Изгои. Часть вторая

— Ах, это… Я уж и забыл.

Он забрал у бесчувственного заговорщика револьвер и засунул себе за пояс. Ну вот, теперь и у него есть пушка.

— Что с ним делать будешь? — Николь кивнула на Фунта.

— Не знаю пока.

— Мочить его надо.

— Что, прямо сейчас?

— Нет же. Ты должен убить его в драке.

— Зачем?

— Чтобы показать жителям Алькатраса, чего ты стоишь.

— Да все это и так знают. Видела меня на ринге?

— Угу. Ты классно дерешься. Но если ты убьешь Фунта сейчас, когда он в отключке, тебя будут считать трусом. А коли завалишь его в честном бою, урки станут тебя бояться, а значит — уважать.

— А сейчас, выходит, не боятся?

— Боятся, но пока не уважают.

— Я же чемпион! Победитель зомби!

— Не забывай, что на ринге ты свернул мальчишке шею. Так себе поступок… А если еще пристрелишь беззащитного Фунта…

— Мне понятен ход твоих мыслей.

— Тогда давай приведем его в чувство.

От ведра воды урка тут же пришел в себя и медленно поднялся на ноги, поглаживая ушибленную голову.

— Готов к драке? — не стал мешкать Остап.

— К чему? — сиплым голосом спросил Фунт, суетливо посматривая по странам.

— К драке. Или как ты там говорил, напомни…

— Чего?

— Вспомнил! Смертельная битва!

— Слушай, Остап, давай…

— Не давай! — он бросил к ногам противника топор, вынул катану из ножен, слегка отступил и заорал во всю глотку. — Смертельная битва!

Остап чувствовал себя великолепно. Страх отсутствовал. Азарт предстоящей схватки пьянил и кружил в своих объятиях. «Победа любой ценой! Ни шагу назад!» — словно бы кричала каждая клеточка организма.

Что такое с ним произошло? Откуда столь разительные изменения в характере того, кто всегда шел на уступки и старательно сглаживал любой конфликт?

Видимо, влияние обстоятельств. И история знает много подобных примеров. Вот скажем, сопливые мальчишки, попав на войну, в одночасье взрослели и проявляли мужество и героизм, шли в атаку и грудью закрывали амбразуры вражеских дзотов. А писатель Аркадий Гайдар! Тот вообще в шестнадцать лет полком командовал!

Ах, если бы сегодняшний, обновленный Остап мог вернуться в прошлое! Уж тогда бы он им показал, где раки зимуют! Им — это продюсерам. Кинодельцам, которые все измеряют деньгами, вмешиваются в монтаж и правят сценарии в угоду веяниям моды.

Остап прекрасно понимал, что снимает ширпотреб, телевизионную жвачку, которая не имеет ничего общего с киноискусством. Например, с фильмами Феллини и Джармуша. Но он стремился всегда оставаться профессионалом и честно делать свою работу. И каких же трудов ему стоило сдерживать себя, когда очередной деляга вносил очередные идиотские изменения в уже готовую картину…

А ведь у продюсеров имелись еще жены и любовницы, которым частенько дарились главные роли. И эти особы тоже имели собственное мнение по поводу того, как должны выглядеть, разговаривать и вести себя их героини. Да и остальные персонажи… И вот среди ночи раздавался звонок продюсера и в трубке звучало: «Знаешь, а Зиночке пришла в голову гениальная идея насчет твоего фильма, надо просто чуть-чуть переделать сценарий». От этих слов желудок Остапа сжимался до размеров грецкого ореха, и он покорно выслушивал, что и как надо поменять. Нередко «гениальные идеи» оказывались откровенными глупостями и абсурдом. Например, однажды любовница продюсера N пожелала, чтобы главный герой сериала «Майор Вампилов» поменял национальность. Стал турком. Дамочка очень любила турецкие сериалы и посчитала, что это прибавит популярности исходному продукту.

— Но ведь по сценарию инспектор Вампилов — потомственный донской казак? — возразил режиссер.

— Ну они там, на югах, все чернявенькие, — прозвучало в ответ. — Вот в «Тихом Доне» у Григория Мелехова, между прочим, тоже были турецкие корни.

— Но Вампилов блондин с голубыми глазами!

— А станет шатеном с карими. Подумаешь, проблема! Какая разница?

— И как мы это объясним зрителю?

— Ну а кто тут режиссер? Придумай что-нибудь. Вон, Остапа Бендера сыграл грузин, и ничего, прокатило. Между прочим, Остап Бендер был сыном турецкоподданного, хе-хе.

После разговора режиссер не спал три ночи, думал, как же ему изменить национальность главного героя, да так, чтобы это выглядело натурально, не казалось притянутым за уши. Но безуспешно. Все возникающие в голове варианты категорически ему не нравились. К счастью, проблема отпала сама. На четвертый день продюсер позвонил и велел оставить все как есть. «Неужели в нем проснулся здравый смысл?» — подумал Остап. Но все оказалось намного проще: любовницу застукали с другим, и она лишилась и роли, и богатого папика.

Да, если бы он вернулся в прошлое, то непременно послал бы на три буквы того продюсера и его любовницу. Но в настоящий момент ему предстояла схватка, из которой он должен выйти победителем.

Однако Фунт отказывался драться. Он бросил топор на землю и скрестил руки на груди.

— Бери топор! — крикнул Остап и хотел было добавить «Мочи хардкор!», но подумал, что цитата из песни «Короля и Шута» вряд ли окажется понятой.

— И не подумаю.

— Я сказал, бери топор! — он взмахнул мечом над головой.

— Нет.

— Ты предпочитаешь казнь поединку?

— Хорошо, уговорил. Я буду с тобой драться.

Фунт нагнулся, делая вид, что собирается поднять с земли топор, но вместо этого сунул руку за голенище сапога, и в его руке блеснул серебристый пистолет.

— В этот раз осечки не будет! — злобно произнес урка и направил ствол на Остапа.

02. 3D в формате IMAX

Зверюги стремительно приближались.

— Что будем делать? — задал совершенно естественный вопрос Кабан.

— А какие варианты? — встречно спросил Луцык.

— Мы умрем! Мы все здесь умрем! Умрем! Умрем! Умрем! — заверещала Гюрза.

— Прекратить панику! Спрячемся под перевернутой повозкой! — скомандовал Левша. — Хватайте Пятака и тащите его туда!

В укрытии было тесно и темно, воняло плесенью.

— Фу, кто бзднул? Кабан, ты? — Луцык зажал нос.

— Тебе не надоело? — обиженным голосом спросил обвиняемый.

— Что именно?

— Ведешь себя как шут гороховый.

— Ну прости, коли обидел.

— Скажи, Луцык, а ты и на смертном одре будешь шутить? — спросила Джей.

— Постараюсь и там. Везде нужно держать марку.

— Даже на пороге смерти?

— Особенно на пороге смерти!

— А в аду?

— С чего ты решила, что я попаду в эту жаровню? Может быть, мне уготован рай.

— Маловероятно.

— Почему это?

— Потому что все писатели попадают в ад. И главным наказанием там будет…

— Целибат?

— Нет. Вечный творческий кризис.