Изнанка

Я присвистнул.

– Ого. Тут прям как в доме бабы… гм, куда корзинку ставить?

– Не свисти, – посоветовала бабка, – денег не будет. Грибы ставь на стол, вон туда.

И кивнула в сторону.

Не разуваясь, я пересек комнату и водрузил грибы на столешницу. Всё, миссия выполнена.

– У вас розетка есть? – поинтересовался я, помня про телефон, который всегда надо держать заряженным.

– Розетка? – не поняла бабуля.

– Ну да, – пояснил я, – чтоб мобильник не сел. Не знаю, когда до зарядки доберусь. Пауэр бэнк дома оставил.

Бабуля, кажется, из моих слов поняла только глаголы – её брови задумчиво сдвинулись.

– Нема розетки у меня, – протянула она. – Электричества не держу. Все по старинке. Огонь, очаг, керосинка, вот.

Как бы в подтверждение словам, она кивнула на лампу с почерневшей от копоти колбой. Я вздохнул – придется потерпеть без цивилизации еще немного. Всё равно сеть не ловит. На всякий случай достал телефон, проверил – действительно не ловит. Хотя батареи еще половина и до сих пор работает в качестве фонарика, о котором я забыл, пока ломился в потемках. Нервишки.

– Как выбираться-то из вашей глухомани, бубуль? – поинтересовался я, оглядывая лишенные признаков электропроводки стены.

Кивая на печку, бабка ответила:

– Ты это, вот что. Ложись на полати, там тепло. А завтра решим, куда тебя девать. Ты парень хороший, коли взялся помочь старухе среди ночи.

Прозвучало это как-то двусмысленно, но деваться некуда. Обратно ночью лезть через лес – заблужусь. Это бабка все кусты наперечет знает, а я нет. Остаться здесь логично, хоть и не сильно хочется.

Тяжко вздохнув, я молча забрался на полати между печкой и стеной, предварительно постелив себе выданное бабкой постельное, и свернулся клубком. Снилось мне что-то безумное и дикое, что не удивительно с учетом моего тупого поступка. Какие-то люди, лес, эта сама бабка, эвакуатор, почему-то запряженный то ли лошадьми, то ли кентаврами. В общем, классическая ересь после тяжелого дня.

Проснулся рано от того, что в желудке заурчало, что не удивительно – ел я последний раз вчера в обед, так что голодный как волк. Сел. Думал не высплюсь после такой белиберды, да еще и на новом месте. Но в теле бодрость, а голова чистая. Желудок снова призывно завыл, к тому же ноздри уловили запах свежей выпечки.

Когда выглянул из-за печки, увидел, что бабка успела разобрать корзинку с грибами, и часть их уже сушится гирляндами под потолком, часть лежит порезанной горкой рядом с котелком на столе, а сама бабка шныряет по комнате, переставляет какие-то банки, перекладывает пучки.

– Проснулся? – бодро сообщила она, заметив меня. – Вылезай. Пирожки и каша.

Она кивнула на стол, где в глубокой глиняной тарелке дымится каша, а рядом целое блюдо печеных пирожков. Я протер лицо и глаза – спросонья тарелок не заметил.

– Да не надо было… – хриплым после сна голосом проговорил я, смущаясь, что стесняю бабку. Ей и самой, наверное, еле на жизнь хватает, учитывая, как живет глубинка. Объедать ее в мои планы не входило.

Но бабка оказалась напористой.

– Давай-давай, – приказала она. – Умывальник в углу. Мойся и ешь.

Отказываться дальше глупо. Жрать-то хочется.

Спрыгнув с печки, я несколько раз плеснул в лицо водой из рукомойника, которая оказалась такой ледяной, что свело скулы. Но все же я рискнул прополоскать рот, о чем пожалел, потому что зубы тоже свело. Пришлось усиленно тереть лицо полотенцем, чтобы разогнать кровь, и за стол сел уже окончательно проснувшийся.

– Хе-хе, – усмехнулась бабка, возникнув возле правого плеча и ставя передо мной большую чашку с чаем. – Непривыкшие вы там к жизни природной, да? Ты ешь, ешь, а то вон, какие щеки впалые.

Она подвинула чашку ко мне. По запаху и цвету догадался – это не чай. Вопросительно посмотрел на бабулю.

– Чабрец, – пояснила она. – Лучше, вашей заморской дряни.

Что конкретно она подразумевала под «заморской дрянью» уточнять не стал. Осторожно отпил, чтобы не обжечься, на вкус оказалось неплохо.

Тарелка каши ушла минут за пять, пирожки пошли следом. Отменные, с нежнейшим мясом, ароматные. Я опять вспомнил прилипчивую песню про охотника-людоеда, но сытый желудок временно погасил опасения и заставил расслабиться, откинувшись на спинку стула.

Только хотел приступить к расспросам бабули о транспорте, как-то же мне надо отсюда уехать, может автобусы какие рейсовые есть, или попутки, как бабка села с краю стола и положила на него локоть, посмотрев на меня так строго, что я замер.

Глаза зеленые, взгляд сверлящий, брови сдвинулись, вся она какая-то поджарая и мосластая. Ночью это скрывала темнота, а сейчас могу рассмотреть. И то, что я вижу, тянет на «Оскар» по актерскому мастерству. Вдобавок из-под платка выбились седые волосы, делая её сравнение со всем известной бабкой еще ярче.

Ничего лучше, чем отшутиться, я не нашел и произнес:

– Вам дом починить? Забор покрасить? В баньке попариться?

– Значит так, – произнесла она совершенно четким и почему-то больше не скрипящим голосом, продолжая меня буравить взглядом, – дом бабки твоей вчера развалили бульдозером…

– Чего?!

От новости я аж подпрыгнул на месте, хотя не знаю, что ошарашило больше: известие о бульдозере, или то, что бабке известна причина моего приезда.

– Ничего, – передразнила она. – Слушай, когда старшие говорят. Развалили. Приехал какой-то застройщик, сказал, дачу строить будет.

– Да как? – запнувшись, и подбирая слова без мата, выдохнул я. – Это же моя земля. У меня есть документы.

Бабка отмахнулась, кривясь.

– Подтереться могешь своими документами, – сказала она. – Но не суть. Дом тот ценности не имел. Развалина в четыре стены, дыры в полу, крыша прохудилась, печь поехала. Рухлядь, в общем…

– Но это моя рухлядь! – чувствуя, как закипаю, сказал я.

– Умолкни и не перебивай, – рявкнула бабка, зыркнув так, что как-то не решился перечить.

Глава 3

Хотел сказать ей, что вести себя можно было бы и повежливее, но рот почему-то не послушался. Я уставился на бабку, которая продолжает смотреть сурово и строго.

– Дом был бесполезен, – продолжила она. – Но твоя бабка завещала тебе не его, а то, что в нем хранится. Ты, дурак, не ездил к ней. Вот она и не смогла тебе это передать. Так что наказала мне сделать это вместо неё. Мы с покойной Агафьей были, можно сказать, коллеги из соседних домов. Так что взялась исполнить ее последнюю просьбу. Там, на дороге проверяла тебя. Думала струсишь, не пойдешь ночь в лес со старухой. А нет, пошел. Значит, дух в тебе есть.