Изнанка

Он снял туфли, сунул ноги в домашние тапочки и прошёл на кухню. Остановился в дверях, прислонившись плечом к косяку. Ольга стояла к нему спиной, что-то помешивая в кастрюльке на плите. На ней был тёмно-синий спортивный костюм с белоснежными полосками по бокам, два года назад она ходила в нём на занятия по степ-аэробике, а теперь приспособила под домашнее. Длинные чуть волнистые светло каштановые волосы она завязала в узел на затылке, открыв тонкую изящную шею.

– Привет, – сказал Андрей, так и не дождавшись никакой реакции на своё появление.

Она оглянулась. Большие карие очень усталые глаза смотрели на него как на постороннего человека без всякого намёка на теплоту и симпатию.

– Привет, – голос был под стать взгляду, тихий и бездушный.

Милавин замешкался, сперва он хотел обнять жену и сказать что-нибудь хорошее, может быть даже поцеловать, но сейчас понял, что не сможет этого сделать.

– Как прошёл день?

Ольга чуть приоткрыла рот, но ответила только через секунду, причём Андрею показалось, что сказала она совсем не то, что хотела.

– Так же, как вчера.

– Ясно. Что на ужин?

– Пюре с котлетами.

– Отлично. Накрывай на стол, я сейчас переоденусь.

Он прошёл в гостиную, здесь возле одной из стен между книжными полками и креслом стояла Сашина кровать. Почти год назад, когда дочь уже совсем перестала вставать, Ольга попросила мужа перенести её из детской в гостиную, где спали сами супруги. Так девочка была постоянно у них на глазах, и они всегда могли помочь ей, если бы она попросила. Вот только Сашка уже давно ничего не просила.

Андрей присел к ней на кровать. Провёл пальцами по щеке девочки, пригладил и без того аккуратно уложенные пряди волос. Голубые глаза, которые сейчас уставились в потолок, Сашенька унаследовала от него, а вот всем остальным пошла в мать. Те же каштановые, чуть вьющиеся волосы, высокие скулы, курносый нос, полные губы и стройная шея.

– Здравствуй, Солнышко. Как ты тут? – он знал, что девочка не ответит ему, но упрямо продолжал задавать этот вопрос каждый вечер.

Было время, когда он просиживал рядом с ней ночи напролёт, пытаясь достучаться. Сейчас перестал. Мысленно Андрей сравнивал эти ночные бдения с тем, как в детстве чесал места комариных укусов на руках и ногах. Пока чешешь, мерзкий зуд вроде бы стихает и становится чуть легче, однако после этого крошечные красные волдыри оборачиваются огромными незаживающими ссадинами.

Милавин поправил дочери одеяло и пошёл переодеваться. Но перед тем, как выйти из гостиной, взял со столика пульт и включил телевизор, что бы хоть как-то развеять душную тишину.

Когда он вернулся, Ольга уже накрыла ему на журнальном столике. Андрей любил ужинать перед телевизором, а не в пустой кухне.

– А ты что, не будешь? – Милавин обратил внимание, что на столе всего одна тарелка.

– Я попозже. Хочу Сашеньку сперва покормить, – ответила жена, снова исчезая на кухне.

– Корми. Я тебя подожду.

– Не надо. Ешь, а то остынет, – Оля вошла в комнату с тарелкой манной каши.

– Я подожду, – упрямо повторил Андрей. Она не стала с ним спорить.

Сашенька ела плохо. Ольге приходилось чуть ли не насильно впихивать в неё каждую ложку.

– Ну что же ты? Давай, давай. Что, горячо? Да нет, я всё остудила. Давай-давай, – приговаривала, едва не умоляла мать.

Девочка часто давилась и тогда под хриплый кашель потоки жидкой манной каши выползали изо рта ей на грудь укрытую салфеткой. Ольга бережно собирала всё это обратно в ложку и продолжала кормить дочь.

«А ведь дальше будет только хуже», – подумал Андрей. – «И я не знаю, как помочь ей. Никто не знает. А он говорил, что сможет…».

Милавин всеми силами гнал от себя это малодушную мыслишку. Твердил, что странный тип со шрамом – это лишь очередной шарлатан, вымогавший деньги, и единственное о чём стоит жалеть, что так и не врезал ему по морде. Но раз появившись, дурацкая мысль «А вдруг смог бы…» никак не желала покидать его, она лишь отступила и спряталась на самом краю сознания, уже не как мысль, а скорее как оттенок настроения.

На этот раз упрямство матери взяло верх над Сашиной апатией. Девочка съела всё, что было в тарелке, даже сделала несколько глотков соку через соломинку, прежде чем снова вернуться к созерцанию потолка. Ольга ещё раз разогрела котлеты и пюре, и они с мужем поели. Правда, тёплого семейного ужина не получилось. Ели молча, глядя на экран телевизора.

Ложась спать, Андрей подумал, что если наркотик из сигареты и будет на него действовать, то это должно проявиться прежде всего во сне. Нельзя сказать, будто он всерьёз поверил в убеждающее действие этого дыма, но мысленно подготовился к ночным кошмарам или чему-то подобному. Однако уснул Андрей в этот вечер быстро и легко, а сон был крепким и глубоким. Настолько крепким, что проснувшись утром под трель будильника, он машинально выключил сигнал, а потом ещё несколько мгновений вспоминал, кто он такой и что вокруг происходит. А когда пришло это осознание, Милавин до боли стиснул зубы и едва удержался, чтобы не завыть. Отчаяние и бессилие обрушились на него, сминая остатки тёплого сна.

Об Иване и его предложении Андрей снова вспомнил за утренним кофе, просматривая с ноутбука электронную почту. Вспомнил и горько усмехнулся, было бы замечательно, если б кто-то действительно смог помочь Сашеньке, но вряд ли это по силам двухметровому изувеченному амбалу с наркотическими сигаретами. И тут же вынырнула предательская мысль: А вдруг сможет… Она была настолько неожиданной, что Андрей даже вздрогнул, едва не расплескав кофе по клавиатуре. Да что же это такое?! К горлу подступил комок жгучей злобы на самого себя. Не мог он так подумать. Не его эта мысль.

Теперь уже Андрею не удавалось избавиться от воспоминаний о встречи с Иваном. Они крутились в голове целый день, не оставляя ни на секунду, нехотя отступая, когда сиюминутные дела требовали полного внимания, и тут же возникая вновь, стоило ему хоть немного расслабиться. Двенадцать лет назад, когда они с Ольгой решили завести ребёнка, Милавин бросил курить. Нынешние ощущения живо напомнили ему, что с ним происходило тогда. Мелкая и, в общем-то, незначительная мысль постоянно крутится в сознании, изматывая каждую минуту. Такое впечатление, что собственный мозг густеет, твердеет, а вот-вот начнёт крошиться на мелкие кусочки. Только тогда он думал о сигарете, сейчас не мог выбросить из головы предложение Ивана.

По дороге с работы домой Андрей впервые подумал, что если у Ивана получился этот фокус с сигаретой, то вполне возможно он сумеет помочь Сашке. Это уже была не шальная мысль, проскочившая в сознании, а вывод, к которому он пришёл после целого дня размышлений. С этого момента Милавин стал сомневаться, а правильно ли он поступил отказавшись. Где-то посреди бессонной ночи, когда он ворочался с боку на бок, сомнения переросли в сожаления. Вскочив за два часа до будильника, Андрей сидел на кухне, пил кофе и рылся в Интернете. Он пытался найти тот сайт, через который несколько дней назад вышел на бородатого Архипа Игнатьевича, ведь с его помощью можно снова связаться с Иваном. Результат был нулевым.