Измена. Если любишь – терпи

Компания свекрови стала настолько невыносимой, что оставаться и дальше рядом с той женщиной, которая априори не может встать на мою сторону на все сто процентов, я не могла.

– Впредь я стану думать только о себе и своем ребенке. Прошлая жизнь Константина, которая до сего момента была для меня тайной, пусть и дальше остается секретной. По крайней мере, до того дня, пока я не приду в себя после родов и не решу, что мне пора вмешаться. Всего хорошего.

Я удалилась к себе, так и не позавтракав. Вся эта ситуация не приносила мне никаких позитивных моментов, лишь только волнения, такие острые, что я уже перестала с ними справляться.

А вечером этого же дня, когда я всё же заставила себя немного переключиться мыслями с бывшей жены Власова на дела насущные, Константин поразил меня до глубины души.

Едва он вернулся домой, а я – вышла его встречать, стало понятно, что он абсолютно не в духе. И причиной тому, видимо, были разговоры с Елизаветой Генриховной и Юлией, которые велись за моей спиной.

– Почему ты наговорила моей матери, что я хочу избавиться от Мии, Катя? – пророкотал Костя вместо приветствия, и я мысленно взвыла от досады.

Это ведь было вполне ожидаемо, но я, кажется, совершенно не была к этому готова.

– Ты сам мне это сказал, – пожала я плечами, взяв себя в руки. – Что если бы была такая возможность, ты бы попрощался с Мией.

– Это не значит, что я желаю ей смерти! – возмутился Константин со злобой. – Я всё бы отдал за то, чтобы моя дочь пришла в себя, но понимаю, что это невозможно.

Отойдя к бару, Власов сдёрнул с себя галстук и налил в бокал виски. Когда же выпил залпом янтарный напиток, вздохнул и проговорил:

– Катя, я очень тебя прошу… Даже если моя мать станет поднимать эту тему – не реагируй. Наша жизнь продолжается в том виде, в котором она у нас имелась всё то время, что мы вместе. Точка.

Он устроился на диване и похлопал ладонью рядом с собой, предлагая мир.

– Почему вы с бывшей женой не остались вместе? Почему не завели ещё детей? – проигнорировав это приглашение, задала я вопросы.

Показалось, что Костя очень сильно сдерживается, чтобы не закатить глаза.

– Она – не моя бывшая жена, Катя… Я же говорил! – с нажимом сказал он. – И разве ты меня хорошо слушала в прошлый раз, когда мы обсуждали эту ситуацию? Я не желал быть с Юлей. И не желаю сейчас. Но и смерти своему ребёнку не хочу.

Да Господи! Как же объяснить ему, что Елизавета Генриховна придумала чёрт знает что, а мне теперь приходится отдуваться? Или просто нужно быть похитрее и попытаться перетянуть мужа на свою сторону?

– Я чувствую себя очень одинокой, – сказала, вздохнув. – Представь себе – внезапно, словно гром среди ясного неба, выясняется, что ты скрываешь от меня ребёнка.

Я вскинула руку, когда увидела, что Костя собирается протестовать. Он промолчал, но выглядел так, словно принимает прямо сейчас величайшие мучения.

– Потом ко мне на завтрак без приглашения является твоя мать…

– Ты же знаешь, что она сама приезжает, когда ей бог на душу положит…

– Знаю, но она сходу начинает диктовать мне различные условия. Что я должна делать, а чего не должна. Как, по-твоему, мне нужно себя чувствовать? Я – будто лишний элемент. Безвольный и без права голоса. А не твоя жена, которая носит твоего ребёнка!

Нет, схитрить не удалось. Я не могла сдержаться, но вряд ли хоть кто-то мог вменить мне это в вину. Впрочем, на Власова мои слова возымели то действие, которого я добивалась.

Он встал с дивана, подошёл ко мне и, всё же утянув за собой, усадил себе на колени, предварительно плюхнувшись на мягкое сидение.

– Вот ты и озвучила то, что я пытаюсь до тебя донести. Ты – моя жена. Ты! И никто больше. А Юля – лишь мать моего ребёнка, который уже давно не с нами.

Он бесконечно бережно погладил мой живот и прижал меня к себе теснее.

– Я поговорю с мамой и решу вопросы с Юлей. Скажу, что больше тех сумм, которые она получала от меня раньше, переводить ей не смогу. А ты просто забудь об этом, я прошу. Ты же всегда была очень умной девочкой.

Власов растянул губы в широкой улыбке. Я ответила тем же, ощущая, как сводит скулы от того притворства, с которым старалась быть милой.

– Конечно, я забуду, – соврала, незаметно скрестив пальцы. – И да… поговори со своей мамой. Я не хочу нападок. Мне скоро рожать! Ты же не хочешь, чтобы и второй твой ребёнок пострадал?

Костя побледнел почти до синевы. Наверное, это было не слишком правильным – говорить о таких ужасах в попытке супруга. Но я поняла две вещи:

С Власовым нужно было общаться несколько не так, как я делала это раньше. А ещё – что мне придётся покопаться в прошлом собственного мужа. И я очень надеялась, что меня там не ждёт новых неприятных открытий.

Самым верным в сложившихся обстоятельствах показалось привлечь к данной ситуации мою лучшую подругу. Вера была рядом со мною с раннего детства. Я ей могла доверять, как самой себе. Стоило ли говорить, что как только она услышала о том, что я в красках ей поведала, Верка тут же бросилась копаться в интернете?

Она была своего рода книжным червём. Могла проводить в сети и бумажных фолиантах двадцать пять часов в сутки. А уж о въедливости, которая была отличительной чертой Веры, и вовсе можно было слагать легенды.

Однако, нас с подругой ждала неудача в том, что касалось той злополучной аварии. Ни единого упоминания про то, что подобное произошло в Италии с Власовым и его женой и дочерью. Ни крохотной новости об автокатастрофе, участником которой был мой муж. Словно по интернету прошлись метлой, которая вычистила всё досконально.

Зато в том, что касалось занятий Юлии, Веру ждал успех. И уже вечером того дня, когда мы объединились для поиска информации, подруга отправилась к этому чудо-стилисту без записи.

А я, оставшись дома, только и могла, что метаться из угла в угол в ожидании новостей, не представляя, что подруга может там нарыть.

Ответ пришёл сразу же после того, как Вера вышла от Юлии. Она просто написала мне фразу, от которой у меня мурашки по телу побежали:

«Мчу к тебе, всё расскажу! Но уже сейчас могу сказать, что эта курица говорит о твоём Косте, как о своём муже!»

Я только прочла эти слова как мир мой снова перевернулся.

Если так пойдёт дальше, эту беременность до положенного срока я попросту не доношу… Потому что тех событий, от которых нервы мои не выдерживали, становилось слишком много на один квадратный миллиметр пространства.