Измена. Простить или отомстить

– Да-да, - Настя закивала. И засеменила за мной в коридор.
– Лиль, ты уж прости. Я выхода другого не видела. Но если вы разводитесь… клянусь, я тебя больше не потревожу. Мы же остаёмся подругами, зачем нам из-за мужчины рвать наши отношения? Мужики - они, как переходящий факел на соревнованиях. Спорт. Сначала ты у меня выиграла. Теперь я у тебя. Но мы с тобой можем...

Развернулась и замахнулась.

Настя взвизгнула, отшатываясь.

– Ещё слово, и ты со своих соревнований в больницу загремишь, - пригрозила.

Распахнула дверь и вышла в подъезд.

Выдохнула, успокаиваясь.

И вдруг хихикнула.

Вот же коза драная.

Спортсменка недоделанная.

В гостиницу вернулась расслабленная, по дороге прокручивала в голове слова бывшей подруги и хмыкала себе под нос.

Что у некоторых в мозгах?

Не понимаю.

Когда была в холле - в кармане затрезвонил сотовый. Сначала увидела номер свекра на экране.

А потом Давида, что с чемоданом зашёл в стеклянные двери гостиницы следом за мной.

Глава 54

На звонок я не ответила. Сбрасывать тоже не стала, просто проигнорировала.

А вот взгляд Давы проигнорировать не смогла — он на меня как побитый пёс в поисках тепла посмотрел. И подошел несмело.

— Лиль, ты чего здесь?

— А ты? Следишь за мной?

— Нет, я… — Давид покачал головой, и повторил: — Нет. У тебя есть дом.

— Это твой дом, — отвела я глаза от него.

Всё ещё больно.

Давид вздохнул. Мой телефон снова начал звонить. Я не собиралась отвечать, но в мыслях потерялась и на автомате приняла вызов.

— Да.

— Лиля, здравствуй, — грохнул голос свёкра.

И я тут же пожалела что позволила себе выпасть из реальности в свои сожаления.

— Здравствуйте, Натан Арнольдович, — ответила, глядя в глаза почти бывшего мужа.

Давид нахмурился, подошел ко мне.

— Могу я узнать, что происходит? К нам приходила Анастасия, ТВОЯ подруга. Несла полную чушь. Звонила ТВОЯ мать, и тоже говорила странные вещи. Мои знакомые поделились, что видели тебя с другим мужчиной. Что вы творите, дети?

— Вы говорили с Давидом? — спросила я свёкра.

Дава покачал головой.

— Я сейчас говорю С ТОБОЙ. Что у вас происходит? Почему я должен выслушивать про ваши постельные приключения от посторонних людей? Лилия, та позоришь нашу семью.

— Я позорю? Я? — ахнула.

Давид протянул руку, требуя мой телефон.

Они сейчас оба будут меня поучать? И Дава и его отец?

Давид просто выхватил трубку.

— Папа? — рявкнул он, нахмурившись. — Да… да, с ней… нет… НЕТ! Я сам разберусь. Звонить Лиле не нужно, оскорблять её не нужно, ясно? Да. Да, папа, я всё сам, своими руками. Маме передай чтобы Лилю не доставала, я приеду и всё вам объясню… да, хорошо… угу. Надеюсь, мы друг друга поняли. Пока.

Дава нажал на отбой, протянул мне телефон.

— Прости, Лиль.

— Не ожидала.

— Не ожидала что я урезоню отца?

— Честно? Да.

— Умею я удивлять? — грустно улыбнулся он. — Пойдем в кафе посидим.

— Давид…

— Пожалуйста!

Я коротко кивнула и пошла за ним на минус первый этаж отеля.

— Если отец или мать будут звонить с упреками — клади трубку, не бойся их оскорбить, — бросил Давид, когда мы сели за столик. — Они… они неплохие.

— Я знаю.

— Но они априори считают меня правым, а остальных — нет.

— Завидую тебе. В моей семье всё не так.

— Я знаю. Заметил. И я старался тебя защищать, жаль что не вышло.

Давид и правда старался. Моя мама любила вмешиваться буквально во всё. В детстве и в подростковом возрасте она не подпускала меня к готовке. Я пыталась помогать, она отгоняла со словами что сама справится быстрее. Также было с уборкой: я прибиралась, а мама ругалась что не может ничего найти после моей помощи. Но при всём этом она любила приговаривать что от меня никакой помощи: она приходит домой и ни ужина, ни уборки от меня, белоручки.

Когда мы с Давидом поженились, я практически ничего не умела. Но я старалась. Готовила ему простые блюда, иногда пересаливая их, иногда передерживая на плите. Давид ел мои разваренные макароны, слипшийся рис, почти обугленное мясо. Мама приходила и делала замечания: всё невкусно, всё ужасно… А Давид останавливал её, и утверждал что ему именно так и нравится.

Он действительно был на моей стороне и ограждал от вечного недовольства мамы. И сам не упрекал. Он был идеальным мужем. Жаль, таскался по постелям.

— У тебя получалось меня защищать. Если бы не ты, мама превратила бы меня в неврастеничку.

— Значит, хоть что-то я сделал правильно. Лиль…

— М?

— Прости за то что назвал шлюхой. Я так не думаю. Я же знаю, какая ты. Даже если… — Давид вздохнул, коротко зажмурился, — даже если ты была с ним, это я тебя толкнул. Прости за эту сцену.

— Я и не обижаюсь.

— За всё прости, если сможешь.

Я опустила глаза, изучая деревянный узор на столе.

— Я тебя любил, люблю и буду любить. Наверное, у тебя не сходится это: как можно любить и изменять, да? У меня теперь тоже в голове это не укладывается. Я всегда понимал что люблю тебя, но…

— Но? — спросила, не поднимая глаз.

— Но мне казалось что все так живут. Все, у кого есть деньги. Отец от матери гуляет до сих пор, она в курсе, и им нормально. Я знал что тебя это не устроит. Знал, что ты не станешь отправлять меня в отпуск одного, собирать для меня чемоданы не забывая про презервативы. Я знал, но… черт, Лиль, я просто всегда думал что это в последний раз. Что вот эта конкретная женщина — последняя, а потом я стану верным, и ты ничего не узнаешь. Я знал что это измены, но я не считал это изменами. Это просто секс. И я понимаю как это звучит.

— Мерзко.

— Да. Понимаю, правда. Мне было азартно. Льстило, что меня хотят. Но если бы я мог вернуться в прошлое, клянусь, я не то что не изменил бы тебе — я бы даже не взглянул в сторону другой женщины! Но в прошлое же не вернуться?

— Увы. И память не стереть, — улыбнулась я грустно. — Мы разводимся, я… я не смогу всё это забыть. Наверное, я могу тебя понять. Возможно, могу простить. А вот забыть — нет, не смогу.

— Черт, Лиля, — Давид закрыл глаза, опустил голову. Плечи его сгорбились. — Я могу только говорить «прости», а еще… я тебя понимаю. Такая вот хрень. Я бы и сам не смог забыть тебе подобное, слишком люблю. Я не стану стопорить развод.