Измена, или Открытый брак

— Мам. Мы разошлись. Как бы я не хотела, чтобы это оказалось дурным сном, но это наша нынешняя реальность. Мы теперь друг другу чужие люди. Ты должна это понимать…

Чужие, которые когда-то были близкими.

Я судорожно вздохнула, понимая, что если еще и дальше продолжу рассуждать про мужа, то все же не выдержу и вспомню как холодно засыпать на одной стороне постели и как тяжело осознавать, что его место навечно осталось пустым.

Я запретила себе плакать или как-то переживать по поводу развода. Я запретила себе вспоминать все, что было хорошего в нашем браке . Я запретила себе все, чтобы однажды не сойти с ума от бессилия и любви, которые накрывали меня получше ненависти.

— Вы не будете чужими, потому что у вас есть общее… — мягко произнесла мать и застегнула сумку Макса. — Ваш сын. И чтобы у него все было в порядке, вы должны смириться со своим решением и научиться жить так, чтобы никому из вас троих не стало больно.

Но болело у всех.

— Я поняла тебя, — согласилась я, чтобы только прекратить этот разговор. — Утром напишу ему и все скажу…

Мама поцеловала меня в волосы. И через час я посадила их с Максом в такси.

И ночь была муторной, потому что утром никому ничего я не написала. Не надо. Это уже слишком.

Я поехала в больницу к восьми утра и стала оформлять бумаги на госпитализацию. Мне нельзя было есть, поэтому я пила воду. Много воды и постоянно бегала в туалет. А еще я готовилась так тщательно к операции, что в итоге забыла дома чулки.

В общем все шло не по плану, поэтому от страха вечером в палате я расплакалась. Страх перед утренней операцией накатывал волнами. Все же привезли чулки из ближайшей аптеки. Все же пришел анестезиолог. Все же был долгий разговор с хирургом, во время которого я расплакалась еще сильнее и мужчина, суровый такой дядька, просто спросил:

— Ну и чего ревешь? Все будет отлично.

— Мне страшно… — призналась я, обнимая подушку сидя на койке.

— Не бойся…

Но я не поверила, потому что вдруг поняла, что эти слова подействовали, если бы прозвучали другим голосом.

Ночь без сна вымотала меня, поэтому в начале седьмого утра я уже ходила по палате и нервно перебирала в голове варианты развития событий.

Чулки проклятые не натягивались хотя я даже легла и ноги запрокинула .

А потом все же натянула их на себя и пришла медсестра, которая попросила раздеться и закатила каталку в палату. Я посмотрела на это расширенными от ужаса глазами и честно призналась:

— До операционной я пешком дойду…

— Не положено! — сурово напомнили мне и исчезли из поля зрения, пока я договаривалась со своей стеснительностью о том, что ехать по коридорам на каталке и голой под простыней это нормально. Разум твердил, что нет, и паника снова накрыла.

Я села на кровать и поняла, что меня люто затрясло. Даже зубы застучали. Перед глазами заплясали цветочные мошки. Я понимала, что оставалось пару минут до возвращения медсестры.

Я понимала, что ничего страшного не должно случиться.

Я понимала, но не верила.

Раскачивалась сидя на краю кровати и цепляясь пальцами в матрас.

Сознание ускользало и вместо него все погружалось в багровую дымку.

Я люто боялась не выйти из операционной.

Я до ужаса страшилась того, что больше не увижу сына.

Но рядом прозвучало знакомое:

— Ничего не бойся. Я с тобой… — и тяжёлые ладони легли на плечи.

А я расплакалась.

Глава 52

— Лер, не бойся. Я встречу тебя с операционной… — запыхавшийся Альберт присел на корточки напротив меня и вытер мои слезы. — Лер, ну скажи что-нибудь…

— Зачем ты… — бессвязно простонала я, зажимая лицо ладонями и Альберт растерялся, но потянул меня на себя и обнял.

— Да глупая ты. Как же я мог тебя оставить в такой момент. Ты чего? — Альберт нервно говорил, его голос дрожал, а я вжималась в рубашку со знакомым ароматом, оставляя на ней мокрые следы и плакала. — Мне мама твоя позвонила. Я так боялся опоздать. Лер. Я так хотел, чтобы ты знала, что я с тобой. Совсем и навсегда с тобой.

— Нет, — упрямо и гнусаво произнесла я, заходясь слезами еще сильнее. — Мы в разводе.

— И что? Нашла еще какие глупости думать. Если даже замуж выйдешь, но я буду с тобой. Я всегда, Лер, буду с тобой. Права ты или нет. Зла, рассержена, замужем, одна, в отношениях или влюблена. Лер я не брошу тебя никогда. Причем тут какой-то развод. Ты же мой родной человек. Ты же моя единственная любовь. Как я могу тебя бросить?

— Глупость ты сам. Так не бывает, — чепчик дурацкий, который мне натянули на голову, спрятав волосы, я стянула и обняла мужа, вжимаясь носом ему в шею.

— Ой Лер, только так по-настоящему и бывает. Я же никогда ни за что без тебя... Я же не представляю вообще как жить без тебя. Я могу, у меня получается, криво косо, но я не хочу… не хочу просыпаться один и зло смотреть на твою половину постели. Не хочу один ходить и ворчать, мне надо, чтобы ты меня слушала и фыркала сидела. Все я могу делать один, но я просто не хочу. Я не помру если ты выйдешь замуж, скорее я еще приду посмотреть на твоего супруга и внушительно поиграю бровями, чтобы намекнуть, что если хоть раз ты из-за него заплачешь… Мне будет больно Лер, очень больно, но это не повод, чтобы не прийти к тебе на помощь, это не повод, чтобы разлюбить тебя.

— Ты все врешь! Врешь! — судорожно дышала я, стараясь не орать в голос от близкого тепла от рук знакомых, которые стискивали так, что трещали ребра, от голоса, который проходился по нервам и успокаивал.

— Да ладно тебе, не вру я ничего. Все это время я отпускал тебя, а сейчас понял после звонка матери, что отпустить это не значит бросить, поэтому рычи, кусайся, прогрызи мне плешь, но я буду всегда с тобой, — голос у мужа так сильно дрожал, что я не вытерпела и отстранилась. Посмотрела Альберту в глаза, в которых было подозрительно много блеска, как на глади чёрного озера. Схватила мужа за подбородок, уколовшись щетиной.

— Не будешь. Однажды тебе это надоест… — заметила я, с болью проходясь пальцами по щекам мужа, потому что все еще кололось.

— Как же! Это ты меня плохо знаешь. Мне не надоест быть рядом с любимым человеком. Пусть и любимому человеку я не нужен, Лер..

— Надоест, как надоел наш брак! — заметила я и шмыгнула носом. Вытерла запястьем свой подбородок.

— Не решай за меня, Лер, мне не надоел наш брак. Мне просто казалось, что я на правах мужчины имею право на большее знание. И думал, что делал только лучше, но по факту я потерял тебя, — с покаянием в голосе признался Альберт, запуская пальцы мне в волосы, проводя по ним мягкими прикосновениями и дыша мне в губы.

— Альберт я… — начала я, но наткнулась на горечь в глазах мужа.

— Я чудовище, что заставил пережить тетя все это. Я предатель хоть и предательством были слова. И я потерял самое бесценное в своей жизни. Вас с сыном. И нет мне прощения, потому что после такого не прощают, Лер. Я все это понимаю. На стену лезу без тебя, грудь себе разрываю руками, но понимаю. И даю свободу, но если тебе страшно, тебе больно, я не смогу постоять в стороне, потому что настоящая любовь это когда твою боль я ощущаю сильнее чем собственную. И не проси меня уйти, потому что сейчас тебе люто больно и я сделал все, чтобы забрать ее себе. Чтобы только у тебя не болело.