Измена

— Зачем? — прошептала она.

— Потому что я больше не вынесу.

Она кивнула. В ее взгляде теперь появилась мечтательность и томность — извечная загадка женской души, которую ему и в миллион лет не понять. Он не понимал Франческу, а Энни казалась теперь еще более непостижимой и загадочной.

— Ладно, — сказала она.

Вот и весь сказ. Ладно… Позволила. Это, конечно, не то чтобы твердое согласие, но и ладно — уже хорошо.

У Энни прошло и удивление, и страх. «Это была не его машина, — думала она. — Было темно, все эти машины так похожи одна на другую. Это не могла быть его машина». А другой голос говорил ей: «Плевать, была это его машина или нет. Все, что случилось, не имеет значения, потому что это заслоняет собой все».

Он снимал с нее одежду чуть-чуть грубо, но умело. Она попыталась помочь ему своими неловкими пальцами, но он мягко отвел ее руки. У него это получилось быстрее, а тут быстрота была важна, очень важна.

От ее блузки с треском отскочила пуговица и покатилась по полу. И вот уже блузка расстегнута, а его руки ласкают ей грудь. Она только едва заметно вздыхала, когда он, лаская ее, слегка касался пальцами ее сосков. Теплая волна разливалась по груди, перетекая вниз, к животу и бедрам. Он наклонил голову и обхватил губами и языком маленький и твердый бугорок ее соска. Энни выгнулась и застонала. Она ощутила горячую влажность между ног, ее тело будто плавилось в его руках.

Все это было до боли знакомо. Будто и не было всех этих долгих лет. Ее тело помнило его и принимало так, как никогда не удавалось ее трезвому рассудку. Но сейчас ее рассудок молчал. Она была глуха к его предостережениям. Есть вещи, которые можно понять только сердцем, только самой плотью и которые не подвластны рассудку.

Его руки на минуту отпустили ее, и она услышала, как он срывает с себя рубашку, кроссовки, джинсы. Пока он поспешно раздевался, она сняла юбку, за ней последовали трусики. Его руки пришли ей на помощь, срывая с нее одежду. Он стал нащупывать что-то в ящике у себя за кроватью, и она поняла, что он владеет собой куда лучше, чем она, и, несмотря на опьяненность страстью, не забыл предохраниться. Стал бы человек, пытавшийся ее убить, так заботиться о ней?

Это была не его машина. Это просто не могла быть его машина.

И вот уже он снова рядом, и она закрыла глаза и полностью отдалась во власть своих ощущений — прикосновения его кожи, мышц, плоти к ее телу. Его руки обхватили ее, и они перевернулись на бок. Его ноги сплелись с ее ногами, а его руки ласкали ей грудь и спину.

Энни гладила его сильные руки и плечи, наслаждаясь упругостью и эластичностью его мускулов. Он сдавил ей соски так, что она почти задохнулась от возбуждения, и чувствовала, как он улыбается, целуя ее, и как эта улыбка постепенно угасает, а поцелуи становятся все более жадными и страстными.

— Энни, — пробормотал он, а его рука, проскользнув между ее бедер, нашла нежные гладкие лепесточки, влажные и чувствительные. Она застонала и прижалась к его руке. Он принялся легонько перебирать пальцами, заставляя ее вздрагивать и кричать от сладостного безыскусного наслаждения, истомы и желания.

Она ощущала во рту сильные толчки его языка, он опрокинул ее на спину и коленями раздвинул ноги. Она открылась перед ним с готовностью и нетерпением. Но он продолжал, поддразнивая, легонько ласкать ее, и Энни надвинулась на него неистово и отчаянно, уже подходя к самому пику, когда ласки вдруг прекратились. Она протестующе застонала, и тут он навис над ней и одним уверенным движением вошел в нее. И они вместе неистово, слившись в едином порыве наслаждения, вырвались из этой бури.

Двадцать четвертая глава

Как только все кончилось, Энни оттолкнула его. Перекатившись на дальний конец кровати, она села, обернувшись, как тогой, своей блузкой и ощущая дрожь во всем теле.

— Энни, — сказал он, всем телом подавшись к ней.

— Не прикасайся ко мне! — Она вскочила с кровати. Волоча за собой рубашку и не спуская с него глаз, она пятилась, пока не уперлась в стену.

Он помрачнел.

— Ты представить себе не можешь, какая это мука смотреть в глаза любимого человека и видеть в них сомнение, уж не убийца ли ты.

Горечь этих слов задела Энни за живое, но она твердо решила не поддаваться. И хотя достаточно одного его взгляда, одного случайного прикосновения, чтобы она растаяла, все равно она должна бороться до конца. Нужно все выяснить, она просто обязана это сделать. О Господи, помоги, это так важно!

— Да какое уж тут сомнение? — прошептала она. — Кто-то пытался меня убить. Он заманил меня в этот район, а потом пытался сбить машиной. Мне удалось ускользнуть от него, или я по крайней мере думала, что удалось. И тогда я прибежала к тебе за помощью. Но тут я увидела, как ты подъезжаешь к дому на машине, как две капли воды похожей на ту, что пыталась сбить меня. Вот я и бросилась наутек.

Его глаза вспыхнули.

— Понимаю. Однажды убийца — навеки убийца!

Она еще плотнее завернулась в рубашку.

— А как насчет Джузеппе?

Мэт, беззастенчиво голый, уселся в кровати, оперевшись головой о спинку.

— Что ты хочешь сказать этим «А как насчет Джузеппе?» Я даже не знал этого человека.

— Зато Франческа знала. Ведь это она рекомендовала мне Джузеппе и его мастеров.

Он пожал плечами.

— Франческа водила дружбу со множеством людей. И только с немногими я удосужился познакомиться.

— Джузеппе и твоя жена были большими друзьями-Он был приятным человеком и имел обыкновение обращаться со всеми красивыми женщинами с этакой шутливой покровительственностью. Он и моей подруге Дарси оказывал такие знаки внимания, и Франческе тоже, насколько я помню.

Мэт уставился на нее, говоря всем своим видом: «Ну, и что дальше?»

— Он уехал из страны как раз в тот самый день, когда она умерла. Он был в Италии все время, пока шел твой процесс, а потом вернулся и теперь мертв. В сущности, ты видел его одним из последних.

Его взгляд становился все более враждебным.

— Какого черта ты хочешь всем этим сказать?

— Ты говоришь, что не знал его. Но ты, надеюсь, не забыл, что я представила тебя ему во время твоего первого посещения строительства. Той же ночью он умер.

Он внезапно вскочил, до смерти перепугав ее. Большими шагами он обошел кровать и подошел вплотную к ней — чересчур близко. Она помнила эту его обескураживающую манеру еще с тех давних пор их первой деловой встречи, когда еще была «Фабрикэйшнс»… и когда он отказался дать ей заказ. Как всегда при этих воспоминаниях, ее плечи непроизвольно распрямились. Она будет стоять на своем. Этому человеку не удастся ее запугать.

— Ты что, думаешь, что это я его убил? — спросил он тихо, но с угрозой в голосе.

— Мне просто интересно, пришла ли уже полиция к каким-то заключениям — ошибочным, разумеется. Я знаю, что ты не жалуешь копов. Они сильно докучали тебе раньше, и мне вот теперь интересно, может быть, они снова стали тебе докучать?

— Докучают мне? Ты так это называешь? Они неграмотно, спустя рукава провели расследование умышленного убийства, свалили всю вину на меня, пытались послать меня на электрический стул — и это все называется «докучали»?