось останавливаться, чтобы проверить след.

Но, не в пример Закнафейну, Дзирту требовался отдых.

* * *

— Стойте! — Тон команды Белвара не давал повода для возражений. Дзирт и Щелкунчик замерли, каждый на своем месте, недоумевая, что заставило хранителя туннелей внезапно насторожиться.

Белвар отошел и приложил ухо к каменной стене.

— Топот сапог, — шепнул он, показывая на камень. — В параллельном туннеле.

Дзирт присоединился к другу и напряженно прислушался, но хотя он обладал восприятием более острым, чем у любого другого Дроу, экспертом по вибрации камня, таким как глубинный гном, его едва ли можно было назвать.

— Сколько их? — спросил он.

— Несколько, — ответил Белвар и пожал плечами, как бы показывая, что точнее сказать не может.

— Семеро, — сообщил Щелкунчик, стоявший у стены в нескольких шагах от них; голос у него был ясным и уверенным. — Дергары, серые дворфы. Тоже удирают от иллитидов.

— Откуда ты знаешь? — засомневался было Дзирт, но умолк, вспомнив, что рассказывал ему Щелкунчик насчет способностей пичей.

— Эти туннели пересекаются? — спросил Белвар у пещерного урода. — Сможем ли мы избежать встречи с дергарами?

Щелкунчик повернулся к стене и прислушался.

— Они соединяются впереди, неподалеку отсюда, в единый туннель, — ответил он.

— В таком случае побудем здесь, серые дворфы, возможно, пройдут мимо нас, — рассудил Белвар. Дзирт не был уверен в правоте глубинного гнома.

— У нас с дергарами общий враг, — заметил Дзирт; затем его глаза расширились, как только эта мысль пришла к нему в голову. — А что если предложить им союз?

— Дроу и дергары часто путешествуют вместе, это так, но они никогда не вступают в союз со свирфнебли, — напомнил ему Белвар.

— Могу предположить, что с пещерными уродами тоже.

— Ситуация далека от обычной, — тут же возразил Дзирт. — Если эти дергары удирают от проницателей, то они, вероятно, не в лучшей форме и безоружны. Они могли бы приветствовать подобное союзничество к выгоде для обоих отрядов.