Измена. Серебряная Принцесса
Шрифт:
— Ты притащил меня домой, чтобы побыть нянькой? — спрашиваю друга, устраиваясь на полу возле его кровати, на нескольких слоях одеял и щедро обложенный подушками. — Но почему тогда я сплю на полу? Разве нянька не должна лучше заботиться о своем подопечном и ставить его комфорт выше своего.
— Ты сильно-то не борзей, — глумливо скалится Савельев, — Может, в стенах Малахитового ты и прынц, но в моем доме это право отдано мне. Так что на полу спишь — ты.
Растянувшись на спине, завожу руки за голову.
— Я прекрасно слышал, как твоя мама говорила тебе уступить гостю
Стас якобы удивленно оглядывает свою комнату.
— Не вижу никаких гостей, — поворачивает голову на меня, — О, только один самовлюбленный бухой идиот на полу.
— Я не бухой.
— Потому что я за тобой слежу. Кстати, ты сегодня получше выглядишь. Даже улыбаешься. Отпустило немного?
— Нет. Но… мне снилась Сева. — прикрыв глаза, улыбаюсь, как дурак, — И то, что я с ней проделывал, было круче самого горячего порно.
Кровать Стаса скрипит, а затем его голова обеспокоенно смотрит на меня.
— Может, мне попросить у мамы клееночку? Чтобы ты постелил под себя. Так-то ты мой друг и все дела, но я предпочитаю, чтобы в этой комнате только я метил территорию. Не хотелось бы после тебя тут хлоркой все оттирать.
Выбрав самую тяжелую подушку, кидаю ее прямо ему в лицо.
— Как получится. — зевнув, говорю я. — Ничего не обещаю. Но хлорку все же купи.
*
Я оказываюсь заложником семьи Савельева. Но мне грех жаловаться. Его мама порхает вокруг меня, словно я ее единственный родной сын, а Стаса усыновили по какой-то нелепой случайности, и он так и не смог стать желанным. Так что я с чистой совестью троллю друга, пока уничтожаю тарелку рисового супа и сообщаю ему, что если проживу с ними больше недели, то явно спихну его с трона.
Так проходит пару дней. Подходит дата маминой выписки. И мы втроем заваливаемся вечером ко мне.
Первым делом я забегаю в свою комнату, чтобы переодеть футболку Стаса, которую его мама дала мне по ошибке, и на которую, как выяснилось уже в машине, даже нельзя дышать.
А когда выхожу, слышу, как Стас орет мне с кухни:
— Ты почему оставил яичницу, Зимний? Чтобы она протухла? Андрюх, ты же вроде чистюля, когда тебя так размазало в свинью? — а следом. — С каких пор ты пишешь себе милые записочки? Или стоп…
— Какая еще яичница? — удивленно интересуюсь я, заглядывая в дверной проем.
Стас пялиться на какую-то бумажку.
— Это не твой почерк, бро…
Хлопает дверь туалета, слышатся шаги, и за моей спиной возникает Вася.
— Чего вы тут столпились? — интересуется он. — Садимся жратушки? Я за.
Но я его не слушаю.
Подойдя к столу, все так же непонимающе смотрю на тарелку, а потом медленно перевожу взгляд на записку рядом с ней. И лихорадочно соображаю. Шестеренки в голове скрипят и начинают стремительно крутиться.
Кровь ударяет по вискам. Холод разносит в щепки грудину и обволакивает каждый мой позвонок.
Этот почерк мне знаком. Слишком хорошо знаком…
— Сейчас самое время для крепкого словца? — тихо спрашивает Стас.
Не отвечаю.
Ноги сами несут меня в гостиную. Друзья следуют за мной. Мы одновременно останавливаемся напротив дивана.
Тишина наш четвертый союзник.
Комнату,
определенно, следует проветрить. В ней при желании можно практиковать отравление всякого живого существа.Светлое покрывало дивана жестко смято. Но на нем отчетливо видны три маленьких красных пятнышка. Моргаю.
Их вид поджигает меня изнутри. Мысли растягиваются и с треском разрываются. То, что я принял за бухую фантазию с грохотом валится на меня.
Это был не сон.
Все детали отчетливо подсвечиваются.
Ее голос звучит в ушах.
Вкус ее губ, тела, запах кожи.
Я был с ней…
Я был в ней…
И она знала… Знала, что я сделал. Но все равно пришла.
Пришла и сказала… что она настоящая простит меня. Она разрешила мне…
Блядь. Надо взять себя в руки. И мыслить здраво.
Я же не сделал ничего против ее воли? Я не взял ее силой?
Нет. Я не мог. Я бы никогда не стал.
Она сама позволила мне. Она улыбнулась, наклонилась и поцеловала. Она отдалась мне…
Стас ухмыляется:
— Ты же не лишал девственности, диван, правда, Андрюх?
Мельник хмурится, будто ему неприятен разговор и спрашивает:
— Ты хоть помнишь с кем трахался, бухарь?
Я ничего не отвечаю. Не хочу. Не сейчас.
Но Стас вываливает правду без моего согласия:
— Андрюх, ты разве не упоминал, что тебе, вроде бы, Рина снилась. — чешет подбородок. — Или не снилась? Может, вы трахались в реальном мире?
— Я так понимаю, ты разорвал целку ее высочества в пьяном угаре? — добивает Вася глумливо. — Вот это подход.
— А я говорил ему завязывать с бухлом. — не замолкает Савельев.
— Заткнитесь оба! — гневно взрываюсь я.
Проверяю наличие ключей и сотового в кармане и кидаюсь к входной двери.
Глава 52
Вжимаю педаль газа, проносясь по пустой вечерней дороге. Фонари один за другим превращаются в бесконечно бегущий параллельно скорости поток света. Внешняя духота прокрадывается во внутренности.
Мысли бьются в лихорадке и растекаются в сторону мутных бессвязных догадок. Какой же я идиот.
Чувствую себя так, словно воскрес, а потом снова нашел себя закопанным.
До сих пор не могу до конца осознать, что выступаю в роли не только редкостного мудака, но еще и конченного кретина. Как я мог не понять, что случившееся не сон? Как я мог настолько выпасть из реальности…
Это сколько надо было выпить, чтобы так тупануть?!
Много.
Очень много.
Да, я определенно перебрал в ту ночь, но блядь… Блядь.
Бью ладонями по рулю.
Больше никакого алкоголя. Светофор переключает на зеленый. Стартую в трезвую жизнь вместе с ревом мотора.
Почему она отдалась такому бухому идиотку, как я?
То есть, понятное дело, сам я ни о чем не жалею, но не жалеет ли теперь она. Как она? О чем думает? Захочет ли вообще меня увидеть? Ведь я даже не позвонил ей тем утром. А прошел уже не день, и не два.