Измена. Наследник мэра

Как только за нами закрывается дверь, я прислоняю Алену к стене и жадно впиваюсь в ее губы своими. Моя девочка отвечает мне с громким стоном, не сдерживаясь и явно отдаваясь на все сто процентов.

Тут жарко, тепло импульсами проходит по венам, оседая тяжестью внизу живота.

Стягиваю с нее теплый свитер, успевая шарить по ее груди и облизываться как кот на сметану. Брюки с трусами тоже незамедлительно ползут вниз.

Сам скидываю с себя одежду за несколько секунд, а после подхватываю Алену на руки и уношу на лавочку. Доски горячие, и она охает, едва спина касается дерева.

Еще никогда в моей жизни я не ощущал такого голода и нетерпения. На прелюдию совершенно нет времени, но, по всей видимости, Алена сама едва держится.

Она прикусывает губу, с жадностью разглядывая меня и тянет мои бедра на себя, направляя. Наклоняюсь и выхватываю из ее зубов нижнюю губу, забирая себе, открываю рот и погружаю внутрь свой язык, одновременно захожу в нее.

Девочка громко стонет мне рот, и я ловлю каждый звук, который исходит от нее. Запахи перемешались — хвоя, распаренный березовый веник, пот и ее дурманящий, неповторимый запах сладкого винограда.

Совершенно обезумевшими движениями вколачиваюсь в нее, так, будто прямо сейчас нам на голову свалится вся галактика. Аленка бормочет что-то сквозь стоны, шире раскрывая бедра. Мы мокрые, дикие, первобытные.

— Я хочу кончить в тебя, — произношу хрипло на поводу у животных инстинктов.

Алена ахает:

— Ста-ас!

— Я кончу, Алена, — понимая, что не добился от нее ответа, повторяю еще раз.

— Ты дикарь!

Она протяжно стонет и сгибается, скручивается в оргазме, а я ловлю каждое ее движение, впитываю в себя как губка.

— Алена… — говорю уже с рыком.

— Кончай уже… — даря мне полуулыбку, падает назад, и меня срывает.

Заполняю ее собой до пределов, отчетливо понимая, что хочу от нее еще детей. Двоих, троих. Хочу, чтобы она носила моих детей, хочу касаться ее большого живота и ловить движение крохотных пяточек внутри нее.

Падаю рядом и притягиваю ее к себе, зарываюсь носом в мокрые волосы и закрываю глаза от наслаждения:

— Как же я люблю тебя, девочка моя… люблю.

Алена кладет бедро на меня и укладывается сверху. Смотрит ведьминскими темными глазами, лукаво пробегаясь взглядом по моему телу. Улыбка расслабленная, сытая, довольная.

— Обнуление от лощеного мэра до дикого деревенского мужика прошло успешно, — хихикает как девчонка.

— Мхм, — усмехаюсь, — и кто же тебе больше по душе?

Алена неожиданно серьезнеет, протягивает руку и гладит меня по скуле, а после убивает несколькими словами, произнесенными с такой нежностью, что они рвут душу на части:

— Я люблю тебя разного, Стас.

Переворачиваю ее на спину и нависаю сверху:

— Повторим? — играю бровями.

— М-м-м, — улыбается довольно, — но на пополнение в семействе даже не надейся, у меня безопасные дни.

— Я готов остаться тут навечно и трахать до тех пор, пока твои безопасные дни не закончатся.

— Черт, — выдыхает горячим шепотом и целует.

Глава 41. Вроде бы

Алена

Так, ладно. Официальное признание: Северов меня затрахал.

По-другому я просто сказать не могу. А как иначе — ведь каждую ночь на протяжении всей этой недели, что мы провели в богом забытом городишке, Стас не переставая любил меня.

Едва Тимофей закрывал глаза, уносясь в царство Морфея, Север, как самый настоящий варвар, утягивал меня в баню. И не сказать, что я была грязной, но… он старательно делал меня таковой.

Мне бы начать сопротивляться, потому что, кажется, внизу уже все было стерто до дыр, но едва жадные руки касались моей кожи, я сходила с ума. О том, что из раза в раз Стас кончал в меня, я старалась не думать.

Вроде бы забеременнеть я не должна.

Вроде бы.

Но Стас так старательно изматывал меня снова и снова, что я даже не знаю, вдруг все-таки будут последствия у этих жарких ночей. Откровенно говоря, сейчас, собирая вещи в обратную дорогу, даже думать об этом не хочу.

Позиция Севера была четкой: мы семья.

Ну и что, что нет кольца на пальце и штампа в паспорте, — главное, какие у людей чувства друг к другу. Ведь правильно?

Отчего же тогда так горько на душе?

— Аленка, все собрала? — входит Стас, и я замираю, разглядывая его.

За неделю, что мы провели тут, Север не брился ни разу. Теперь на его лице красуется недельная щетина, которая до красных полос расцарапала мне кожу между бедер, грудь и губы.

Воспоминания яркой вспышкой ударяют в живот и медленно оседают. Закусываю губу и сдерживаю стон, что, конечно, же не остается незамеченным Стасом.

От тут же подходит ко мне, кладет руку на ягодицу и притягивает к себе. Я сразу оглядываюсь в поисках Тима — он увлеченно скидывает веточки в кучу во дворе.

— Перестань, Тим увидит, — шепчу и пытаюсь вырваться из цепкого захвата.

Мои попытки, естественно, не увенчиваются успехом.

— А ты перестань меня дразнить, — обдает горячим дыханием ухо, разгоняя по коже мурашки.

— У меня там все стерто до дыр! — кричу шепотом.

Стас замирает и спрашивает с тревогой:

— Стоит показаться врачу?

— Нет-нет, — отмахиваюсь как можно более беспечно. — Просто нужен хотя бы день передышки.

— Мгм, — он ведет губами, опускаясь ниже, к шее.

Щетина вновь царапает кожу, привнося контрастные ощущения вкупе с нежными губами.

— Боже, какой ты колючий, — закусываю губу и поднимаю лицо Стаса. — Мне нравится.

Тот смотрит мне в глаза горящим темным взглядом, и я чувствую волну желания, исходящую от мужчины.

— Хочешь, оставлю ее? — спрашивает неожиданно.

Педантичный Стас, костюмы которого стоят как несколько ежемесячных зарплат обычного человека, собирается отрастить для меня бороду? В груди разливается тепло, и я придвигаясь ближе, отвечаю Северу, касаясь его губ своими:

— Ни в коем случае. Ты мэр и должен соответствовать.

Возвращение в город наталкивает меня на мысли о работе. Я слишком часто стала брать отгулы, боюсь, моему руководству это не понравится и они рано или поздно попросят меня уйти.

— О чем задумалась? — Стас смотрит внимательно на мое лицо.