Изгнанник

Дальше стало темно.

Впрочем, тьма не была пустой. В ней постоянно двигались какие-то серые сгустки, которые занимались своими, странными и непонятными делами и вели разговоры на тягучем невнятном языке. Шани всмотрелся и увидел, что попал в прошлое и снова стоит в зале исполнения наказаний, а прокурор протягивает ему мешок с пакетом милосердия.

– Вы знаете принцип действия Туннеля?

Саша кивнул. В школе он был лучшим учеником и о Туннелях, которые использовались для переброски войск и грузов с Земли на прочие планеты обитаемого космоса, мог бы рассказать все подробности. Например, то, что через Туннели ссыльных заключенных отправляли к месту ссылки: на планету, выбранную наугад из Астронавигационного реестра, и это могло быть как приятное доброжелательное место, так и голый камень в открытом космосе.

Ему было страшно. Он не был ни героем, ни отпетым уголовником, которые плевать хотели и на свою жизнь, и на все Туннели. Обычный мальчик десяти с половиной лет.

Отец не пришел. Сидя в камере в ожидании отправки, Саша надеялся, что двери вот-вот откроются, и отец появится – придет, чтобы проститься.

Видимо, он был слишком раздавлен своим горем, чтобы идти к убийце жены и нерожденных, но уже любимых детей.

– Хорошо, – холодно сказал прокурор и подал знак команде отправки. Те пощелкали по своим планшетам, и стена перед Сашей раскрылась двумя створками ворот, открывая камеру перехода.

– Вперед.

Саша сделал шаг и погрузился в искрящееся сиреневое марево.

– Какой героизм, – произнес кто-то с искренним восхищением. – Какая подлинная преданность!

Это уже не Земля, подумал Шани. Это планета Дея на самой глухой окраине Вселенной, и это Аальхарн, страна, в которой я живу… Открыв глаза, он увидел, что лежит на кровати в приснопамятной Красной спальне, а лейб-лекарник двора доктор Машу возится у него за спиной, звякая своими инструментами.

– Что с государем? – подал голос Шани. Уже через несколько минут эту фразу разнесут по дворцу с прибавлениями о том, что истинно преданный слуга Заступника и родины думал не о себе, а о своем владыке.

– Жив и здоров! Жив и здоров! – воскликнул доктор. – Вы и ваши люди успели оттолкнуть его от окна за мгновение до этого чудовищного случая!

Шани вздохнул с облегчением. Все-таки успел… Принц, конечно, подстроит новый несчастный случай, но не сейчас. У них есть время, и это самое главное.

– Доктор, что у меня со спиной?

Спину в самом деле жгло так, словно ее перцем засыпали.

– Вас сильно исцарапало осколками, – с сочувствием промолвил Машу, подходя ближе, – но я уже наложил швы. Выпейте вот это и засыпайте.

Он склонился над Шани и поднес к его губам стеклянную плошку с мутной зеленоватой жидкостью. Шани ощутил легкий вяжущий вкус квярна, местного анальгетика, и подумал, что надо спросить о судьбе Хельги, но не успел и провалился в сон.

По счастью, ему ничего не снилось.

Глава 6 Круг

Шеф-инквизитор всеаальхарнский Валько Младич по дряхлости лет давным-давно успел впасть в детство и уже долгое время был фигурой номинальной, а ничего на самом деле не решающей. Он вступил в должность еще при отце государя Миклуша, прославился по всему Аальхарну непримиримой борьбой с ересями и колдовством, но, когда Шани пришел в инквизицию уже не академитом, а младшим сотрудником, то Младич давно не имел никакого веса ни в каких раскладах. Сидя на маленьком кожаном диванчике в приемной, Шани вспоминал о том, как Младич вел у него курс в академиуме, обучая богословию и древним языкам. По слабости телесной жечь ведьм и расправляться с еретиками он не мог уже тогда, но теоретиком был превосходным. Шани до сих пор хранил листы с лекциями Младича в одном из ящиков своего рабочего стола.

Гривеш, верный слуга и давний помощник шеф-инквизитора, бывший немногим моложе своего господина, неторопливо вышел из кабинета, опираясь на трость, и оставил дверь открытой.

– Прошу, ваша неусыпность.

Поморщившись от боли в спине, Шани поднялся и прошел в кабинет. Да, с годами здесь ничего не менялось: те же самые книги на полках, тот же трактат Герта Двоеслова, по-прежнему раскрытый на пятой странице, то же огромное чучело медоеда, которое однажды здорово напугало Шани-академита – Младич застрелил этого зверя собственноручно в те времена, когда инквизиторам еще позволялось охотиться. Время здесь словно застыло. В кабинете царил запах ветхих книг, лекарств и умирающей плоти; Шани невольно поежился. Сам же хозяин кабинета сидел в кресле на колесиках возле окна, опустив изуродованные жестоким артритом руки на Запольскую икону Заступника, и ласково улыбался. В мутно-голубых глазах не было и тени мысли, словно шеф-инквизитор давным-давно ослеп. Шани подошел поближе и негромко произнес:

– Доброе утро, ваша бдительность.

Младич повернулся на звук голоса и улыбнулся.

– А, Шани! Здравствуй, сынок. Как поживаешь, как учеба?

И ведь в отставку его не отправишь, отстраненно подумал Шани, устраиваясь на стуле напротив, должность-то пожизненная. Даже патриарх, главный распорядитель и устроитель инквизиционных дел, ничего не сможет сделать.

– Я уже закончил академиум, наставник. Теперь вот сам преподаю.

– Умница, – искренне обрадовался Младич. – Я всегда знал, что ты далеко пойдешь. Если понадобится, можешь пользоваться моей библиотекой, там много редких книг.

– Благодарю, – кивнул Шани: практически на все книги шеф-инквизитора он наложил лапу еще три года назад, обнаружив в шкафах Младича уйму бесценных фолиантов. Первое и единственное издание Пикши Боговера, святого еретика, – да за одну эту книгу можно было бы приобрести половину столицы, а она медленно гнила за створками шкафа, всеми забытая и никому не нужная. Почему бы и не забрать, если владелец ими все равно не интересовался. – Как вы себя чувствуете, наставник?

Младенческая улыбка шеф-инквизитора стала жалкой.

– Я не помню, – промолвил он. – Многого не помню. И руки болят… но ты – молодой человек, зачем тебе слушать причитания старика…

– Я позабочусь о вас, – тепло произнес Шани. – Недавно меня назначили деканом… теперь я могу многое для вас сделать.

Младич вздохнул, и в его груди что-то хрипло булькнуло. Стоя одной ногой на том свете, он уже не цеплялся за надоевшую жизнь, но смерть упорно избегала его, словно имя Валько Младича вычеркнули из списков бытия и небытия. Шани ощутил укол жалости.

– Ты хороший человек, Шани, – проговорил Младич. – Я тоже попробую тебе помочь… пока жив.

Он протянул к столу руку и хлопнул по круглой пуговке звонка, подзывая преданного Гривеша.

* * *

Был я молод, весел был,Ой-ли-ла! Ой-ли-ла!Чернокудрую любилДе-ви-цу!

Бойкий паренек с драбжей в руках сделал выразительную паузу, обвел слушателей пристальным взглядом, и инструмент в его руках рассыпался бойкой горстью звуков.