Измена. Я ее не брошу

В выпускном классе. После поступления в разные институты мы разошлись. Вторые отношения — в университете, но тоже закончились довольно быстро.

Мне хотелось кого-то взрослее, умнее, сильнее себя. С ровесниками быстро терялся интерес. С последним интерес пропал сразу после первой совместной ночёвки.

— Ох, Беда, — вздыхает Дамир, посмеиваясь, и отпивает воду из высокого стакана. Выгибаю бровь, не понимая, чего он опять меня бедой зовёт. Никогда не признаюсь, что с его уст это звучит как комплимент. — Я не поспеваю за тобой.

— Я к тому, что нам пора ехать домой. Иначе застрянем и потеряем время, кружась по городу платной дорогой, — охотно объясняю, пряча улыбку в бокале с вином.

— Я сто лет не катался по ночному Петербургу, — хмыкает мужчина. Мне почему-то очень хочется застрять и тоже покататься по ночному городу.

— Неужели у тебя никаких других дел нет? Семьи, например, которая ждёт тебя, — всё же не даёт мне покоя эта тема.

— Нет семьи, Ник. Никто меня не ждёт, — отвечает совершенно спокойно, откидывается на спинку кресла и, скрестив пальцы в замок, внимательно рассматривает меня.

— И меня никто не ждёт, — вздыхаю, грустно становится. Но стараюсь не нагнетать и широко улыбаюсь. — Давай я тебя буду ждать! — это явно вино в крови выпаливает. Ну что за предложение взрослому состоявшемуся мужчине?! Дура. Жмурюсь, поняв, что ляпнула явно что-то не то. Будто сама себя навязала.

— Теперь я всегда буду знать, что меня ждёт Беда! — хохочет Дамир.

Мне нравится его смех. Чистый, бархатистый, вибрирующий. Он редко смеётся и улыбается редко. За целых два ужина-свидания всего лишь два раза. И один раз там, в проулке, когда телефон забирал.

— Предупрежден — значит вооружен, — хмыкаю. Будто крылья обретаю, чувствуя доселе неизведанную уверенность вперемешку с собственной значимостью. Что смогла развеселить, заставила рассмеяться и улыбнуться самого хмурого и строго мужчину во всём Петербурге.

Мы застреваем в этом ресторанчике до самого закрытия. А выйдя, попадаем под дождь. Дамир укрывает меня собственным пиджаком и, переплетая наши пальцы, тянет к припаркованной в десяти метрах машине. Распахивает галантно переднюю дверь и занимает место водителя.

Скинув туфли, подгибаю ноги под себя, сажусь полубоком и просто любуюсь красивым профилем моего нового знакомого. Дамир даже рулит как-то по-особенному. Спокойно, уверенно, не вихляя, без резких поворотов и торможений. Бросает короткие, быстрые, обжигающие взгляды. А у меня от его близости бабочки в животе порхают. И мысли шальные будоражат захмелевший мозг.

В отличие от меня, он не пил, а я умяла полбутылки красного полусухого. Сама себя убеждаю, что приглашать мужчину после второго ужина-свидания не следует. И пусть очень хочется, и пусть очень нравится. Между нами ничего общего!

Мы катаемся по Санкт-Петербургу. Любуемся огнями ночного города. Из магнитолы тихо льётся музыка, ненавязчивая, спокойная. Мы говорим обо всём и ни о чём. Я рассказываю какую-то ерунду. Такое бывает, когда волнуюсь, болтаю без умолку. Полную чушь несу, но Дамир не перебивает. Посмеивается, иногда ухмыляется. Охотно отвечает на мои вопросы. Иронизирует, подкалывает, но больше меня слушает. Мне кажется, я ему белый шум заменяю.

За два часа с небольшим мы добираемся до моего дома. Дамир паркуется впритык к парадной и тоже разворачивается ко мне. Улыбаюсь, он так близко, стоит качнуться, и наши губы столкнутся.

— Устала, малышка, — замечает тихо мужчина, заправляя за ухо волосы. — Спать хочешь?

— Нет, — мотаю головой, пряча зевок и вызывая смешок.

— Пойдём, провожу тебя до квартиры, — решает Дамир и выходит из машины.

Встрепенувшись, шарю ногами по полу в поисках туфель и заранее паникую. Представляю, как в тёмной парадной мужчина зажмёт меня и полезет целоваться. А может, и не полезет. Нужна я ему, молодая, наивная и инфантильная. Нафантазировала уже всякого.

Дверь с моей стороны распахивается, судорожно втягиваю холодный ночной воздух и испуганно-возбужденно таращусь на брюнета. Он бровь выгибает и раскрытую ладонь протягивает. А в глазах явно читается нечто порочное, искушающее, предвкушающее.

Мои пальцы тонут в смуглой ладони, его прикосновение согревает замерзшую душу. Медленно выхожу, почти ударяюсь носом об его каменную грудь, закованную в дорогой костюм. Поднимаю голову, заворожённо смотря в потемневшие глаза. Губы облизываю, замечая, как меняется зрачок.

Дамир медленно склоняется и целует. Едва-едва, будто пробует на вкус. Его язык раздвигает сомкнутые губы и, как только приоткрываю рот, толкается глубже, сталкиваясь с моим. Судорожно вдохнув, цепляюсь за его плечи, комкая ворот пиджака. Поняв, что я не против, Дамир прижимает к себе теснее, длинными пальцами зарывается в волосы.

Поцелуй меняется, становится глубже, жёстче. Его щетина трётся о мою нежную кожу, но меня это сильнее заводит. Сама тянусь на носочках, обнимаю за шею и полностью сдаюсь его власти.

Меня ещё никто и никогда так не целовал. Никто и никогда так не держал в объятьях. Будто я самое желанное и в то же время самое хрупкое существо на всём свете. Голова кружится, губы горят, вместо кислорода лёгкие наполняются его запахом, его дыханием.

— Пойдём, — прерывается он, всё ещё держа мою голову в ладонях и смотря в мои пьяные от поцелуев глаза.

Киваю и иду. Поднимаюсь до своего этажа, дрожащими пальцами открываю ключом дверь и, переступив через порог, разворачиваюсь.

— Спокойной ночи, Беда, — тихо прощается он.

— Спокойной ночи, Дам, — выдыхаю, чувствуя некое разочарование и благодарность.

У мужчины в глазах искорки веселья вспыхивают. Он облизывает губы, прикусывает нижнюю и, кивнув, уходит. Я так и стою, прижимаясь к косяку, и провожаю его спину.

Глава 14 Ника. Сейчас

Тяжелая хватка на предплечьях смыкается. Я слишком близко стою и из-за шейного фиксатора не могу поднять голову достаточно высоко, чтобы взглянуть на пришедшего. Вижу только смуглую полоску кожи между бородой и белым воротником рубашки и острый кадык.

— Руки убери, пока не переломал! — злобно рычит Саид за спиной, и меня отпускают. Пячусь, за «мужа» прячусь и свободно осматриваю незнакомца, похожего на Саида.

— Дамир мёртв, девчонка поживёт в семье, — чеканит незнакомец.

Мир перед глазами плывет, тошнота в нос бьет. Выпустив из дрожащих пальцев его рубашку, медленно оседаю. В груди пустота разрастается, я перестаю дышать и слышать.