Извините, а герои городского фэнтези долго живут во второй раз?

– Мужики, – обратился я к сидящим рядом парням лет пятнадцати-шестнадцати на вид, – сколько человек может перевозить ваш чудо-пепелац?

– Как и стандартный Фукс, десять человек, – отозвался один из них. – Правда без экипировки.

– Зато удобно, – возразил парню сидящий дальше мужик с внушающей уважение бородой. – А экипировка одарённым нахер не упала, – бородач сделал паузу, после чего добавил: – по крайней мере на пару возможностей меньше убиться.

– С нашими то способностями? – возразил тому ближайший ко мне парень-блондин и для демонстрации закатал рукав, под которым на руке за секунду выросла толстая чешуя.

– Знаешь, малой, – хмыкнул бородатый. – Бывали случаи. Не на пустом же месте я про такое говорю.

– Это ты про случай с Коляном чтоль? – спросил кто-то из глубины бронетранспортёра.

– Не, Николя себя экипировкой не травмировал, – ответила симпатичная брюнетка напротив. – Он просто как-то на спор пробил головой обшивку.

– Прям в двигательный отсек, – добавили в глубине.

– Ну, сука, я потом двигатель снимал и чинил! – прокричал водила. И как только услышал? Хотя, пока мы ехали, двигатель ни разу не ревел, а просто мирно тихо гудел. Правда, это не отменяет того факта, что между десантом и водительским местом находится звукоизолируемое отделение с движком, а значит, услышать разговор водитель не мог.

– Как он нас услышал? – я решил брать от жизни всё. Лишних знаний не бывает. По крайней, мере кто-то чертовски умный такой фразой пытался оправдать свои четыре высших образования. Безработным был.

– На стене видишь пластину? – девушка напротив указала на стенку. – Это интерком. В кабине такой же. Позволяет переговариваться с пилотом.

– Мы через него обычно магнитолу слушаем, – ухмыльнулся бородач.

– Куда чаще вы орёте, что я не дрова везу, – произнес водитель. Качество передачи звука просто потрясающее, ни единой помехи, словно водила сидит рядом со мной.

– А вот если бы в магазин заехали, – вздохнул малой блондин рядом, обращаясь ко второму малому, – были бы в дрова.

– Вам ещё за прошлую попойку в ангаре предстоит отмыть не одну броню, – скрестив руки на груди ответил бородач.

– А потом это дело обмыть надо будет, – пробубнел под нос второй малой. М-да, у этих ребят, я смотрю, что не фраза, то для иностранца, изучающего язык, повод повеситься.

– Слушайте, а как там Макс? – вопрос я задал внезапно даже для себя. Я же вообще не хотел об этом говорить, всё-таки в броне кроме меня, дебила, сидят ещё девять родственников того самого типа, которому я лицо сломал несколько часов назад.

– А что с ним будет? – пожал плечами бородач. – Поваляется немного в больничке да и вернётся.

– Да, снова будет хвалиться, какой он крепкий, – добавил блондин. Выходит, им всё равно?

– А ты один из его прихвостней чтоль? – спросил бородатый.

– Неа, – я покачал головой. – Просто интересно, он после моего удара хоть жив остался?

Повисла тишина. Недобрая такая тишина.

– Это ты его отделал? – девушка напротив, прищурившись, смотрела мне прямо в душу.

– С одного удара? – это уже спросил бородач

– Я, – протянул я, на всякий случай мысленно хватаясь за царивший вокруг полумрак. Вдруг накинутся, а я уже готовый отражать атаку.

– Не хочешь смахнуться? – бородач аж засиял от восторга. – Я всяко покрепче буду!

Вы шутите, да?

Слава богу, придумывать очередную «Едем-едем в соседнее село на дискотеку!» мои попутчики начали сразу же, как я их покинул. Печально, что усиленный слух всё равно уловил начало песни, отчего накатила какая-то ностальгия по старому миру (в этом ещё песню не придумали) и чувство безысходности. В этом мире и так с музыкой беда! Стоя перед церковью весьма потрепанного вида, я мысленно хвалил свою предусмотрительность. Нет, я не сомневался, что моих сил хватит и не на одного обросшего броней Снегирёва с рандомным именем, но раз: я уверен, что противников будет куда больше, чем те, что сидели со мной в БТРе, и два: я совершенно не горю желанием работать способностью. У Телисы есть зубы, и эти зубы в первую очередь угрожают мне, что может угрожать в том числе и тем, кто мне не безразличен. На ум мгновенно пришли мысли про Квин. Странные ощущения – я мысленно понимаю, что люблю её из-за приказа, но ничего с этим поделать не могу и люблю её. Впрочем, перед церковью я оказался из-за другой девушки. Не то, чтобы во мне проснулся заботливый брат, но почему-то мне очень захотелось узнать, как проходит жизнь Лебедя вне кланового особняка. Не совсем точное описание моих намерений, но пусть будет так. Меня всё ещё что-то в отношении этой девушки настораживает…

Церковь была очень старой, с грязными голыми стенами, обросшими мхом, под которыми валялись осколки кирпича, плитки и стекла, сметённые в кучки. Видимо, кто-то пытался сделать вид, что его волнует порядок на территории. Окна были побитые, местами вообще были провалы, через которые ветер выдувал пыль, что наталкивало на мысль об весьма радикальных идеях проветривания у верующих людей. Черепица на крыше соответствовала строению и была побитой (я бы сказал убитой), местами из крыши виднелись ростки каких-то деревьев. Про башню с крестом я говорить не буду: на их месте зияла дыра (не исключено, что была она сделана намеренно для освещения).

Чуть поодаль от церкви стоял небольшой одноэтажный домик, выглядящий немного лучше основного строения. В его предназначении я не сомневался – барак есть барак, даже если он во дворах на территории церкви. Свет внутри не горел и в потёмках разглядеть что-либо внутри я не мог, хотя глаза нет-нет, да и вылавливали фигуры, движущиеся по помещениям. Впрочем, скепсис одолевает, когда думаешь о внутренней планировке. Я поймал себя на мысли, что мне действительно хочется, чтобы это было общежитие с отдельными комнатами для одного-двух человек, чтоб внутри был санузел и электричество… но реально я прекрасно осознавал, что внутри планировка похожа на казарму: кровати (хорошо, если не двухъярусные) выстроены вдоль стен с промежутками от двух до трех метров, между каждой второй кроватью стоят раздельные тумбочки, хорошо бы, чтоб кровати отделялись одна от другой какими-нибудь перегородками, или, на худой конец, шторами, но это из разряда «роскошной фантастики». Да и не похоже, что внутри есть хоть какое-то разделение на мальчиков и девочек. Уверен, все местные спят в одной комнате. Что-то тяжёлое в душе появляется, когда осознаю, как живут те, кто не может уйти домой после школы за неимением оного. А ведь я не так давно был таким же беспризорником, и, если бы не знания из первой жизни, гнить бы мне в подобном месте… или и того хуже.

«Денег что ли пожертвовать?» – подумалось мне и сразу же отверглось. Нет в этом смысла. Церковь, уверен, живёт на казённые средства, и пусть здешние будут называть это «волей Божьей», реально это воля Императора, который, уверен, раз в полгода-год выделяет средства в том числе на реставрацию зданий (в отличие от кое-кого другого). Но где это всё? Возможно, сегодня я пролью свет и на эту тайну. Откуда во мне это взялось?

Я подошёл и заглянул в окно. В церкви горел теплый, подрагивающий при порывах ветра, свет, видимо от свечей, и была слышна невнятная беседа. Сути её я не понимал, ибо оба собеседника были мертвецки пьяны и, скорее всего, общались на совершенно разные темы, ещё не факт, что друг с другом. Оба мужика лет пятидесяти были острижены на лысо, имели плюс-минус одинаковые опухшие лица и плюс-минус одинаковые жировые складки в области… да всего тела. Не скрывали излишнюю тягу к покушать и монашеские рясы, и бороды до груди (размера четвертого-пятого (простите)), и даже сверкающие при свете огоньков золотые кресты. Рядом с полужидкими стариками сидела девочка, состояние которой вызывало множество неудобных вопросов. Девочке было на вид лет двенадцать-четырнадцать, здешняя воспитанница: это понятно по монашеской рясе. В руках гранёный стакан с плещущейся водой (что-то мне подсказывало, что она горючая), причём время от времени тара подносилась к лицу девочки, после чего стремительно опустошалась. Взгляд юной алкоголички блуждал по двум её собутыльникам, правда, осмысления в глазах уже давно не было. Зато было то, что я уже видел у девушек постарше в отношении себя. Желание, очень сильное, если учесть, что девочка всё выше и выше поднимала подол рясы, оголяя коленки, и с сожалением теребила воротник, намекая, что и тут была бы не прочь расстегнуться, если бы конструкция её одеяний позволяла. Мужики время от времени кидали взгляды на девочку и подливали ей по мере опустения стакана, но особой заинтересованности я не почувствовал.

– Почувствовал, – пробормотал я. – Когда я начал в таких контекстах употреблять это слово?

Здесь должна быть реплика Марии, но она всё ещё восстанавливалась, поэтому сарказма не будет. Зато тупые шутки будут, уж в этом я мастер. Один из мужчин поднял взгляд на меня. Осмысление пришло спустя всего секунд десять, и церковник хлопнул широкой ладонью по импровизированной лавочке, состоящей из кирпичных ножек и пары досочек:

– Молодой человек, присаживайся. Ты исповедаться пришёл?

– Боюсь, мне жизни не хватит, – усмехнулся я и всё-таки присел на предложенное место. Мужик, в ответ посмотрел на меня с досадой. Да, не смотрели они ни одной части «Мстителей», ведь их в этом мире не снимали, вот и не смогли понять глубину отсылки. Лишь девочка медленно расплылась в улыбке, правда, боюсь, не из-за шутки.

– Так ты это… – на обшарпанном столике материализовался стакан, внутрь которого тут же зажурчала «святая вода» – это второй мужик взял слово: – для храбрости вот возьми!