Измена. Развод отменяется!

Потом, спохватившись, Игорь прижимает к груди фотоаппарат и бежит снимать интересные, на его взгляд, кадры.

Игорь мечтает стать журналистом. И благодаря тому, что Ворон дал мне денег на сложную операцию, этим мечтам суждено сбыться, как и много чему другому в жизни младшего братишки…

— Хороший у тебя пацан, славный, — делится наблюдением Ворон, трет подбородок, пачкая его копотью.

Старый бандюган уже приоделся: натянул брюки и рубашку навыпуск от костюма. Выглядит небрежно и привлекательно.

— Забавный такой. Моего Кирюху напоминает, — говорит с тоской.

— Кирюху?

— Ага, Кирюху…. У меня двое братьев было. Про самого мелкого — Антоху ты в курсе, батя пьяным его на пожаре спалил, урод, блять. А среднего, получается, Кирюхой звали… — говорит задумчиво. — Я ради него ничего не жалел. Ни бабок, ни сил. Хотел, чтобы он по моей кривой дорожке не пошел, никакого криминала, грязи и мутных дел, чтобы все чин-чинарем… Учеба, профессия, хатка блатная, приличные связи, друзья, семья… — вздыхает. — Айтишником он хотел стать, но не срослось.

— Что случилось? — интересуюсь нейтрально и злюсь на себя, что спрашиваю.

Мне это нахрена, спрашивается?!

— Наркота, — коротко отвечает Ворон. — Говорю же, ни копейки на него не жалел. С виду — чистый мажорик, из золотых. Учеба в лучшем универе, тачка крутая, бабки рекой… Девочки, приятели, тусовки. Наркота… Так и сгорел пацан. Во время моей первой ходки, — уточняет. — Славный малец. Был.

Стоим, общаемся, как ни в чем не бывало.

Это меня злит.

Я этого мужика ненавижу, презираю, на дух не выношу…

Никаких разговоров, только по делу.

— Мне нужен развод, Ворон. Срочно.

— Нужен, значит, обсудим, — кивает, щурится на яркое летнее солнце. — Палит сегодня со страшной силой, присядь в теньке. Тебе принесут выпить, освежишься.

Схватив меня под локоть своими пальцами-щипцами, Ворон отводит меня в сторону крытой беседки.

— Присядь.

— Ефим!

Ворон — ноль внимания.

— Ефим Алексеевич! — требовательнее звучит совсем рядом с нами.

Обернувшись, Ворон разглядывает швабру, которую трахал этой ночью. Мымре хватило наглости пойти за нами. Замоталась уже в тряпку какую-то, но держит ее на таком уровне, чтобы свои дойки выставить на обозрение всем. То-то один из пожарных льет шлангом немного криво, взглядом на эту блядь косит!

Словом, молодая, но свое блядское тело знает, как подать, даже в одеяле.

— Ефим Алексеевич, у меня волосы подгорели! — жалуется со слезами на глазах. — Я теперь некрасивая, да?

На глазах набухают слезинки.

— Ты теперь актриса погорелого театра! — вклиниваюсь я. — Патлы сгорели? Новые нарастишь.

Скривив полные губы, девица обводит меня презрительным взглядом.

— Прислуге слова не давали! Выпить мне принеси. Воду без газа, прохладную!

Посчитала, что мое черное платье от Валентино — униформа прислуги? Дура!

За прислугой Ворон бы так не ухаживал и за белы ручки не отводил под тень беседки.

Во мне все вскипает. Я этой швали готова перегрызть глотку зубами за оскорбление, но меня опережает Ворон.

— Хуесоску завали, — внушительно и тихо говорит он. — Перед тобой моя драгоценная жена! Гонорар тебе перечислят, с учетом ущерба. Свободна!

Девушка хлопает ресничками, в глазах слезы мгновенно высыхают.

— Спасибо, Ефим Алексеевич, вы… Замечательный, шикарный, щедрой души мужчина…— захлебывается восторгом. — Я буду рада составить вам компанию снова, — заканчивает предложение.

— Свободна, я сказал. Или тебе под сраку поддать для ускорения?

Девчонка кивнула и метнулась в сторону, Ворон сразу же переключает внимание на меня.

— А теперь обоснуй.

— Что?

— Развод обоснуй!

Глава 5

Лидия

Развод ему обосновать?

Старый, потрепанный жизнью пират! Бородатое чудовище с наглыми глазами цвета мокрого песка!

Выколоть бы ему глаз для полноты образа.

Бесстыжий.

Но ведь я знала, за кого замуж шла… То есть, с кем сделку заключала.

Хватит думать о происходящем, как о браке! Это просто была выгодная, юридическая сделка… Срок заключения которой истек, кстати говоря!

— Будто ты и сам не знаешь, — цокаю языком. — Срок нашего договора истек. Ты создал нужное представление о себе. Ты получил желаемую поддержку в высших слоях общества, так? Могу быть свободна!

— Вот оно че. То есть… С этой шмарой в моей постели наш развод никак не связан? — интересуется Ворон.

— Разумеется, нет.

— А так и не скажешь. Почти в одно время.

— Просто совпадение.

— Как скажешь, жена. Я с юристом перетру, посмотрим, что там по договору.

— Я же сказала, срок вышел по договору!

— Успокойся, че вспенилась? Это ты, может быть, в уме сделки держишь, а я не из таких! У меня для этого люди-людишки нужные имеются, в курсе?

Врет, подлый старый, вонючий лис с потрепанной шкурой.

Могу на что угодно поспорить: Ворон врет!

Потому что память у него отменная.

Он вообще из тех параноиков, которые не доверяют секреты телефонам, накрывают рукой табло банкомата, когда снимают деньги с карты, и предпочитают не распространяться о личном…

Так-то он мужик компанейский, я бы даже сказала, чересчур, но я не замечала, чтобы он о себе много рассказывал…

— Такой дом был, — вздыхает Ворон. — Гнездо, блять, семейное….

Махнув рукой, он отходит в сторону, потом возвращается.

Буквально через секунду!

И настроение у него мрачнее не бывает.

— Учти, нах! Ты все еще моя жена! — рявкает. — И через день у меня должна была состояться большая вечеринка в этом доме, а теперь я как нищеброд и тупой понторез с голой жопой вынужден буду снять какой-нибудь коттедж! И ты, блять, там будешь! Усекла?!

— У меня были свои планы.

— Считай, что они сгорели. Вон там! — кивает в сторону полыхающего дома.

***

Немного позднее

— Я все понимаю, что Ворон оказался тем еще козлом, но зачем было поджигать дом? — недоумевает Полина.