Измена. (не) Любимая жена

— Выходки? Да пойми же ты, сумасшедший, я о тебе забочусь!

— И как расценивать вот это? — он окинул взглядом её затянутую в офисный костюм фигуру, застывшую в призывной позе. — Как проявление заботы, я полагаю?

Его терпение истощалось. Он лишь надеялся, что внутренний зверь не вырвется наружу раньше времени и не примется вытряхивать информацию силой.

Но минуты текли, а с ними таяли и надежды.

— Я тебе уже объяснила, — Игнатьева внезапно потупилась, разыгрывая из себя смущённую школьницу. — Ты мне нужен, Ахматов. Я хочу тебя.

— А я хочу доказательств. Но уже начинаю всерьёз сомневаться в их существовании. Предполагаю, ты всё это выдумала, чтобы затащить меня на эту встречу. И если бы я не отобрал у тебя ключи от квартиры, история с постелью наверняка повторилась бы.

Она сверкнула на него почти ненавидящим взглядом.

— Ну что ж, Ахматов. По-хорошему ты так и не захотел.

— Я о пощаде тебя не просил.

— Нет, конечно, — скривила губы она. — Ты ведь не из таких. Ты ведь из тех, кто любит, чтобы пожёстче и погорячее. Кто я такая, чтобы отказывать в требуемом тому, кого я люблю?

Она не глядя сунула руку в карман своего пиджака и вытащила оттуда простую чёрную флешку.

— Вот то, о чём ты просил. Советую просмотреть содержимое где-нибудь в безопасном месте. Чтобы в состоянии аффекта никому ненароком не навредить.

Она сверкнула белыми зубами в усмешке:

— А то ведь я твою дикую натуру знаю. Знаю и помню. Захочешь выпустить пар — я буду ждать.

Герман молча выхватил из её руки флешку и пошагал прочь. Простой чёрный пластик жёг ему пальцы.

Глава 21

В подземном гараже стоял приятный сумрак — он припарковался подальше от широких панелей дополнительной подсветки и сейчас был этому даже рад.

С собой у него в авто был ноутбук, поэтому полуосмысленные попытки прикинуть, не лучше ли сначала добраться домой, заглохли, едва появившись.

Герман влез на заднее сиденье и воткнул флешку в разъём, стараясь не замечать, что пальцы слегка подрагивали от напряжения.

На флешке не было ничего лишнего. Единственный файл. Видеофайл.

Он почему-то подумал, что Марина имела ввиду фотографии.

Но видео…

Так вот что она имела ввиду, когда намекала на исключительную горечь этой пилюли.

Указательный палец на мгновение застыл над кнопкой. Но стремление оттянуть неизбежное во сто крат всё ухудшало.

Он вдавил палец в несчастную кнопку.

Запись с камеры наблюдения. Собранные воедино обрезки, но по цифровым отметкам не составляло труда определить, сколько материала выкинуто за ненадобностью, когда в кадре ничего не происходило.

Коридор из рабочих и торговых помещений в подсобные. Короткий, но просторный. Никаких лишних деталей — только двери и стены.

В кадре — ни души.

Качество видео, к слову, не придерёшься. Картинка чёткая, освещение хорошее.

Герман чертыхнулся и стукнул по клавише перемотки. Секунда — и дверь в коридор отворилась. Сначала на пол упали две неравные тени, потом — их владельцы. Высокий полноватый мужик и… Лиля.

Её он мог бы узнать, наверное, и по единому пикселю этого чёртова изображения.

Она была в том самом платье, в котором отправилась на корпоратив. Волосы чуть завиты и собраны в небрежный узел.

Мужик — тот самый, мать его, Алексеев. Он видел его пару раз в её магазине, ещё до того как узнал, что он за его женой волочился.

Алексеев не просто шёл с нею рядом, он… придерживал её за талию?..

Пальцы сами собой сжались в кулак и со всей силы втиснулись в кожаное сиденье.

Он только сейчас разглядел её неверную походку, будто она основательно захмелела.

Парочка добралась до выкрашенной в серый цвет двери. Лиля вошла первой, Алексеев, воровато оглядевшись, последовал за ней. Дверь за ними закрылась.

Герман вдавил кнопку паузы и медленно выдохнул. Внутри грудной клетки всё смёрзлось. Даже уже не болело, просто невыносимо тянуло и будто в разные стороны. Сейчас там вот-вот что-то порвётся. Что-то, что после уже никак не залатаешь.

Он сглотнул и снова вдавил палец в кнопку.

Через пару мгновений время на записи обновилось, перепрыгнув примерно на полчаса вперёд. Должно быть, тот самый кусок пустой съёмки, когда ничего не происходило.

Дверь из подсобного снова открылась.

Оттуда вышел это ушлёпок. Алексеев.

Он на ходу поправлял брюки и застёгивал ремень.

А спустя ещё несколько минут из дверей показалась Лиля…

В новом платье.

Она одёргивала коротковатый подол и озиралась так, будто боялась, что её кто-нибудь за этим застанет.

Её больше не шатало.

Но всё это уже не имело значения.

Потому что не требовалось особой фантазии, чтобы додумать, что именно происходило в подсобном.

Герман механически захлопнул крышку ноутбука и отбросил его на сиденье рядом с собой.

Уродливая мозаика из увиденного, услышанного и Лилиных недоговорённостей складывалась с кошмарной лёгкостью. Всё становилось на свои места.

А внутри него разверзлось ледяное ничто, пустота. Его будто выключило, выкинуло на время из этой реальности, лишив сил и воли что-либо делать и даже попросту двигаться.

И это маленькая дрянь имела наглость всё отрицать.

Выставлять его неуравновешенным мудаком, ограничивающим её свободу.

Какую, интересно, свободу?

Свободу ему изменять?!

Спустя четверть часа Герман обнаружил себя на водительском сиденье своего авто, вливавшегося в поток мчавших по проспекту машин.

Когда кровь перестала шуметь в ушах, набрал Тимофеева:

— На посту?

— Да, Герман Александрович.

— Где она?

Тимофеев назвал ему адрес.

Он плохо соображал, но всё-таки сподобился удивиться. Ресторан на Садовой… Что она там забыла?

Он сам не заметил, как домчался до того самого места. Время сейчас вообще текло как-то иначе — плясало и двигалось будто бы нелинейно. Должно быть, так и случается, когда вся твоя жизнь окончательно летит ко всем чертям…