Изнанка

– Шутишь, да, – обреченно констатировал Феченко, аккуратно выщипнув волосок из бороды. – Мне бы с Копельниковым повидаться... ну или с Петровским, в крайнем случае. Я звоню, звоню к ним на студию, а автоответчик вежливо так посылает... Ты вхож вроде в их тусовку... Не устроишь свиданьице?

Рысцов глянул на рыхлую физиономию снизу вверх. Так, и этот туда же. Глазки красненькие, не выспался. Неужто тоже ноченьку напролет фольклор про майора Степанова изучал?..

– Пошли-ка ко мне, – сказал он, – подумаем, что можно придумать.

– Тавтология, – печально ответил гигант культуры, – и планерка скоро.

– Успеем.

Протиснувшись в кабинет к Валере, Феченко скосил лошадиный глаз на папку «VIP-контракты», на которой со вчерашнего вечера одиноко лежал галстук в красно-серую клетку, и присел на краешек стула. Потупился.

– Смотрел сегодня фильм с Копельниковым? – в лоб рубанул Рысцов, упираясь ладонями в стол.

– Бу-бу-бу... – тяжко вздохнул Феченко. – Смотрел.

– Что думаешь?

– Полагаю, что кто-то из всех нас рехнулся. И, возможно, не один.

Валера наконец сел в кресло и нервно закурил. Медленно выдавил:

– Ты про сцену на сорок шестом этаже, я правильно понимаю?

Феченко непонимающе уставился на него.

– На каком таком этаже?

– На сорок, мать его, шестом!

– Не было там такой сцены вовсе...

– Та-ак... – Рысцов встал и прошелся по кабинету, повернулся на каблуках и поинтересовался: – А что же тебя в таком случае удивило?

– Ну... несколько странно выглядело, когда этот самый... майор Степанов, что ли... ни с того ни с сего полез на шпиль Адмиралтейства в Питере...

– Куда?!

– На шпиль. Вообще-то он должен был гнаться за бандюганом каким-то по Васильевскому острову. Я сначала думал, напутал чего по невнимательности, даже специально сценарий в Интернете нашел и проверил. Все правильно – обязан бежать по улице. Погоня и так далее... А этот тип вдруг...

– Стоп. – Рысцова буквально озарило: – Ты какой фильм смотрел?

– «Северная канонада», по-моему...

– Ясно.

Валера усмехнулся. Черт возьми, они просто о разных картинах последние пять минут рассуждают. Остолопы. Оба.

– Так он, говоришь, полез на Адмиралтейскую иглу?

– Ну да. – Феченко передернул плечами и выдрал еще один волосок из бороды. – Я же сам перепугался жуть как...

– Почему?

– Так я в интерактивном режиме глядел. В теле этого пресловутого майора... И главное, ни черта не могу поделать, представляешь! Лезу как чумной... Ни остановиться, ни обратно спуститься – словно бес вселился. Сэйф-система такое экстренное пробуждение мне устроила – будто из пушки в явь выпустила...

«Ничего себе! – подумал Рысцов. – Экстренка – это уже нешуточно. Для того чтобы аварийная система С-визора сработала, человека нужно капитально испугать».

– Ясно, – сказал он вслух. – А зачем тебе сейчас Копельников с Петровским нужны?

– Ну как же, – почесал в затылке длинноволосый начальник отдела культуры, – интересно было бы поспрашивать у них, с какой целью такие нелогичные и странные поступки пропускаются в прокат... Мы бы репортаж любопытный сделали...

– Репортаж любопытный... – передразнил его Рысцов. – Канал разваливается, а вы все, как гиены, набрасываетесь на падаль! Стыдно должно быть...

– Бу-бу-бу, – обиженно прогудел здоровяк, выходя из кабинета. – На планерку опоздали уже, наверное...

Валера нахмурился, задумчиво теребя в пальцах сигарету. А он, пожалуй, не так прост, этот Феченко. Такой своего не упустит, хоть и строит из себя цитадель галактической грусти. Конь, вот кого он напоминает. Пасущийся на лугу сивый жеребец, уныло водящий глазами из стороны в сторону, любимец детворы, доверчиво берущий хлебный мякиш из рук... и при всем этом готовый в нужное время зарядить с места в такой карьер, что не дай бог под копыта попасть.

И предчувствие еще это гребаное не отпускает. Словно вокруг что-то нагнетается, и этот груз чувствуют все. Будто медленно увеличивается давление в наглухо закрытом помещении...

Планерка! Рысцов метнул взгляд на часы – две минуты одиннадцатого! Вика казнит. Бросив изрядно помятую, но так и не прикуренную сигарету в органайзер, он вылетел из кабинета. И бегом, бегом к главреду...

– ...наложен арест до выяснения обстоятельств, – холодно закончила Мелкумова и, шарахнув дверью так, что косяки задрожали, вышла.

Все тут же загалдели, стали возмущаться, взорвались вопросами:

– А как же выборы? Политики нас сгноят. Бабки-то проплачены уже!

– Зарплату, между прочим, сотрудникам давать надобно!

– Другие каналы, поди, работают...

– Виноватых нужно искать, а не жизнь людям портить!

– Эти кагэбэшники вечно суют свой нос туда, где не смыслят ни шиша!..

– На сколько дней-то?..

Рысцов подсел к Шурову, который словно сомнамбула качался из стороны в сторону, закрыв уши руками.

– Эй, ханыга! Чего тут случилось?

Артем отнял ладони от ушей и разметал лежавшую перед ним кучу вечных записулек в разные стороны. Яростно, как-то даже гневно-весело разметал!

– С подачи ФСБ на все имущество 24-го С-канала прокуратурой наложен арест до выяснения, – зло сообщил он. – Так что считай, теперь мы с тобой безработные!

– За что?

– Ты про арест или про безработицу?..

– Прекрати паясничать!

– Иди в таком случае к федералам и узнай, за что, – глухо сказал Шуров, снова закрывая уши.

Тем временем в кабинете появились несколько людей в штатском и милиционеры. Где-то вдалеке запиликала сирена.

– Уважаемые сотрудники двадцать четвертого С-канала! Просим вас незамедлительно покинуть здание! – громко сказал один из эсбистов, облаченных в строгие однобортные костюмы. – Пожалуйста, в порядке очередности проходите к лифтам и не позволяйте возникнуть панике! Вам помогут сотрудники милиции и ОМОНа...

Гвалт, как и стоило ожидать, после этого заявления лишь усилился. В помещении стали появляться серые камуфляжи омоновцев. Ситуация накалилась до предела; даже Артем убрал руки от ушей и, похлопав себя по щекам, попытался очухаться.

Первой завопила Ситамова:

– Произвол! Долой произвол! Свободу честной прессе!

Ее довольно бесцеремонно схватили под руки двое ментов и потащили вон. Следом за Валентиной Николаевной вывели еще нескольких завывающих на разные лады, брыкающихся женщин и одного мужика – кажется, вспотевшего больше обыкновенного Сурьева, который сыпал угрозами и тяжело дышал, как все толстые люди во время стрессов. Остальные покидали кабинет относительно спокойно. Кто-то, будучи в ступоре, машинально передвигал ватными ногами, другие вполголоса переговаривались, искоса глядя на милиционеров, а некоторые даже находили в себе силы подшучивать над фээсбэшниками, на что последние не обращали решительно никакого внимания.