Израненное Небо
Шрифт:
– Но неужели, с этим нельзя ничего поделать? – прошептал он.
– Нужно понять природу надвигающейся катастрофы, – сказала Кет'лк. – Мы обязаны сделать это! Ведь именно мы являемся причиной всего происходящего.
В ее голосе появились печальные, болезненные нотки. Джим с удивлением посмотрел на нее, а затем на Спока. Тот кивнул:
– Вероятность того, что это сделали мы, сто процентов. В спектрограммах этих звезд четко видны те же линии, что и в спектрограммах Пискума 109 и Зеты 10. У меня есть предположение, и Кет'лк согласна со мной, что каждый раз, когда мы используем инверсионный аппарат, ситуация во Вселенной все более обостряется. А после последнего прыжка материя не выдержала
– Какие будут предложения? – спросил Джим.
– Полететь в сердце этой аномалии, – ответил Спок.
– Ну, допустим, мы попадем туда, и что мы сможем там сделать?
– Есть вероятность, что эту дыру можно закрыть, – сообщила Кет'лк. – Капитан, вы вот смеялись над нашей созидательной физикой, а ведь только благодаря ей мы пока еще существуем.
– Но и в переделку мы попали тоже благодаря ей, – проворчал Маккой.
Посмотрев на него, Кет'лк раздраженно проворчала:
– Пожалуйста, Л'нрд. Я не отрицаю своей ответственности за все происходящее. И осознавая это, считаю, что времени на споры и пререкания у нас нет.
– Брек, – мягко прервал их Скотт.
– Спасибо. У меня действительно нет времени на это. Я просто чувствую необходимость что-то предпринять. Возможно, Звездный Флот подаст на меня в суд, если я останусь в живых… Капитан, я уверена, что смогу доработать уравнение и залатать эту дыру. А когда я это сделаю, мы можем короткими перелетами – чтобы не сильно влиять на материю космоса – вернуться сюда и все здесь исправить.
– А если ты не сможешь?
– То тогда, поскольку мы находимся слишком близко к эпицентру, мы просто погибнем, – объяснил вместо Кет'лк Спок. – Я буду болеть за тебя. В конце концов, вероятность успеха гораздо выше, чем мы предполагали.
– Да? И какая же?
– Сорок восемь процентов.
– И она поднялась до пятидесяти пяти? Это и есть главный показатель успеха?
– Боунз, – сказал Кирк как можно спокойней:
– У тебя есть какие-нибудь предложения?
– О да! Я собираюсь пойти спать, а чтобы вообще ничего не слышать и не знать, вставить в уши бируши. И всем остальным я рекомендую сделать то же самое, – он посмотрел на Спока. – А тебе придется найти для себя очень большие бируши.
– Боунз!
– Все в порядке, Джим. Просто с каждым полетом умственные способности некоторых членов экипажа становятся все хуже и хуже. Они перестают уже различать, где видения, а где реальность.
– Доктор, сейчас не время для лекций по эго-позитивизму.
– Джим, я подтверждаю, что длительные перелеты могут нарушить естественную обособленность мышления каждого человека. Нет никакой гарантии, что мы по-прежнему будем существовать как отдельные личности. Мы можем стать чем-то похожим на единый мозг. И кошмар одного из нас будет кошмаром всех. А это конец. Вам следует проинструктировать экипаж перед стартом, рассказать о возможных последствиях и дать указание всем подразделениям слушаться только своих начальников. Это просто необходимо, чтобы предотвратить несчастные случаи.
– Я пока еще не определил своей линии поведения с экипажем, – ответил Джим. – Но так или иначе, взял это себе на заметку. Что-нибудь еще?
Никто не проронил ни звука.
– Хорошо, Спок. Я собираюсь выйти в космос ненадолго. На время моего отсутствия вы остаетесь на связи. Просто небольшая прогулка. Я не буду далеко отходить от корабля.
– Не переусердствуйте там. И старайтесь находиться на противоположной всему этому кошмару стороне корабля, – попросил Маккой, поглядывая на
погасший экран.– Принято, – ответил Джим и встал. Он спустился в Складской отсек, где испугал лейтенанта-суламида, который протирал антистатиком пульт управления, держа в каждой из шести ног по тряпке.
– Дай-ка мне костюм, Атенди, – попросил Джим. – Не рабочее снаряжение, а обычное, с самым новым шлемом.
– Понятно, – ответил суламид, убирая тряпки и антистатик. Он повернулся к пульту управления, а Джим в это время вступил в поле одного из сенсоров, чтобы тот снял его данные; вес и рост. Атенди пробежал своими щупальцами по клавиатуре и сообщил:
– Двенадцатая кабинка, сэр. Шлем будет через несколько секунд.
Джим подошел к кабинке, где хранился костюм, открыл ее и достал снаряжение. К нему подошел суламид, перебирая всеми своими ногами. Он помог Кирку надеть и застегнуть шлем, проверил, все ли загерметизировано, просматривая данные на его передней панели.
– За бортом растет давление, – сообщил Атенди. – Вы собираетесь покидать корабль через шестой выход? Полетите на скоростном катере?
– О нет. Это займет слишком много времени, – ответил Джим. – Через шлюзовую камеру.
– Значит, нужна страховка, – сказал суламид и снова подошел к пульту. Через несколько секунд открылся люк шлюзовой камеры.
– Спасибо, Атенди, – проговорил Кирк, входя в камеру.
– Приятно было служить вам, – ответил тот. – Хорошей связи.
– Что? – Джим не совсем понял смысл последней фразы. Воздух вокруг него постепенно уходил во все более и более расширяющееся отверстие люка. «О боже!» У него было не так уж много времени на рассуждения. Люк открылся, и он увидел бесконечный космос. Джим ухватился за один из поручней, оттолкнулся и вылетел в этот холодный мрак.
Он не слышал никаких звуков, кроме биения собственного сердца и мягкого потрескивания костюма, которому приходилось выдерживать перепад между нулем градусов снаружи и двадцатью четырьмя внутри. «Мы можем вылететь за пределы Галактики, но не можем создать костюм, который не трещал бы, как кости старого ревматика, и в котором я бы не выглядел, как уродливый бабуин. Интересно, чем там сейчас занимается Звездный Флот?»
Джим засмеялся над собой и над своими глупыми придирками. Он нажал кнопки на панели и включил встроенный портативный двигатель, чтобы улететь от этой огромной и мрачной стены, возле которой завис. До выхода в космос он обещал себе, что не станет оглядываться вокруг, а оставит это испытание до более подходящего момента. На самом деле ему было сложно выполнить свое обещание, тем более чего-то в этом пространстве не хватало. И вдруг его осенило – звезд. Миллионы таких родных и знакомых «глаз», которые всегда смотрели на него из космоса, теперь исчезли, оставив одну только раздражающую черноту.
Но Джим не позволил себе расстроиться. Он повысил температуру внутри костюма, поскольку в нем становилось уже прохладно и, оттолкнувшись, отлетел метров на сто от «Энтерпрайза». Он начал осматривать корабль. Тот перемещался в пространстве с минимальным освещением, и поэтому был похож на огромную тень, скользящую в этой бесконечной черной пустоте, и только тонкая оболочка отражаемого звездного света выделяла его корпус.
И сейчас корабль выглядел очень необычно, можно даже сказать, загадочно. Глядя на него, Джим вспомнил, как однажды ночью он плавал на побережье Северной Калифорнии и был очень удивлен, когда в лунном свете перед ним предстал кит. Тот то ли проговорил, то ли пропел что-то на обобщенном научном языке, который в его исполнении был похож на какую-нибудь бетховенскую симфонию в исполнении какаду, затем, непонятый, сделал в воде круг и, осмотрев Кирка, уплыл вдаль, оставляя Джима с ощущением подопытного кролика.