Измена. Тонкая грань

– Папа! Я, по-твоему, не человек? Мне можно наобещать, а потом просто отодвинуть в сторону? – звонко выкрикнул он, сжимая кулаки, вскидывая голову и выдвигая аналогичный папиному подбородок вперёд.

Муж развернулся к сыну, словно тяжёлый линкор, готовящийся к бою и наводящий свой главный калибр. Всем корпусом.

– Как ты разговариваешь с отцом? – понесло Германа не в ту степь.

А Кирилл, фыркнув и развернувшись на пятках, скрылся в домике, оставив отца кипеть самостоятельно.

Я с удивлением наблюдала, как муж выходит из себя. Как покрываются пятнами скулы и белеют от ярости глаза. Это настолько поразило меня, что я проглотила свои едкие комментарии.

– Мария, объясни сыну, как нужно уважать отца! – выплюнул в мою сторону Герман. Оп-па! Сколько неуместного пафоса! Откуда это, несвойственное моему мужу, инородное?

– Что объяснить? Боюсь, я затрудняюсь в понимании логики твоего выбора. Выбора между чужой пошлой тёткой со смайликами и редким общением с родным сыном. Ты бросаешь семью, жену, друзей наконец… – я постаралась, чтобы голос не дрожал от обиды, и сделала судорожный вдох, собираясь продолжить, но Германа несло.

Услышав мои слова, муж выглядел так, словно налетел с разбега на бетонную невидимую стену. Обескуражено и растерянно. Обиженно?

– Всё! С меня хватит! Я приеду, и нас ждёт серьёзный разговор! Вы абсолютно не понимаете, сколько сил я вкладываю для благополучия нашей семьи. Я пашу как раб с утра до ночи и вместо благодарности и уважения получаю подколки и требования! Я забыл, когда слышал от тебя слова ободрения и восхищения! Просто обычные добрые слова! Вы воспринимаете как должное мою пахоту на вас! Я не намерен больше терпеть такое положение! – истерически проорал Герман и ушёл, практически хлопнув дверью.

Звон стекла в окне несчастной двери тонким острым звуком впивался мне в висок, знаменуя финал нашего семейного счастья.

– Что это было? – подал голос Иван, до этого сидевший рядом с притихшей Маринкой. Они тепло обнимались на диванчике и только с изумлением наблюдали наш внезапный семейный скандал.

Я положила на колени руки и сцепила ледяные пальцы в замок. Сжала челюсти до боли.

– Герман так рвался на встречу с женщиной. Я полагаю, что между ними связь. Он пренебрёг нами ради неё сейчас, – ответила я друзьям, стараясь не заплакать.

Было обидно до боли. Физической. Откровенно жгло в груди и сдавило горло. Я чувствовала себя брошенной. Отброшенной в сторону, словно ненужная, использованная вещь, тряпка. Особой прелести ситуации добавляло то, что Герман орал злые и несправедливые слова мне в лицо прилюдно.

При друзьях. Публично. Унизительно и несправедливо.

– Ты уверена? – Маринка выбралась из медвежьих объятий мужа и принесла плед, кутая меня, словно старушку, вместе с креслом.

– Не знаю, я только сегодня по дороге на базу увидела странное сообщение на его телефоне. – тихо заговорила, делясь наболевшим, – Какая-то Карин зазывала Германа встретиться к шести часам в их кафе. В «их»! Прикинь! Причём в тоне и в словах такая снисходительная интонация. И «мой герой» А! Ещё она, оказывается, предлагала Герману раньше в ультимативной форме приказать мне, взять Карин сюда с нами! В общем, какой-то бред сумасшедшего, решила я. Однако, как видишь, всё это, вероятно, правда.

Моя новая реальность.

– Я его истерящим видел один раз, когда… – Иван не успел договорить, как из домика раздался страшный визг девчонок, а затем гулкий звук удара.

Чёрт! Дети! Минут десять, пока длилась эта безобразная сцена, были одни в доме!

Четвертая глава

Герман

Гнал по трассе. Выжимал максимум возможного из сложившейся ситуации на дороге. Хорошо, что по городу ехать придётся недолго, мне нужно в район Речного вокзала.

Нехорошо получилось с сыном, конечно. Но он должен понимать, что мои интересы важнее его. И мои дела для всей семьи должны быть в приоритете. Как и моё слово.

Если мне нужно, то семья должна принимать это!

Карина права, они воспринимают мою работу словно должное. То, что вкалываю с утра до ночи, иногда и без выходных, не ценят!

Мы познакомились с ней случайно. Я возвращался из очередной командировки. На этот раз возвращались с помощниками из Нижнего на Ласточке. Четыре часа, и Москва.

Поездка была не столько тяжёлой, скорее, муторной. Выматывающей. Мечтал приехать уже и чтобы этот день закончился.

В этот раз со мной ездил новый помощник, и он меня жутко раздражал. Мутный тип со змеиной усмешечкой. И с подчинёнными ведёт себя высокомерно и нагло. Вот и сейчас сидит с таким видом, будто он здесь главная звезда, и несёт несусветную чушь.

Я его, конечно же, уволил в дальнейшем. Но тогда благодаря ему я познакомился с Кариной. Карин.

Уже выгружаясь на перрон вокзала, мой помощник толкнул пробегающую мимо девушку. Она налетела на него случайно, а он грубо взмахнул рукой. Карин отлетела в сторону, но устояла на ногах. Девушка, извинившись, побежала дальше, не замечая, что выронила телефонный аппарат. Помощник, презрительно кривя губы, хотел пнуть несчастный кусок пластика. Урод.

Я поднял телефон сам. Девушка уже, конечно же, скрылась. Намеревался отдать в бюро находок или куда там сдают потерянные вещи?

Покрутил в руках аппарат в нежно-розовом чехле и обратил внимание, что на обратной стороне надпись с просьбой при утере позвонить по телефону.

Хмыкнул. Надо же, какая разумная девушка. И набрал номер. Никто не ответил. Объяснимо. На дворе ночь, а барышня навряд ли таскает с собой несколько аппаратов. Перезвонит, улыбнулся я и устроился на заднем сидении такси.

Карина перезвонила на следующий день. Я был очень занят и договорился встретиться вечером. Но вечером она не смогла и перезвонила, извиняясь через слово. Рассыпаясь в благодарности и превознося моё терпение, попросила о встрече на следующий день.

Она пришла с цветами. Счастливая. Называла меня «Мой герой» и щебетала о моём благородстве. Она была так искренна в своей благодарности, так просила меня выпить с ней кофе. Я согласился, и мы встретились ещё раз. И ещё.

Слово за слово, и оказалось, что Карине интересно всё, о чём я говорю. Она восхищённо и внимательно слушает не перебивая, соглашается со мной. Её суждения всегда не противоречат моим.

Мне приятно наше общение.

Как-то незаметно, раз за разом, при встречах Карин становилась мне всё ближе. Мне было комфортно с ней. И хорошо, что она оказалась почти моей сверстницей. Всё-таки люди одного поколения лучше понимают друг друга.

Как-то, когда она поправляла свою причёску, на запястье заметил синие следы. Оказалось, что Карин живёт с пожилой мамой, которая больна и её совсем не понимает. Хватает за руки, не пускает на работу.

Предложил помощь. Мелочь. Просто посоветовал приличную клинику и врача. Ведь я не понаслышке знаком с такой проблемой.