Измена. Я не прощу

— Твоя жена только по документам, и… Это ведь все не настоящее, Рус.

— Ты всерьез думаешь, что моей женой могла бы стать случайная женщина? Совершенно мне чужая? Мила. Если ты больше не хочешь бороться, то это буду делать я. Как твой муж, и… И просто как человек, которому не все равно, что с тобой будет дальше.

— Мне самой уже все равно, Руслан.

— Серьезно? Ты правда хочешь, чтобы дело твоего отца перешло в руки подлеца? Разве ради этого он всю жизнь в него вкладывался? Он ведь жил своим делом!

— Но он сам так решил. Сам оставил все Ляле, а не мне. Значит… Мне не за что бороться. Это его воля.

— Прости, Мила. Но я уже не позволю тебе повернуть назад. Ты останешься в моем доме. И останешься моей женой. И я выполню свою часть сделки. Это не обсуждается. А после… Можешь подарить все, что нам удастся вернуть, кому захочешь. Просто отдать на благотворительность. Сделать все, что угодно с этим. Чужого мы не возьмем. Но то, что твое по праву, вернется к тебе. Чего бы мне это не стоило.

— Я ведь принесла тебе проблемы, Рус. Я знаю, что Степанов хотел женить тебя на своей дочери. А еще прекрасно помню о том, что он запретил тебе мне помогать. И Марго… У тебя ведь с ней должна была быть свадьба! И уж точно не договорная. А самая настоящая! Я все испортила. Зачем тебе продолжать, если даже я не вижу в этом смысла?

— Затем, что я очень упертый, Мила, если ты еще не поняла, за кого вышла замуж. И всегда выполняю свои обещания. И… Ты правда думаешь, что я сделал бы что-то, если бы этого не хотел лично сам?

Мила.

— Собирайся. Эти стены на тебя действуют совсем неправильно. Думаю, мы справимся с твоей слабостью намного лучше, чем врачи.

Рус так и держит меня на своей груди. Как котенка.

Гладит волосы и целует их.

А я все еще не могу понять. Не могу прийти в себя.

Ведь все это время меня заставляла держаться только мысль о ребенке. Только ради него я на все это пошла. Ради своей крошки собиралась бороться!

И…

Почувствовала себя совершенно пустой, когда узнала, что никакого ребенка и не было.

И что я… Я совершенно одна! Во всем мире!

А сейчас он прижимает меня к себе. Гладит и смотрит с такой… Нежностью?

Как будто вернулся тот самый прежний Рус. Из прошлого. И я словно снова становлюсь той самой девчонкой!

— Поехали, Милка. Что-то здесь слишком мрачно. Наверное, эти стены просто на всех давят. Я здесь всего-то минут пятнадцать, а уже чувствую себя больным стариком. А ты намного дольше. На девочек все действует сильнее. Так что давай. Хватит киснуть. Поднимайся.

— Перестань называть меня Милка! Ты же знаешь…

— Ты от этого бесишься и у тебя появляется румянец. А еще… Еще у тебя сразу становятся вкусными губы… Такими вкусными…

— Рус!

Хлопаю обеими руками по его груди, но когда его такое останавливало? Особенно теперь, когда этой грудью можно стены пробивать, такие мышцы нарастил!

Руслан только улыбается, качает головой и смеется.

И нахально потирается своими губами о мои.

Чуть втягивает их и закатывает глаза.

— Чистый мед. Как тебе удается, а, Милка?

— Перестань. Не называй меня так. И вообще…

— И вообще нам пора!

Подхватывает меня на руки, прижимая к себе все так же крепко, как котенка.

— Я в больничной одежде. Мне хотя бы переодеться нужно. И принять душ еще.

— Дома переоденешься. Мне кажется, тут каждая секунда как год. Может, тебе все равно, но я постареть успею, пока ты себя в порядок будешь приводить. А я хочу быть молодым и красивым, между прочим. И еще долго. А то меня девушки любить перестанут. Такие, как ты. Слааадкие!

— Ты невозможный, ты в курсе?

Он заставляет меня даже улыбнуться. На миг забыть о том, что теперь я одна. И что моя последняя мечта тоже пошла прахом.

Особенно когда смотрю в эти насмешливые искорки в его глазах. Они становятся почти черными, и в них будто россыпь маленьких огоньков.

— Мне давно такого не говорили. Безнаказанно.

Рус наклоняется к моей шее и с шумом вдыхает воздух. Рядом с кожей, где бьется венка.

А я…

Я почему-то цепляюсь за его шею еще сильнее.

Вдруг начинает кружиться голова. И дикая слабость накатывает.

— У тебя на это эксклюзивное право, Розанова. Но не обольщайся. Совсем безнаказанной ты не останешься.

Чуть прикусывает кожу на моей шее и трется слегка отросшей щетиной.

Я зажмуриваюсь. Это щекотно, и… Приятно.

— Идем, малыш. А то повалю сейчас тебя обратно на постель. Неудобно получится, если кто-то из персонала войдет.

— Твоя взяла. Идем. Но это был шантаж.

— Потому что с тобой просто нельзя иначе, — ухмыляется, а я закатываю глаза.

Рус выносит меня из здания больницы, и я понимаю, что на воздухе мне становится намного легче. Или это от того, что так ярко светит солнце. А, может, он просто умеет отвлечь от тяжелых мыслей.

Открывает дверь своей машины и бережно укладывает меня на заднее сидение.

— Я на минуту. Нужно еще несколько вопросов выяснить с доктором.

— А…

— Не волнуйся, Мила. Все анализы обязательно проведут повторно. Мы должны быть уверены, что в этот раз в клинике не ошиблись.

— Спасибо.

Выдыхаю. Он Будто читает мои мысли. И я ему за это благодарна.

Руслан отходит, и как-то сразу вдруг становится холодно.

Усаживаюсь на сидении, поджимая ноги под себя и обхватив плечи руками.

Может быть, оно и к лучшему. Конечно, я бы любила своего ребенка. Всегда. Но, быть может, и хорошо, что я не беременна от Егора. Иначе пришлось бы с ним общаться. Лишать ребенка отца нельзя, каким бы он ни был.

Раньше я об этом совсем не думала.

А теперь представила, как бы это могло быть. Егор бы приезжал, чтобы забрать нашего ребенка на выходные? Или на несколько часов? Вместе с Лялей, своей новой женой? Еще и мама бы набивалась с малышом пообщаться.