Изольда Великолепная
Шрифт:
Дядюшка Магнус перерезал нить молчания, воскликнув:
– Урфин, мальчик мой! Я хотел с тобой побеседовать!
– Надеюсь, не в пыточной, дядюшка? Я как вас вижу, сразу начинаю вспоминать, где и чего натворил. И если что, в содеянном готов раскаяться сразу…
Эти двое удалялись, и галерея, еще минуту назад людная, пустела. Какая нечеловеческая деликатность.
– У вас чернила, – Кайя коснулся шеи. – Вот здесь. И на ухе еще…
– Да? – потерла пальцем указанное место, предполагая, что вряд ли пятно исчезнет. – Я не привыкла писать так и… я справлюсь.
– Не сомневаюсь. Мне
Он не стал дожидаться согласия, наверное, считая, что если в сад, то в сад. Издержки самодержавия? А говорил, что самодурства не хватает. Их Светлость просто себя недооценивают.
– Жалуются? – поинтересовалась я, зная ответ.
– Жалуются, – Кайя шел очень медленно, приноравливая свой шаг к моему. – Но вы не обращайте внимания, Изольда. Я сказал, что вы вправе поступать так, как сочтете нужным. И что поддержу любое ваше начинание. Даже если вы решите перестроить замок.
Добрый он сегодня, но чужой. Отстраненный. Рядом с таким я теряюсь. А замок Наша Светлость перестраивать воздержится. Она еще не до конца разобралась с тем, как он устроен.
– Спасибо за подарки. Мне очень понравились., – благодаря урокам Ингрид, у меня уже получалось ходить, поддерживая, но не задирая юбки. Только не следовало забывать об осанке… и о посадке головы… о руках… еще пару лет и Наша Светлость совсем хорошо освоится.
– Подарки? – Кайя даже не обернулся.
Интересно, для кого я тут из себя прекрасную даму изображаю?
– Майло сказал, что от вас…
– Кто такой Майло?
Ох, и не понравился мне тон, которым вопрос был задан. И взгляд, кстати, тоже.
– Паж. Тот мальчик, который…
– Ясно. Иза, я не посылал вам подарков. Это – дядины шутки, скорее всего. Но мне следовало бы и самому подумать. Извините, если разочаровал.
– Да нет, все нормально.
Только немного грустно. Лилия не перестанет быть лилией, а каменная птичка не улетит из клетки, но радость уже не та. Неудобно как-то получилось.
– Пожалуй, мне следовало промолчать, – сказал Кайя.
– Тогда бы мы не узнали правду.
– Также приношу свои извинения за то, что не уделял вам должного внимания.
– Заняты были?
Встреченная парочка дам, похожих, как сестры близняшки, которых специально нарядили в платья разного цвета, чтобы различить, заставила меня вспомнить об осанке.
Спину держать.
Хотя бы ради профилактики сколиоза.
– Ловил черную кошку в темной комнате, – мне слышится в этом голосе насмешка.
– И как?
– Уже не уверен, что кошка и вправду существует.
Разговор снова рвется, и мы молчим. Кайя думает о чем-то своем, ему явно не до меня сейчас, а я не в состоянии подыскать вежливый предлог и удалиться.
И вообще, в сад – значит в сад.
Но Их Светлость вывел меня не в дворцовый парк с его идеальными формами, совершенными газонами и кустами, стриженными под шахматные фигуры. Этот сад начинался с арки, увитой лиловым виноградом. Ветки прогибались под тяжестью ягод, которые только-только начинали окрашиваться. Еще месяц и виноград созреет. Пока же он, цепляясь тонкими усиками молодых побегов, расползался по колоннам и статуям. Из-под виноградного
покрывала, словно из-под оброненной шали, выглядывала зелень дичающего газона. Дорожки, вымощенные желтым камнем – обрывки нитей на разноцветной ткани, что то появлялись, то исчезали под пологом кустов. Причудливые деревья поднимались к стеклянному потолку.Каменные вазы, полные цветов. Крохотный фонтанчик в тени шатрового вяза. Пруд с белыми лилиями. И кованная, но легкая, словно не из металла – из кружева сделанная – скамейка.
Сад был огромен…
Сад был великолепен!
– Мне нравится здесь бывать, – Кайя остановился у дерева с седым, каким-то бархатистым на вид стволом и с легкостью наклонил массивную ветвь. Мда, сил у Их Светлости определенно с избытком. Я слышала, как загудело дерево, готовое треснуть под рукой лорда. – Южная эйла. Видите цветы?
Мелкие, желтоватые звездочки прятались меж глянцевых листьев.
– Сорвите и разотрите.
Цветы имели слабый лимонный запах. Может, они чернилоотмывающие? Хорошо бы… Да нет, чернила остались. А запах стал сильнее.
– А вы дерево на свободу отпустите или как? – поинтересовалась я, обнюхивая пальцы.
Кайя разжал руку. Свистнула, распрямляясь, ветка, задрожал ствол, а меня осыпало цветами, мелкими ягодками и трухой.
– Извините.
– Бывает, – я вытащила из волос сухой лист, второй Кайя снял сам.
– Раскройте ладонь, – попросил он. – Запах цветов, соприкасаясь с кожей, меняется.
Я уже чувствую, не лимон, а что-то горьковатое… грейпфрут? И цитрус уходит. Полынь? Похоже, но не то. Сложный аромат, который никак не получается поймать. Но он становится резче, сильней.
Первый мотылек упал на ладонь откуда-то с ветки. Он завозился, расправляя белые с серебряным рисунком крылья. Крупный. С мохнатым, будто напудренным, тельцем, с антеннами усов и черными бусинами глаз. Мотылек не спешил улетать, но деловито исследовал мою ладонь.
А второй уже спешил на помощь.
– Полуночникам нравится этот запах, – Кайя протянул третьего мотылька.
Вот и четвертый…
Пятый опустился на волосы. Шестой, седьмой… и я все-таки сбилась со счета.
– Бабочки вам к лицу, – заметил Кайя.
– Это мотыльки!
– А есть разница?
– Огромная!
– Потом расскажете, – Кайя с самым серьезным видом протянул еще одного белокрылого полуночника. – Сейчас запах выветрится и они улетят.
Жаль, мне понравилось. Хотя… вот оно дерево. И Кайя рядом, чтобы цветочки достать. Подозреваю, что если попросить хорошо, он и дерево свернет. Правда, тогда мотылькам будет негде жить…
Полуночники поднялись одновременно, и на мгновенье я оказалась в белом пуховом облаке.
– Их привезли вместе с эйлой, говорят, эти деревья раньше росли повсюду, но теперь их почти не осталось.
Как и паладинов…
– Мой прадед построил этот сад для прабабки. Она собирала растения со всего мира, особенно такие, которые могли исчезнуть. Бабка продолжила. А вот моей матери сад был не интересен. Но его сохранили. И будут сохранять.
Кайя вел меня по дорожке. Вдоль бордюра поднималась лаванда. И робкие маргаритки выглядывали из травы. Покачивала серьгами запоздалых соцветий акация…