Измене доверяют, как лисе

Девушка в серой юбке свернула на Вильерс-стрит. Заняться Эллису было нечем, к тому же глухая выделялась во всем этом скопище незнакомцев. Так что Эллис решил пойти за ней. Думая о своем, он не сводил взгляда с ее ног. Такие милые ножки – большая редкость. У большинства женщин ужасные ноги. Интересно, кто эта девушка? Глухая уголовница – так ее назвал старый пройдоха. Но голоса не повысил. Может, она умеет читать по губам? Эллиса озарило: если он заговорит с этой девушкой, она не узнает его голоса. Прочтет слова по движению губ, а голоса, само собой, не услышит. Хм, приятная мысль. Всю жизнь один не проживешь. Женщина – штука полезная. У девушки нет денег, у него – тоже. Она преступница, он скрывается от правосудия. Вполне себе парочка. Эллис нахмурился. Зачем он забивает голову такой чепухой? Есть дела поважнее. Но он все равно не сводил взгляда с девушки, а та – одинокая, печальная – пробиралась себе сквозь толпу.

В скверике у станции метро «Чаринг-Кросс» оркестр исполнял веселую мелодию. Вокруг эстрады толпились слушатели.

Миновав железные ворота, девушка медленно пошла вглубь скверика по бетонной дорожке. Эллис не отставал. Он думал, что девушка сядет у эстрады, но она, ссутулившись, прошла мимо. В свете солнца ее чудовищная шляпка выглядела особенно нелепо.

В конце концов, когда эстрада осталась далеко позади, девушка все же села. Выбрала одну из свободных скамеек напротив гостиницы «Савой». Сидела, положив руки на колени, и смотрела на официантов: те выглядывали из окон ресторана в ожидании первых клиентов.

Эллис подошел ближе и уселся через скамейку от девушки. Взглянув на нее, он почувствовал укол разочарования. Ничего особенного. Обычное личико, разве что узкое и очень бледное; каштановые волосы тусклые и немытые. Под ввалившимися глазами – темные круги. Эллис решил, что ей лет двадцать. Теперь, рассмотрев ее получше, он спрашивал себя: что он в ней нашел? Если не считать фигуры, девушка ничего собой не представляла: обычная продавщица, секретарша или горничная. Таких на улицах Лондона пруд пруди.

Разочарованный, Эллис недовольно отвернулся. «Ладно, – думал он, – зачем забивать себе голову? Мне теперь не до женщин». И все же в глубине души он страстно желал женского общества. Дни в Лондоне тянулись очень одиноко. Окажись девушка миловидной, он заговорил бы с ней. Рассказал бы, что стало со старым пройдохой. Может, подружился бы. Но обладательница такой физиономии не заслуживала его внимания.

Какое-то время девушка, почти не шевелясь, сидела на своей скамейке. Все разглядывала людей, решивших поужинать пораньше, – те начинали занимать места у окон ресторана. Когда приносили еду, девушка вытягивала шею, и лицо ее становилось напряженным.

Эллис забыл о ней. Курил и размышлял, что делать. Думал, как найти Висельника. Насидевшись на солнцепеке, он решил, что пора возвращаться домой. Начал было вставать, взглянул на девушку и замер.

Теперь рядом с ней сидела хорошо одетая пожилая дама, увлеченная чтением газеты. Сумочку она поставила между собой и девушкой. Эллис заметил, как девушка спокойно, ловко открыла сумочку и выудила из нее несколько фунтов.

Наблюдая за кражей, Эллис совершенно ничего не чувствовал. Он обмяк на скамейке, не отрывая взгляда от рук девушки. Увлеченно следил за происходящим, но не двигался.

Внезапно женщина бросила газету и схватила девушку за запястье.

– Ах ты, ворюга! – воскликнула она.

Отпрянув, девушка пыталась вырваться.

Эллис хмыкнул. Сердце его неровно забилось. В этот момент он понял, что их с девушкой судьбы сплелись воедино. Понял, что поможет ей, а взамен она всегда будет рядом. Такой расклад его вполне устраивал. Он встал, подошел к скамейке, похлопал женщину по руке и сказал:

– Пусти ее.

Женщина уставилась на худое, изуродованное шрамом лицо. Заглянула в холодные глаза и тут же отпустила девушку. А потом вскинула руку к лицу и заголосила.

Схватив девушку за руку, Эллис рывком поднял ее со скамейки.

– Бежим, – буркнул он.

И они побежали к набережной Виктории.

Глава третья

Она сидела на краешке его кровати и плакала, так и не сняв своей позорной шляпки. Лицо у нее было опухшее и бледное, растертые докрасна глаза остекленели от слез.

Стоя у окна, Эллис разглядывал улицу сквозь грязные муслиновые занавески. Сердце его неровно билось, а во рту было сухо, и это его раздражало. Он то и дело посматривал на девушку, но почти сразу же переводил взгляд на улицу. Все ждал, что перед серым домиком остановится полицейская машина, из которой неуклюже выберутся полисмены – по его душу.

– Заткнись, – бросил он девушке. – Хватит сопли на кулак наматывать. – Но Эллис не смотрел на нее, и девушка не могла знать, что он с ней говорит. Звуки не проникали в ее безмолвный склеп. Позже Эллис понял: прежде чем говорить, нужно коснуться девушки – привлечь внимание, чтобы она могла прочесть слова по губам.

Девушка все плакала и плакала, безвольно сложив руки на раздвинутых коленях, поставив стоптанные туфельки носками внутрь. Со своего места Эллис видел под юбкой треугольник обнаженных бедер, но ему было все равно. Одутловатое белое лицо и ужасная шляпка не вызывали у него ничего, кроме отвращения, и он жалел о том безумном порыве, в результате которого оказался в одной комнате с этой уродиной.

– Ну заткнись, а? – сердито прикрикнул он. – Тебя могут услышать. – И с гневом добавил: – Зачем я, дурак, тебя сюда притащил?

Его слова отскочили от мертвых барабанных перепонок. Девушка не пошевелилась, не подняла взгляда. Эллис вспомнил, что она его не слышит, и раздраженно махнул рукой. Как будто мало того, что она расселась у него на кровати, окруженная аурой безнадежной нищеты. Так вдобавок ко всему не слышит ни единого звука. Эллис почувствовал к ней еще большее отвращение. Бесполезная тварь.

Он снова отвернулся к окну. Ожидая, что с минуты на минуту что-нибудь случится, он обдумывал события последнего часа и ужасался тому риску, на который пошел. Зачем он это сделал? Откуда взялся тот безумный порыв? Да, ему было одиноко. Хотелось с кем-нибудь поговорить, вот он и выручил девчонку. А в итоге оказался в одной комнате с трусливой хнычущей гадиной. Сука! Если бы она спокойно забрала деньги и сбежала с ним, он даже простил бы ей заурядную внешность. Но эти рыдания его доконали. Приятное общество, нечего сказать!

И еще их чуть не поймали. Тот фараон оказался расторопный. Налетел на них коршуном, когда они бежали по набережной Виктории, словно перепуганные дети. Эллис схватил полисмена за рукав, рухнул на колено, и здоровяк тут же плюхнулся на тротуар, а Эллис с девчонкой получили пятьдесят ярдов форы. Движение встало, на них кричали люди. Казалось, им конец, но тут Эллис впихнул девушку в трамвай – тот как раз въезжал в тоннель, ведущий на Кингзуэй. В тот момент кондуктор был наверху, а на первом этаже не было ни души. Полисмен что-то кричал, но кондуктор его не услышал – в тоннеле трамвай издавал страшный грохот.