Измена. Вторая семья мужа
Шрифт:
Я не четко запомнила лицо. В той ситуации его и невозможно было запомнить, оно было в крови, но глаза, удивительно ясные, синие. Потом возникают еще две пары испуганных глаз, два маленьких мальчика. Он молил за них, прощался с жизнью и хотел лишь спасения для своих сыновей.
Тот момент, как клеймо врезался в душу. Я могу восстановить все в памяти до мельчайших деталей. Я помню эту удивительную связь с умирающим мужчиной, истекающим кровью. Он зажат металлом, не может вырваться, даже пошевелить головой. Он общается со мной глазами, и я слышу его, понимаю каждое слово.
Вытаскиваю мальчиков,
А детки, им надо помочь. Машина в дыму. И в этот момент я одержима лишь одним — спасти парней. Их глаза, так похожие на отца, отчаянные наполненные непередаваемым ужасом, они проникают в душу, дают мне силы действовать. Я знаю, что справлюсь, не имею права их там оставить.
Мысленно говорю мужчине: «Вы будете жить! Боритесь! Ради них! Вы не имеете права уйти!».
И он знает, что не имеет, потому что матери у них больше нет.
Но он не верит, в свое спасение. А я верю!
В тот миг — это было какое-то дикое ментальное единение. Когда ты можешь общаться с человеком лишь взглядом и слышать все, понимать…
Я кидала взгляд на свою сестру, за которую жутко переживала. На машину Михаила. Молила, чтобы помощь приехала, как можно быстрее. И понимала, что в эти минуты могу быть только тут, рядом с этими абсолютно незнакомыми мальчиками, с окровавленным умирающим мужчиной, с его волевым взглядом невозможно синих глаз.
И вот сейчас спустя столько лет, я снова смотрю в его глаза.
Конечно, он меня узнал. Так же как и я, пережил все вновь. Я снова чувствую его, как тогда. Эта боль, она словно проложила невидимую нить между нами, которую более не разорвать. Сколько бы лет ни прошло, но то, что произошло тогда, никогда не померкнет.
— Валерия, — повторяет мое имя с придыханием. Не верит.
— Артем, — я запомнила его имя. Хоть мы никогда после того случая не общались.
Точнее, я с ним общалась. Приходила к нему в палату. Мужчина лежал увитый трубками, перебинтованный. Он не приходил в себя. Врачи сомневались, что он выкарабкается.
Помню, как смотрела на его очень длинные черные ресницы, думала, что когда веки распахнутся, он посмотрит на мир невероятно синими глазами. Я звала его назад, к детям. Говорила, что он не имеет права их оставить.
Я чувствовала свою вину. Та авария, она не только покалечила Алену, забрала жизнь ее малыша и любимого, но и разрушила счастливую семью. Забрала у двух мальчиков мать и любимую бабушку.
Уже позже я узнаю, что Миша превысил скорость… а тогда я корила себя, ходила к сестре, а потом бежала к Артему.
Меня пускали к нему. Его сестра разрешила. Она считала меня спасительницей. Именно она взяла на себя заботу о мальчиках, которые, к счастью, не сильно пострадали.
Ваня и Сеня они прижимались к своей тете, и старались не плакать. У них всего год разницы.
— Настоящие мужчины не плачут, — говорил семилетний Сеня, шмыгая носом.
— Спасибо вам, — подбегал и обнимал меня шестилетний Ваня.
И я старалась не плакать, сдерживала слезы, как могла, а потом бежала к Артему в палату
и рыдала, умоляя его вернуться к сыновьям.— Вы должны выкарабкаться! Слышите! Я знаю, что слышите! Вы нужны своим мальчикам. Они у вас замечательные! Они вас ждут!
Муж переживал, что я корю себя. Он убеждал, что я ни в чем не виновата. Но та авария, она не могла пройти бесследно. Я так хотела помочь, но не знала как.
Я продолжала ходить к нему, общаться с его детьми, когда видела их в больнице. Пока сестра Артема не увезла брата в Швейцарию. Там ему обещали помочь, и она уехала туда вместе с мальчишками.
Мы с ней переписывались вначале. Она сообщила, что Артем пошел на поправку, правда, к полноценной жизни он, скорее всего, не вернется. Вряд ли сможет ходить, а из-за сильного повреждения головного мозга, неизвестно вернется ли к нему разум. С мальчиками, как она утверждала все нормально, они привыкают к новым реалиям.
Позже она свела наше общение к нулю. Перестала отвечать. Еще позднее удалила свою социальную сеть.
Жизнь пошла своим чередом, но я часто вспоминала мужчину с синими глазами. Хотела знать, как сложилась его судьба, смог ли он оправиться. Верила, даже скорее чувствовала, что он смог все преодолеть. Но подтверждения у меня своим догадкам не было, в соцсетях отсутствовала любая информация. А спустя время я уже и не искала, решив, что они порвали все связи с прошлым и не хотят напоминаний о той трагедии.
— Тааак, — протягивает Николай Владимирович. — Вы знакомы? Выкладывайте!
— Коля, ты привел ко мне ангела, — у Артема очень приятный голос, хриплый, низкий, точно такой, как я слышала в своей голове. Только сейчас он окрашен совсем другими эмоциями.
Глава 58
Роман
— Пап, смотри, — Зоря выплывает на кухню в красивом, дизайнерском платье. — Я красотка!
— Откуда это? — Роман устало поднимает глаза на дочь.
— Бабушка прислала.
— С чего такая щедрость? — снова пахнет гнилью, ее Рома научился улавливать сразу.
— Бабушка говорит, что мама совсем плоха. Не ровен час в психушку отправится, — ни тени беспокойства, она дефилирует перед ним в обновке, напрашивается на комплимент.
— А ты в курсе, что могла загреметь в интернат?
— Ой, пап, прекращай, — машет рукой, кривит лицо. — Я знаю, что вы бы меня никому не отдали.
— А если бы ничего не смогли сделать? Ты хоть понимаешь, что ты несла?
— Ты мне уже это говорил. Я осознала. Все. Хватит. Лучше посмотри, как тебе платье? — Зоря продолжает крутиться перед Ромой.
Ему больно, что дочь настолько неблагодарна. Ей плевать на всех, кроме своей персоны.
Мобильный оповещает о звонке. Рома вздыхает. Он бы многое отдал, чтобы это была Лера. Но, увы. Этого никогда не будет. Лера вычеркнула его из жизни. И он понимает — заслужил. Знал, что все кончится. Но все равно до сих пор не может принять этот факт. Скучает за новорожденной дочерью, которую не видел в принципе. Фото, высланные женой, рассмотрел, расцеловал. Не раз представил, как они могли быть счастливы. Ничего этого не будет… и Зоря такая из-за него…