Измена. Подарок небес

Перебираю свой обновленный гардероб. Отсеиваю один вариант за другим: Джинсы — слишком неформально. Юбка — ну нет, у Глеба фетиш по юбкам. Платья — тоже не то, они как бы намекают на что-то большее, дают надежду на шанс всё исправить. Большинство блузок и футболок тоже забраковываю — то слишком короткие, то слишком глубокий вырез, то слишком сильно облегают фигуру…

Наконец останавливаюсь на легких бежевых брючках-трубах в продольную полоску. Подбираю к ним светлую блузку с высоким воротником-стойкой. Получилось довольно стильно, но слишком скучно для Глеба. Глядя на меня, он, определённо, должен сообразить, что я точно не с целью его завлечь наряжалась.

Волосы решаю собрать в высокий пучок на затылке.

Макияж накладываю неброский и максимально естественный: слегка припудриваюсь, подкрашиваю реснички и выравниваю линию бровей.

Обуваюсь в удобные сабо на платформе.

Придирчиво изучаю свое отражение в зеркале: нечего лишнего, никакой вульгарности или нарочитости. Остаюсь полностью довольна плодами своих трудов. Просто отлично! Пять тебе, Олеся! Нет, даже не пять — десять!

В «Чашку-вилку» прихожу немного загодя назначенного времени. Беру поднос и встаю в очередь на раздачу.

Кушать совсем не хочется — нервничаю. Но заказать что-то нужно. Пустой столик будет привлекать ненужное внимание сотрудников, а у меня разговор намечается серьезный. Не хочу, чтобы нам мешали.

В итоге, беру порцию овощного салатика, маленький бутербродик с красной рыбкой и компот из сухофруктов. Подумав, добавляю ещё стакан кипятка и два пакетика заварки — буду успокаиваться крепким чаем. Кофеин не только на Игоря странно действует. Меня кофе и чай тоже уравновешивают и немного расслабляют.

Расплатившись за свой заказ, выбираю самый дальний угловой столик у окна. Сажусь лицом ко входу — так приход Глеба точно не застанет меня врасплох.

Мой (пока ещё) муж появляется ровно в шесть и ни минутой позже. Пунктуален как никогда!

Входит в кафе, окидывает взглядом столики — меня ищет. Наконец замечает и расплывается в широкой улыбке. Поднимает в приветствии руку и направляется ко мне.

Одет он повседневно: синие джинсы, светлая футболка с принтом. Но даже в такой одежде он смотрится как какой-нибудь Голливудский актёр или модель, только что спустившаяся с подиума.

— Привет, солнышко! Чудесно выглядишь! — произносит Глеб и наклоняется через стол, пытаясь поцеловать меня в щеку.

Резко отстраняюсь от его губ. Не хочу, чтобы он прикасался ко мне. При одной мысли об этом мерзко становится!

— Лесь, я опять тороплюсь? — удивленно и как-то обижено спрашивает Глеб, — Радость моя, ну не мучай меня так! Скажи уже, я могу как-то исправить случившееся? Обещаю, что сделаю всё, о чём бы ты не попросила.

Он усаживается напротив меня. Сидит понуро — с лица слепок отвергнутого влюбленного впору делать. Ну не актёр ли?!

— Да, Глеб, у тебя есть возможность хоть как-то исправить моё отношение к тебе. Это не будут прежние чувства — убитого не воскресить, но… ты ещё можешь вернуть моё уважение.

Глеб напрягается, в его взгляде мелькает какая-то звериная настороженность. Смотрит на меня практически не моргая. Сейчас он похож на змею, сжавшуюся в пружину и готовую к броску. Мне становится неуютно под этим ледяным взглядом.

— Я не совсем тебя понимаю, Олеся. Зачем ты меня сюда позвала?

Вздыхаю. Ну вот оно — час икс пробил. Пора огласить ему моё решение, попросить принять его, и постараться решить все наши вопросы мирным путём.

— Глеб, завтра я подаю на развод. Мы больше не можем жить вместе.

— Что ты сказала? — Глеб наклоняется ближе, заглядывает мне в глаза, — Олесь, я не понимаю. Какой развод? О чём ты?!

— Какой развод? Да самый обыкновенный. Я буду жить с Кирюшей, ты будешь спокойно встречаться со своей белокурой красавицей. Никому не обидно, не больно, никто никому ничего не должен…

— Лесь, ты сейчас прикалываешься, да? Ментально меня отшлёпать стараешься? — голос Глеба наполнен едва сдерживаемым гневом, — Во-первых, я тебе уже говорил и ещё раз повторяю: тот раз, с этой девахой, был единичным случаем. Это новый зам шефа. У неё хобби странное есть — она мужиков коллекционирует…

Глеб, не спрашивая, хватает мой компот и осушает его практически залпом.

— Домогалась она меня на протяжении месяца. А на прошлой неделе приперла а стенке, угрожая, что либо я с ней ночь провожу, либо она сделает так, чтобы Георгич меня уволил, — он снижает тон, переходит практически на шёпот, — И она могла это сделать, Лесь! Ещё как могла! Помнишь Сашу Кондратова? Мы ещё на прошлом корпоративе с ним и его женой за одним столиком сидели. Так вот, эта гадина, новая замша, Сашку сожрала, выжила с работы. Он до сих пор никуда устроиться не может. Благо жена у него тоже трудяга — деньги в семью приносит. Иначе не вывезли бы.

— А я, Лесь, я не мог позволить себе такой роскоши, не мог потерять единственный источник дохода. Мне же вас с Кирюшей кормить нужно, — Глеб трет руками виски и продолжает, — Вот и пришлось стать товаром на одну ночь. Да, продался! Да, изменил! Но, Лесь, хладнокровно проанализируй ситуацию и постарайся понять всё правильно. Ну что мне ещё оставалось делать?!

Смотрю на него внимательно. В этот момент он действительно кажется таким искренним, мне даже его немного жалко становится. Ну и кто же он: запутавшаяся жертва обстоятельств или циничный, беспринципный врун, каких ещё свет не видывал?

Кто же ты, Глеб? С кем я жила всё это время?

Глава 30

Смотрю на него и вспоминаю каждую мелочь, которую уловил и запечатлел мой разум «тогда». Морщусь и сбрасываю внезапное наваждение.

Нет уж, Глебушка, жертвы так не льнут к своему тирану и уж точно не лапают его на глазах у всей улицы.

— Глеб, по-твоему, я реально похожа на полную дуру? — спрашиваю его, сквозь накатившие слёзы обиды.

Он удивлённо моргает, замирает, а потом мгновенно меняется в лице. Нет там уже ни скорби, ни смущения, ни отчаяния. Только злоба — холодная, тёмная, яростная.

Неожиданно ловлю себя на мысли, что абсолютно верно выбрала место для нашей встречи. В укромной зоне ресторанных диванчиков мне было бы намного неуютнее, нежели тут.

— У тебя кто-то есть? — шипит Глеб, еле сдерживаясь, чтобы не повысить голос.

Чувствую, как клокочет его ярость. Чувствую, как закипаю сама.

— Послушай, Волк, — практически рычу, не в силах подавить эмоции, — Ты можешь, хотя бы для разнообразия, не врать, не играть и не увиливать? За эти дни, ты уже сделал максимум для того, чтобы стать для меня чужим человеком. Сохрани хотя бы осколки того светлого, что было между нами! Или вся твоя былая любовь ко мне — тоже лож? А Кирилл? Ты ни разу даже не поинтересовался как он!