Изгоняющий бесов. Трилогия

Я встал на негнущихся ногах, с трудом оторвал мочалку и вылил себе на голову ковш холодной воды. Не очень помогло, пришлось окатиться полностью. Два раза. Только после этого я осторожно выглянул за дверь. Верный доберман бдительно держал пост за столом. Кроме самовара с чаем и вылизанных до блеска мисок из-под варенья и мёда, ничего съедобного там не было.

Гесс деловито подвинул ко мне лапой гранёный алмаз размером с горошину. Кажется, такой размер считается крупным. У нас на селе вряд ли есть специалисты по драгоценным камням, но всё равно надо взять, показать батюшке, может, как-то на церковь можно пожертвовать?

— Тео, ты не сердишься на собаченьку? Она пришла, я хотел её кусь, а она шубу скинула, на колени встала, говорит, ты ей нужен. Я её обнюхал всю, точно, не было оружия!

Ох, Декарт мне в печень, мне даже и представлять себе не хотелось, как он её обнюхивает.

— Пошли-ка домой.

— Лизь тебя! Хочешь лапку, хочешь две? На тебе кожаный нос! Я хороший?

— Ты самый лучший на свете! — как всегда, совершенно искренне признал я. — Если бы заводчики доберманов только знали, какой великолепный пёс живёт у нас в Пияле…

— То что?

— Ну, э-э… как бы все суч… ой! Прости. Пошли, напарник!

Учитывая, что моего пса ещё ни разу не вязали, он не очень понимал, что это такое и зачем нужно. Разумеется, видел, и не раз, так называемые собачьи свадьбы, но себя-то с этим делом никак не ассоциировал. И отец Пафнутий в этом плане сто раз прав!

Если уж доберман, то чистокровный! Пусть меня проклянут и погребут заживо защитники животных, но я за сохранение породы. Только так. И лично я не хочу быть похожим на того урода-чиновника из райцентра, который просто «забыл» беременную мать Гесса на колхозной ферме…

Когда мы вернулись домой, я первым делом рассказал обо всём батюшке. Тот, как всегда, выслушал без спешки, похлопал по плечу, погладил подлизу-добермана и преспокойно пояснил, что никакой камень, подаренный Якутянкой, реального веса не имеет. Много лихих бесогонов на этом погорело, так что он искренне удивляется, как я ещё ей верю? Ну вот я-то как раз и не верил, но разве сейчас это имело значение…

— Смотри от, паря!

Святой отец, не раздумывая, бросил алмаз в печку, и тот вспыхнул там синим пламенем, словно обычный уголёк. Хотя вроде бы, помнится, алмаз и происходит от угля. Им там, внизу, виднее. Да и кто бы спорил, что в пекле лучше разбираются в происхождении и строении любых минералов, чем всякие именитые учёные-геологи наверху.

Но сейчас мне было важно другое. Если Якутянка так легко обманула меня с бриллиантом, то сдержит ли она слово относительно Марты? Да и вообще, насколько можно доверять слову демона?

— Ежели от слово дала, так точно сдержит, — уверенно успокоил меня отец Пафнутий. — В этом Люцифер — отец лжи от преуспел весьма! Да тока оплата-то высока. Если обещает от все царства земные за единую душу-то — даст! Если от ещё и жизнь-то вечную — так и её даст! Но от что делать будешь, как срок-то выйдет?

Платить. И точка. Другого варианта нет. Если Князь тьмы заключает (не сам, разумеется, у него хватает слуг) сделку с человеком, то лишь потому, что точно знает: заплатить придётся всегда и по-любому! Надежды обмануть, сбежать или отсрочить платёж нет, не земным мужам тягаться с падшим ангелом, бывшим правой рукой Бога.

Я помню об этом, мне не дают забыть.

Ночь не принесла с собой ни новых проблем, ни ярких приключений. Мне, вообще, нравится спокойный сон. А подрывами в тревогу по первому выстрелу я сыт ещё со службы. Пусть короткой, но тем не менее мне хватило, повторять не стоит, не надо.

Утро тоже не проявило желания отправить нас гонять оранжевую бесовку с хвостиком. По-моему, это уже здорово. Встал, потянись, улыбнись рассвету, поиграй с собаченькой… что может быть лучше? Вспомнив зелёные глаза Марты, я признал — да, кое-что может, и мне бы хотелось, чтобы хоть когда-нибудь это было так. Просыпаешься, а она нежно сопит в подушку рядом…

Разумеется, ничего подобного у нас не было. Если кто и сопел мне в затылок, так это встревоженный доберман, которому уже настоятельно надо во двор, а я всё ещё никак не вырвусь из могучих цепей Морфея. Значит, мне стоит помочь, правда же?

Вот он и старается, как может, то поскуливает, то свистит, то рычит, то лупит меня лапой по плечу и кусает за ухо! Просыпайся уже, хозяин и друг, я же люблю тебя, пора гулять!

— Всё, всё, встал…

На этот раз за нами во двор увязался и наш кухонный бес. Пока мой пёс нарезал круги, вспахивая выросшие за ночь сугробы, Анчутка пристал ко мне с вопросами:

— Расскажи, амиго, ну расскажи! Какая она?

— Господи, кто? Якутянка?

— Да-а!

— Ты же сам её видел.

— Это не то! Передо мной она не раздевалась. Ну плиз, сильвупле, пер фаворе!

— Она, э-э… — Я на мгновение прикрыл глаза, вызывая в памяти обворожительный образ обнажённой демонессы в бане. — Очень эффектная. Талия такая прорисованная, бёдра как тюльпан, ни малейшего намёка на целлюлит, а грудь… уф, третий-четвёртый размер, наверное, но стоит как мрамор! Интересно, у них в Якутии все девушки такие?

— У меня тоже… — начал было красавчик-брюнет, но заткнулся, потому что из-за забора нам приветливо помахали фашисты.

Да, да, чтоб их, те самые черти из абвера. Двое в касках, со шмайсерами на шее, по виду опять же не переговорщики, а вестовые. Типа теперь ходите по двое? Санитары мы с Тамарой?

— Пакет для партизанен Фиедька!

— Гутен морген, — сухо поздоровался я. — Где бумага?

Оба фашиста ответили зигованием, после чего один передал мне незапечатанный коричневый конверт.

— Ответ нужен срочно?

— Найн.

— Отлично. Гесс, проводи!

Счастливый доберман бросился вперёд в надежде погонять чертей по двору, но они быстренько растворились в морозном утреннем мареве.

Я раскрыл письмо. Оно было максимально коротким и по существу означало одно: в связи с тем, что Якутянка сама взяла свою судьбу в свои же руки, заключив договор с «партизанен Фиедька», все мирные договорённости между нами (то есть между рогатыми фашистами и мной) утрачивают силу. Мы опять враги, можем переходить к боевым действиям, и в следующий раз они меня непременно расстреляют или будут «немножко вешать».

Ну и слава тебе господи, если честно. А то это подозрительное панибратство двух фронтов уже начинало потихонечку утомлять. Да и не верю я в дружбу с нечистью, к ним только спиной повернись и сразу начинай читать про себя заупокойную. Батюшка, бывало, такие жуткие истории рассказывал о смерти тех, кто поверил бесам, что просто шерсть на груди дыбом встаёт. Нельзя верить рогатым, для них обман естественен, как дыхание!