Изнанка судьбы

Рэндольф лежал рядом без доспеха, без одежды и без обычной бесстрастной маски. Мягкая, счастливая улыбка блуждала по его лицу. Сейчас он казался совсем юным: можно было поверить, что Терранс — его старший брат. Фэйри повернулся, и его взгляд был как любящие прикосновения.

Несмотря на усталость и вой вьюги за окном, в сон не тянуло. Я ощущала внутри кипучее, нервное возбуждение. Хотелось болтать, смеяться, приставать к Рэндольфу — такому спокойному, расслабленному, непривычно открытому.

— А сейчас ты о чем думаешь?

— Ни о чем. Мне просто хорошо.

— Ты считаешь меня шлюхой?

— Нет, — он удивился. — А должен?

— Не знаю. Я же теперь падшая женщина. Совсем-совсем падшая, ниже некуда. Без шансов выйти замуж.

Даже не думала, что бесстрастный Рэндольф способен так хохотать.

— Очень смешно, да? Сразу видно, что у тебя с воспитанием еще хуже, чем у меня. — Обидеться не получилось, я засмеялась вместе с ним. Пусть он всегда будет таким счастливым.

Отсмеявшись, он заставил меня подвинуться ближе к огню и коснулся пальцами отметины на груди.

— Откуда у тебя этот шрам, Элисон?

— Этот? Ой, я правда не знаю. Он просто взял и появился. Точно помню, что не резалась. И провалов в памяти не было. Смешно, да?

Он помрачнел:

— Не смешно. Это руна.

— Руна? Почему на мне неизвестно кто вырезает руны? Я что, свиток этому «кому-то»?!

— Ты это ты. С тобой что угодно может быть.

— А ты знаешь, кто я, Рэндольф? Почему это все происходит со мной?

— Догадываюсь.

— Скажи мне!

— Прости. Нельзя.

— Почему?

— Ты должна сама вспомнить.

— Да уж, сразу видно, что вы с Терри братья, — буркнула я. — Опять одни туманные намеки.

Фэйри не ответил. Отвернулся, чтобы подкинуть дров в очаг.

Мне пришла горькая мысль:

— А ваши с Терри родители… они живы?

— Мои — нет. У Терранса… не знаю. Отец умер, мать должна быть жива.

— Погоди. Я запуталась! Вы же братья. Почему у вас разные родители?

— Мы побратимы, Элисон. Мы смешали кровь и разделили судьбу. Эти узы сильнее тех, что налагаются по праву рождения.

— Совсем запуталась. Почему вы тогда так похожи? — голос прозвучал жалобно.

— Мы смешали кровь и разделили судьбу, — повторил Рэндольф. — Тело, душа и судьба — едины.

Я помотала головой. Бардак какой! То, о чем он говорил, просто не умещалось в голове. Но у меня оставалась сотня тысяч вопросов, и я решила задать хотя бы несколько, пока фэйри в разговорчивом настроении.

— А как вы познакомились? Почему решили стать братьями?

— Мы оба были в обучении у Мастера мечей.

— А что случилось с телом Терри? Он же не всегда был таким?

— Не могу сказать.

В притворном гневе я пихнула его кулаком в плечо:

— Сколько можно надо мной издеваться? Ты — каменный, бесчувственный чурбан.

Вместо ответа он притянул меня к себе, коснулся губами виска.

— Интересно, тебя вообще можно разозлить? Или поссориться с тобой?

Фэйри улыбнулся:

— Очень трудно. Но у Терранса получалось.

Мы помолчали.

— Рэндольф?

Сонное «а?».

— А что означает эта руна?

— Я не уверен, — он погладил шрам, обвел пальцами сосок, вызвав у меня возбужденный выдох. Ладони у Рэндольфа жесткие, в мозолях от меча. Как у него при этом получается быть таким нежным? — Это — Науд. Принуждение, ограничение или долг. А еще — судьба.

— Опять судьба? Не слишком ли много ее в последнее время?

Он зевнул.

— Я мешаю тебе спать, да?

— Я буду говорить с тобой, если тебе это важно. Но нам надо выспаться. Завтра придется искать дорогу через сугробы.

— Ну сам посуди: как можно спать, когда ты наконец-то стал отвечать что-то еще, кроме «да» и «нет»?! Я должна пользоваться моментом.

— Пользуйся, — разрешил он, подавив второй зевок. Мне немедленно стало стыдно.

— Прости. Я не буду. Понимаю, как ты устал. Давай правда спать, а завтра ты останешься таким же, хорошо?

Рэндольф не ответил. Кажется, он заснул, как только я пообещала больше не приставать с вопросами. Я завистливо повздыхала — нервная трясучка по-прежнему бежала по всему телу, отдаваясь дрожью в пальцах. Слишком много всего произошло за сегодня. Особенно мое грехопадение. Как же можно спать после такого? Я теперь, наверное, вообще никогда в жизни заснуть не смогу…

Последнюю мысль я додумывала, уже проваливаясь в сон без сновидений.

Глава 3. Украденная жизнь

Франческа

Стук в дверь. Громкий, настойчивый, он вырывает из липких объятий кошмара.

— Франческа, открой.

Отворачиваюсь, утыкаясь носом в серый бархат софы. Простыня вся влажная и сбилась — я сильно ворочалась ночью.

— Пожалуйста. Это ненадолго.

Не буду слушать! Не открою! Пусть оставит меня в покое или уже войдет сам, как привык это делать. Благо на двери ни щеколды, ни замка. Я подперла ее на ночь стулом, но никогда не поверю, что для Элвина это станет серьезным препятствием.

Он не пытается ворваться. Снова настойчиво стучит и, поняв, что я не собираюсь открывать, повышает голос:

— Сеньорита, я сейчас уезжаю… должен. Не знаю точно, когда вернусь. Возможно, не раньше вечера. Дом твой, ты в нем хозяйка. Только прошу, не уходи никуда и не делай глупостей.

Смешно! Куда я могу уйти — сам же запретил мне через ошейник.

Но… если вчера он сказал правду, запрет давно не действует. Я свободна!

Мысль заставляет подскочить на месте. Я выбираюсь из-под одеяла, крадусь к двери и вслушиваюсь в его затихающие шаги.

В голове какая-то сумятица. Вчера я так и не смогла до конца оправиться от новостей. Казалось, реальность — понятная и знакомая с детства — истончилась, изогнулась, обернулась невообразимой ложью. И я уже не могу доверять ни миру, ни себе самой.

Невозможно было отрицать слова мага. Перемены в обстановке в башне, пугающие перемены в его поведении. Как бы ни хотелось мне списать все на желание Элвина поиздеваться над пленницей, я не смогла этого сделать.

Особенно когда он снял перчатку с левой руки.